Неожиданно сцена на обзорном экране изменилась: теперь внутренние камеры взятого на абордаж имперского корабля демонстрировали происходящее внутри. По мере того как ворвавшиеся на борт насекомые стремительно продвигались в глубь корабля, оказываясь в поле обзора новых и новых камер, место действия менялось.
Твари на длинных, членистых ножках, с колышущимися антеннами и хищно щелкающими жвалами кишмя кишели в стальных тоннелях. Они катились вперед неудержимой, прожорливой живой волной. Члены команды делали все возможное, чтобы сдержать натиск, но их, одного за другим, сбивали с ног и пожирали заживо. Благодаря мужеству этих бойцов некоторые члены экипажа успели надеть боевую броню. Ринувшись в бой, они едва не переломили ход схватки, круша насекомых сотнями. Но на место убитых являлись тысячи живых: от крохотных, юрких проныр до чудовищных, размером с лошадь, жуков, с грохотом топавших тяжелыми конечностями в стальных коридорах звездолета. Когда дисраптеры разрядились, защитники корабля пустили в ход огнеметы. Но враги оттесняли их, занимая отсек за отсеком. Бойцы держались до последнего, стараясь разгерметизировать захваченные насекомыми помещения, чтобы врагов убил космический холод. Никто не попытался спастись, воспользовавшись аварийным катером: все знали, как важен для Империи каждый корабль, и потому бились до последнего. Иногда им удавалось победить. Но гораздо чаще они погибали.
Картина снова изменилась: теперь все увидели стоявшего на мостике «Эскалибура» капитана Кросса. Его смуглое лицо было задумчивым и сосредоточенным: он следил за ходом сражения. Вокруг царили шум и гам, стекавшаяся на командный пункт информация никого не оставляла равнодушным. Все пребывали в крайнем волнении, лишь капитан Кросс отдавал приказы с профессиональным спокойствием. Он был поглощен ведением боя, и лишь когда был уверен, что может отвлечься, оборачивался и смотрел с экрана на Парламент.
— Как видите, мы тут изрядно заняты, так что я постараюсь быть кратким. Нами опробовано несколько новых тактических приемов, которые, похоже, дают определенные результаты. Насекомых бить трудно, но и у них есть свои слабые места. Самые большие надежды мы возлагаем на боевых экстрасенсов. Если мы, сойдясь с вражеским кораблем на ближнюю дистанцию, сумеем продержаться достаточно долго, наши боевые экстрасенсы смогут прервать ментальную связь королевы корабля с боевыми особями. Будучи отрезанными от матки, не получая приказов, они из неустрашимых организованных воинов превратятся в обычных насекомых, каждое из которых по отдельности не имеет собственной цели. Проблема заключается в том, чтобы подобраться на достаточно близкое расстояние, не дав при этом насекомым отстрелить нам задницы.
Вдруг мостик резко качнуло: одна из приборных панелей взорвалась, полыхнув пламенем и задымившись. Пронзительные вопли тут же заглушил вой аварийных сирен. Кто-то направил на панель пенный огнетушитель, но оператора было уже не спасти. Офицер службы безопасности избавил беднягу от мучений выстрелом в голову.
— Уважаемые дамы и господа, — произнес Кросс, — я вынужден прервать сеанс. Продолжу свой доклад попозже. Бой приближается к кульминации: мы вот-вот уничтожим королеву. Или она уничтожит нас. Как только сражение завершится, кто-нибудь из команды возобновит контакт. Если хоть кто-то останется в живых. Конец связи.
Изображение с обзорного экрана исчезло. Вместе с ним стихли вопли и вой аварийных сирен «Эскалибура».
— Далее, по повестке дня, следует сообщение с планеты Восход Водолея, — невозмутимо объявил Гутман. — Тамошняя флотилия обнаружила Гнездо хайденов.
На обзорном экране появились звездные крейсеры класса Е, схлестнувшиеся в окрестностях голубой планеты с золотистыми кораблями хайденов. Стяжавшие грозную славу легендарные золотистые корабли хайденов имели чудовищные размеры, сопоставимые с человеческими городами. Но в локальном бою величина не давала решающего преимущества. Огневая мощь флотов была примерно равна: и тот, и другой обрушивали на мощные защитные поля неприятеля колоссальные потоки энергии. Никогда более человечество не станет доверять хайденам. То здесь, то там, испуская радиоактивный жар, догорали остовы подбитых звездолетов обоих народов.
Ракурс изменился: зрители увидели, как звездные крейсеры класса D всеми имеющимися в их распоряжении огневыми средствами наносят удары по оставшейся без прикрытия базе. Лучи дисраптеров устремлялись вниз, сквозь атмосферу, кромсая сверкающие металлические конструкции и уничтожая энергетические центры. Общая картина то и дело перекрывалась изображениями со сброшенных на планету информационных зондов. Охваченные ужасом и отчаянием, хайдены бежали по объятым пламенем улицам к стоянкам своих спасательных кораблей. Но на их месте были обугленные воронки. Нескольким судам удалось-таки стартовать, но они были взорваны прежде, чем вышли за пределы атмосферы. Некоторые из хайденов вели с поверхности планеты огонь из боевых установок неизвестного типа. Защитные поля крейсеров Империи содрогались под мощными импульсами. Эти огневые точки выявлялись и подавлялись прицельными лучами дисраптеров. Фут за футом, точка за точкой, база планомерно уничтожалась.
Не приходилось сомневаться в том, что в ходе этой зачистки уровень радиации на Восходе Водолея многократно возрос. Заражение воздуха, воды и почвы на века сделало планету непригодной для жизни. Там, где раньше находилось Гнездо, теперь зиял огромный вулканический кратер, изрыгающий пепел и дым в верхние слои атмосферы. Землетрясения сотрясали континент, изменяя рельеф поверхности. Пылающие корпуса золотистых кораблей падали с неба, как огненные метеоры.
Некогда Восход Водолея был дивной, прекрасной планетой. Во имя избавления мира от проклятья хайденов Империя обратила планету в безжизненную свалку радиоактивных отходов.
— Это была одна из наших… побед, — сказал Элайя Гутман, когда экран очистился. — Однако мы все время обнаруживаем новые Гнезда. Хайдены, войдя к нам в доверие, сумели извлечь из этого выгоду и пустить корни в самых разных уголках Империи. Это счастье, что Охотник за Смертью и его союзники успели уничтожить Нью Хайден прежде, чем он превратился в коммуникационный центр, способный связать разрозненные Гнезда в единую сеть. Но из всех судов, имеющихся в нашем распоряжении, лишь звездные крейсеры класса Е обладают скоростью и огневой мощью, позволяющей им тягаться с золотистыми кораблями хайденов. Но численность этих крейсеров, увы, весьма невелика. Да, невелика, и, если кто-то осмелится заявить «так постройте их больше», я прикажу вытащить этого демагога на всеобщее обозрение и расстрелять. Заводы и так работают на пределе мощности, не останавливаясь ни днем, ни ночью. А теперь ознакомимся с отчетом о действиях наших наземных сил на внешних мирах против планеты Шаб.
Экран показал подборку быстро сменяющихся эпизодов. Повсюду многочисленные отряды космопехоты дрались с не уступавшими им в численности ордами воинов-призраков, фурий, гренделиан и легионами умерших и проклятых. Сверкали мечи, вспыхивали энергетические разряды. Мертвые тела — и людей, и нелюдей — устилали землю. Космопехота сражалась мужественно, нередко до последнего человека, но вот побеждали они гораздо реже. Чаще всего им в лучшем случае удавалось, тесня врага, удерживать свои позиции в отчаянной надежде на подкрепление. Своих павших десантникам приходилось сжигать, чтобы ИРы с Шаба не воскресили их и не бросили в бой, обратив в воинов-призраков. Потягаться с фуриями, этими машинами в человеческом облике, во всей Империи было под силу лишь боевым экстрасенсам. Но их в войсках было слишком мало. Беспрерывно перебрасываемые с одного опасного участка на другой, не имея времени для отдыха, они быстро выматывались и катастрофически теряли жизненную энергию, однако продолжали бороться до тех пор, пока у них еще оставались хоть какие-то силы.
Всем воинским командирам хватало ума не пытаться противостоять гренделианам в лобовом столкновении. Чудовища безостановочно наступали по всем фронтам, убивая все живое, что попадалось им на пути. Лучшая тактика, выработанная десантниками к настоящему времени, заключалась в том, чтобы отвлечь врага на себя и, отступая, заманить его на заминированную территорию, где произвести подрыв. К сожалению, уничтожить гренделианина очень трудно, и даже массированные взрывы не всегда приводили к желаемому результату. А когда приводили, это тоже далеко не означало победу: казалось, что на смену истребленным ад извергает еще большие чудовища.
— И вот еще одна проблема, — промолвил Гутман. — Похоже на то, что гренделиане избавляются от контроля со стороны Шаба и атакуют силы Искусственных Разумов с тем же ожесточением, что и наши. Поначалу мы решили, будто это нам на руку, но очень скоро выяснилась весьма неприятная деталь: подвластные нам гренделиане, которых мы использовали как ударную силу, выходят из-под контроля и обрушиваются на наши войска. Они становятся совершенно непредсказуемыми. Но сильнее тревожит другое: чудовища умнеют. Похоже, чем более жесткое воздействие оказывается на них извне, тем быстрее они адаптируются к изменяющимся условиям.
Обзорный экран опустел.
Члены Парламента переглядывались, но слова никто не просил: видимо, сказать было нечего. Гутман оглядел плотную толпу собравшихся и, остановив взгляд на Джеке Рэндоме и Руби Джорни, жестом подозвал их к себе. Они неторопливо направились к председательскому месту: люди поспешно расступались перед ними. Рэндом и Руби привыкли к почтительному отношению, но неприкрытый страх был для них внове. Впрочем, Джорни, похоже, это пришлось по вкусу. Они остановились перед Элайей Гут-маном. Тот воззрился на них с высоты трибуны и со всей возможной важностью, какую мог на себя напустить, промолвил:
— Итак, есть у вас какие-либо соображения по поводу увиденного?
— А что тут соображать? Без соображалки видно, что нам надирают задницы, — заявила Руби. — Нас превосходят и по численности, и по огневой мощи. А мы при этом используем устаревшую тактику. Либо мы пересмотрим наши действия, либо от всей этой хреновой человечьей Империи останется лишь пара строчек в учебниках истории Кого-то-Другого.
— Ты, Руби, как всегда, чертовски дипломатична, — проворчал Рэндом. — Но, впрочем, совершенно права. Дураку понятно, Гутман: человечество не в состоянии вести войну на стольких фронтах одновременно. Теоретически мы способны разгромить любого отдельно взятого противника, возможно, даже ИРов с планеты Шаб. Но когда наши флотилии рассеяны по всему освоенному космосу, на сколь бы то ни было значимые результаты рассчитывать не приходится. Единственный наш шанс — заставить одних наших врагов сражаться против других.
— Мы работаем над этим, — заявил Гутман. — А пока нам требуется секретное оружие. Нечто достаточно мощное, чтобы компенсировать понесенные потери и выиграть драгоценное время для разработки новой тактики.
— Ты опять говоришь о «генераторе тьмы», — прервал его Рэндом. — А мой ответ по-прежнему тот же — «нет». Бывают лекарства опаснее самого недуга.
— Может быть, Рэндом, ты дашь мне закончить? В данном случае я имел в виду не «генератор тьмы», а тебя и Руби Джорни. До сих пор силы, дарованные вам Лабиринтом, превосходили все, что могли противопоставить человечеству враги. Поэтому, если вы согласитесь стать защитниками Империи, Парламент готов объявить вам амнистию и оставить вас без наказания за кровавые преступления, совершенные на планете Локи.
— Говорить «вы» в данном случае не стоит — все приказы отдавал я, и вся ответственность лежит на мне, — отозвался Рэндом. — Что же до амнистии, то я нахожу это предложение бессмысленным. Я не только не считаю содеянное мною на Локи преступлением, но и горжусь тем, что было сделано. Но, хотя я чертовски не люблю соглашаться с тобой в чем бы то ни было, одно твое утверждение, безусловно, соответствует действительности. Мы вам нужны. Позарез нужны. Вмешательство прошедших Лабиринт может изменить соотношение сил, а теперь, после гибели Оуэна Охотника за Смертью и Хэйзел д'Арк, из прошедших Лабиринт людей остались только мы. И долг предписывает нам использовать свои силы для защиты человечества.
— Погоди, погоди, — проворчала Руби, отводя Рэндома чуть в сторону. — Что это еще за «наш», «нам» и все прочее? Говори за себя. Лично я никому ничем не обязана, обетов не приносила и никакого такого «долга» за собой не признаю. Только этого мне не хватало!
— Ты хочешь сказать, что не желаешь воевать со всякой нечистью? — спросил Рэндом, обернувшись к ней.
— Не мели чушь, как это не желаю? Чтобы я, да не желала подраться? Просто мне охота, чтобы меня об этом попросили. Вот и все.
— Слушай, я тебя непременно попрошу, только попозже. За хорошей выпивкой. А сейчас просто делай как я: кивай, улыбайся в нужных местах, а сама, пока мы тут с Гутманом толкуем, поразмысли над тем, какая тактика могла бы оказаться эффективной в борьбе против всей этой напасти.
— А почему мне самой нельзя пообщаться с Гутманом?
— Потому что ты, не пройдет и двух минут, вспылишь. А вспылив, прикончишь его самым ужасным образом.
— Хм.. , а ведь верно.
Неожиданно снова ожил обзорный экран. Гутман нахмурился, прислушиваясь к своему имплантированному коммуникатору, а потом сказал:
— Мы получили прямое сообщение с… Вирджил-П1, последней планеты, пораженной новым поветрием. Этот мир подвергнут карантину: ни одному кораблю не позволено спускаться с высокой орбиты. На планету сброшены информационные зонды, и мы можем собственными глазами увидеть, что там происходит.
Автоматизированные зонды сканировали улицы города, некогда населенного людьми. Воздух дрожал от нечеловеческих криков, воплей и стонов. Транспорт не действовал, хотя некоторые автоматизированные механизмы продолжали теперь бессмысленную работу. Из окон домов, подожженных самими жителями, валил густой черный дым. А на улицах бегали, ковыляли и ползали чудовища. Существа, когда-то бывшие людьми, но более ими уже не являвшиеся. Недуг трансформировал мужчин и женщин в неких гротескных уродов с искривленными костями и растянутой кожей. У многих появились странные, неизвестного назначения, наружные органы — некие черные, пульсирующие наросты. Удлиненные черепа венчали изогнутые рога с паутиной поблескивающих нейронов. Конечности приобретали по три, а то и по четыре сочленения. Человеческое начало, по неизвестной причине, оказалось полностью подавленным. Между домами копошились многоногие чудища с фасетчатыми глазами насекомых, терзаемые нечеловеческим голодом и желаниями.
Они рычали, пускали слюни и издавали невнятные возгласы, и звуки эти порой выходили за пределы диапазона человеческого восприятия. Иногда из какого-нибудь темного переулка выныривало длинное щупальце: оно хватало висящий в воздухе информационный зонд и крушило его.
Увы, превращение людей в монстров представляло собой лишь первую, не самую ужасную стадию развития кошмарной болезни: за этим следовало разжижение. Тела утрачивали структуру и форму, превращаясь в комки студенистой протоплазмы. На заброшенной планете уже имелись целые города, где не двигалось ничего, кроме больших и малых луж да ручьев аккумулированной слизи: все население превратилось в некое подобие гигантских амеб.
Страшный недуг был неизлечим: заболевшего ждало неизбежное превращение в желе. Найти способ лечения не представлялось возможным — ни у кого не было ни малейшего представления относительно происхождения, природы и способа распространения трансформационной чумы. Единственной действенной мерой являлся планетарный карантин, которому к настоящему моменту пришлось подвергнуть уже семь планет. Их население оказалось брошенным на произвол судьбы. Волонтеры, пытавшиеся поначалу оказывать несчастным помощь, оставаясь под защитой непроницаемых энергетических экранов, ничего не добились. А сами по большей части посходили с ума. Чума появлялась спонтанно, без видимой причины, без явных переносчиков. И в отсутствие связи с одним из уже зараженных миров. Единственное, с чем можно было сопоставить это явление, это с нанотехнологией. Индивидуальные машины размером с молекулу могли восстанавливать живой организм. В теории это представлялось возможным, но было настолько опасным, что не применялось на практике даже в старой Империи.
Обзорный экран отключился, и монстры исчезли. Желающих высказаться не было. Кое-кого из присутствующих стошнило. Рэндом нахмурился.
— Думаю, все понимают: это нанотехнология.
— Несомненно, — согласился Гутман.