Мало на свете пресытившихся скотов?
— Одно дело выедать мозги у обезьян…
— У живых? — Теперь передернуло и его.— Брось, это то же самое!
— Ладно, бог с ними…
— С кем — с вампирами? — удивился Вадим.— Скорее уж дьявол. Хотя он тоже бог — Тьмы.
— Хватит метафизики! — взмолилась Кира.— Поговорим о Шершнях.
— А они, по-твоему, кто — новая порода людей, инопланетяне?
— Враги,— сказала девушка, останавливая его движением руки.— Это — главное. Меня интересует, что они могут, чего добиваются, кому подчинены. Можешь ответить без привлечения мистики?
— А чем она тебя пугает? Никто ведь не заставляет в нее верить. Рассматривай мои построения как рабочую модель, облегчающую понимание мира. Нельзя говорить о последствиях, не затронув причин. Ну чем, по-твоему, Белая Магия отличается от Черной?
— Господи, Вадим!..
— Белая, а точнее Цветная Магия означает созидание, творчество,— пояснил он.— А Черная — власть, подчиненность… ну, еще знания, полученные у Тьмы. И если для магии нужна внутренняя свобода и прочная привязка к людям (попросту говоря, совесть), то абсолютная власть свободу убивает — а значит, и жизнь. И что из этого следует?
— Ну, что? — безнадежно спросила Кира.
— Во-первых, что у наших врагов должна быть строгая пирамидальная иерархия, с четкой дозировкой Силы по уровням и кормушкой на самом верху. Оттуда энергия стекает по этажам, разветвляясь на все меньшие ручейки,— чем и гарантируется безусловное подчинение. Попробуй-ка возразить — тут же отлучат от жизни!.. Во-вторых, власть для них не только средство, но смысл и цель. А значит, они не успокоятся, пока не подомнут под себя всех. Законы вампиротехники, по старшинству: не доставлять хлопот начальству, беспрекословно ему повиноваться, заботиться о собственном благе.— Вадим хмыкнул: — Всё по классику!
— Постой,— озадаченно сказала девушка.— По-твоему, Крепость уже под ними?
— Возможно, им не хватает нескольких ключевых постов,— ответил он.— Но лишь запахнет жареным… Думаешь, им трудно будет завладеть всем?
Кира покачала головой: этот вопрос у нее сомнений не вызывал.
— А знаешь, как “посвящают” в нежить? — спросил Вадим.— Недавно в нашем КБ устроили переаттестацию управителей — при закрытых дверях и в присутствии оч-чень представительной комиссии из главка.
— Ну?
— В лучших уголовных традициях! — Он хмыкнул.— Правда, там это называется “опустить”.
— Ты выдумал — фу!
— Домыслил,— поправил Вадим.— Видела б ты наших боссов после “аттестации” — они даже пахли иначе! И как еще можно с полной искренностью признать над собой чужую власть? Это только в кино вампир дает “птенцу” напиться своей крови… Собственно, зачем — для укрепления здоровья? А вот запустить в него щупальце, чтоб вытравить остатки свободомыслия, чтобы все горизонтальные связи заменить вертикалями, подключив к пирамиде… Воистину: “опустить” — под себя!
— Ну хватит об этом, ладно?
— Ты ж хотела конкретики,— усмехнулся он.— Про это лучше знать, чтоб не нарваться. Хотя подмять женщину, наверно, сложней: “естественное — не стыдно”.
— А что еще у нас плохого? — спросила девушка.— Уж выкладывай!
Вадим вздохнул:
— Начался отток крутарей — чего я боялся. Многие не хотят ввязываться в большую войну. Великая цель вдохновляет не всех. Проще уйти в шушеру: навар тот же, а риска меньше. У ордынцев и иудеев ситуация еще хуже. А что творится у сутеров, боюсь и думать. Они-то с Крепостью скорее сотрудничали: общий менталитет — во как!
— Видишь? — сказала Кира.— А ты все: крутари, крутари!..
— Других-то нет. Не с вашими же спецгардами это затевать? Лишь бы процент крыс не превысил ожидаемый.
Они уже подлетали к росскому городищу, обнесенному высокой стеной и на две трети накрытому пленочной Крышей, спасавшей от непогоды. Несмотря на раннее утро, жизнь в городке кипела, словно бы половина его жителей готовилась к обороне либо к переезду. Когда Вадим пролетал над оградой, с городской площади поднялась груженная под завязку вертушка и устремилась в сторону Гнезда. По улицам, в нарушение обычного порядка, гоняли колесники всех моделей, будто сегодня росичи жалели время на ходьбу.
“Ворон” приземлился на просторном дворе детинца. Сразу же Вадим спустился в гараж и выпросил себе шикарный двуколесник — из княжеского резерва.
Примостившись за его спиной, Кира продремала все время, пока колесник трясся по лесной дороге и по пустынному в эти часы Городу. Кого было больше обычного — это блюстителей. Но по заведенной традиции они будто не замечали машину крутарей.
Ближе к дому Вадим сосредоточился, отводя случайные взгляды. Закатив двуколесник в подъезд, он перенес его и Киру этажом выше, спрятав в коридорчике. Затем разбудил девушку, слегка удивившуюся новой стоянке, и отвел в возрожденную общими усилиями квартиру.
За сутки здесь ничего не изменилось. Зашторенные окна хранили в комнатах прозрачный сумрак, пронизанный редкими косыми лучами, по квартире гулял ветерок, прорываясь сквозь форточные сетки,— самое подходящее место для здорового сна!
— Помнится, я обещала тебя помыть? — утомленно спросила Кира.— А я — человек слова. Не веришь?
Ее глаза закрывались, непослушные пальцы едва справлялись с защелками, однако “на автомате” она аккуратно складывала доспехи в углу гостиной. Вадим помог девушке раздеться, затем разоблачился сам и понес ее в ванну, подхватив на сгиб локтя. По пути Кира едва не заснула снова, опустив голову ему на плечо. Без лишних церемонии он уложил гардейку под теплые струи, наскоро ополоснул и переправил в постель. Потом то же проделал с собой, с наслаждением ощутив хрустящие простыни.
— Мы ведь с тобой соратники, правда? — пробормотала Кира ему на ухо, обхватив всеми конечностями.— А соратники должны сплачиваться… Ну?
— Тпру,— буркнул он.— Спи уж, “боевая кобылка”!
Впрочем, осязать ее прохладную шелковую кожу было сладостно. И Вадим с охотой переступил бы через собственный запрет — если б мог. Это ли не рабство! — с тоской подумал он. Ах, Эва, Эва… За что?
— Что тебя гложет? — спросила девушка.— Ведь гложет же!
— Же-же,— передразнил Вадим, однако ответил: — Ума не приложу, что с Юлькой. Трое суток никаких вестей, а ведь я должен ееслышать !.. Куда ее занесло, жива ли? Если верить Бондарю, последний, с кем она виделась до нас,— ее отец… точнее опекун. Может, его поспрашивать?
Но Кира уже спала, вымотанная донельзя. Так что Вадиму не пришлось сражаться за свое достояние, сегодня не огражденное от посягательств даже трусами.
Он усмехнулся, вспомнив давно отшумевшие дискуссии о дозволенной эротике и недопустимой порнографии. Если спишь с девицей и не пытаешься её подмять, это эротика или… извращение? А мои возбуждающие массажи куда отнести? И когда начинается измена — когда погрузишься в нее на сантиметр? А если мне нравится просто лежать рядом… без погружения, без ласк… и ощущать это юное тело? Н-да… Странная штука — допустимые компромиссы.
Вадим уткнулся лицом в жестковатые локоны подружки и тоже уснул, приказав себе проснуться через три часа. По его нынешним потребностям даже много — если б не Кира под боком, он обошелся бы двумя.
Но через час их разбудил писк Кириного сотовика, и бесцветный голос Алекса, ее шефа, с трудом пробившись через помехи, затребовал девушку к себе. С сожалением она выбралась из пригретой постели, быстренько облачилась в одно из своих парадных платьев, отказавшись даже от настоящего кофе, заимствованного у крутарей.