Масса дерущихся качалась в обе стороны, затаптывая упавших и раненых. Солдаты уперлись насмерть, распевая боевые песни, подстегиваемые офицерами у себя за спиной и боевым наркотиком в крови. По обе стороны улицы дома горели и дымились, но дети и те, кто был слишком стар или слаб, чтобы держать оружие, заняли крыши и осыпали оттуда солдат дождем камней и черепицы. Они целились тщательно, и многие солдаты бывали вдруг выведены из боя неожиданным подарком сверху.
Тоби Шрек и Флинн были в гуще событий, фиксируя их на пленку. Они сидели в дверном проеме, как следует пригнув головы, а камера Флинна летала над схваткой, выискивая лучшие кадры. У Тоби уже не хватало дыхания, но он продолжал комментировать, захлебываясь и зная, что если ему удастся протащить это мимо цензуры, агентства новостей учредят новые премии только чтобы было чем его наградить. Это был хороший материал. Ффолкс все больше лез с указаниями, что можно и чего нельзя снимать, и потому Тоби и Флинн обдурили его, крикнув: «Смотри сюда!», — а потом разбежались в разные стороны. Пока Ффолкс решал, за кем бежать и в кого стрелять первого, уже было поздно.
Потом они довольно легко нашли друг друга и стали искать, где разворачиваются главные события. Это не заняло много времени. И вот с тех пор они передвигались перебежками, пригибаясь и пряча головы, а камера Флинна снимала все. И повстанцы, и солдаты полностью игнорировали Тоби и Флинна как явных нонкомбатантов, но шальные пули и лучи дезинтеграторов таких различий не делали. Тоби хотелось сказать что-нибудь одобрительное в адрес повстанцев, сражающихся с колоссально превосходящим их численно и технически противником и все равно не сдающихся, но не мог, если хотел, чтобы фильм, ради которого он рисковал жизнью, был показан в Империи. И поэтому он вел комментарий сугубо нейтрально, предоставив видеоряду говорить самому за себя.
А молодой взломщик по кличке Кот тоже был на крышах и вносил свой вклад. Все послания Сайдер он уже разнес и, строго говоря, должен был возвращаться обратно в «Терновник», но не мог не поддаться соблазну поучаствовать. Он никогда не считал себя любителем драки и насилия, но безжалостное разрушение родного города вызвало в нем гнев, с которым невозможно было справиться. И он поливал солдат внизу черепицей, кирпичами и всем, что попадало под руки, успевая подхватывать людей, которые чуть не падали с крыши, увлеченные метанием. Они не так привыкли к ходьбе по крышам, как он.
Он руководил разбором дымовой трубы на кирпичи для метания вниз, когда случайно взглянул в дальний конец улицы. Горячий, густой и черный дым, раздуваемый восходящими потоками от пламени и ветром от пролетавших гравибарж, вдруг на секунду открыл взгляду Кота десяток солдат, устанавливающих переносную дезинтеграторную пушку в конце улицы. Их план был очевиден. Когда пушка будет подготовлена, останется только отозвать своих назад и открыть огонь. Такая пушка сметет баррикаду до основания вместе со всеми ее защитниками. Они будут обречены. Кот уже бежал по крутому скату крыши. Глухонемой, он не мог выкрикнуть предупреждение защитникам, а пока он заставит людей на крыше себя понять, будет уже поздно. Значит, все нужно сделать самому. Он занял позицию над солдатами, которые уже заканчивали собирать пушку и включали ее компьютеры. Они были почти готовы к выстрелу, а Кот еще понятия не имел, как их остановить. Что-нибудь бросить — это их только отвлечет, а если у них есть дезинтеграторы, его просто снимут с крыши. Прыгнуть на них — за счет фактора внезапности можно будет убрать одного-двух, но остальные быстро с ним разделаются.
Он отчаянно огляделся, пытаясь что-нибудь сообразить, взгляд его упал на покосившуюся дымовую трубу на краю крыши. Ее срезал шальной луч дезинтегратора, и она наклонилась в сторону улицы. Казалось, толкнуть как следует — и она свалится. Кот еще раз оглядел позицию пушки и ее расчета. Точно под трубой. Он усмехнулся и уперся в трубу плечом. Навалился изо всей силы, но труба не сдвинулась и на волосок. Он попробовал еще раз, упираясь плечом в кирпичную кладку и скользя ногами по шиферу крыши. Вдруг ветер сменил направление, и Кота окутало черным дымом. Он припал на колени, откашливаясь и пытаясь продохнуть. Воздух нес и горящие угольки, и потому Кот натянул капюшон, чтобы уберечь волосы. Пушка внизу казалась уже почти готовой.
С молчаливой яростью Кот уперся спиной в трубу, уперся ботинками в самые надежные плитки и напряг все силы. Кладка неохотно пошевелилась. Лицо Кота исказила гримаса боли, боль нарастала, мышцы готовы были порваться, но кирпичи не поддавались. Сердце в груди колотилось как бешеное, по лицу бежал пот, и вдруг труба свалилась с крыши. Вот так быстро и сразу. Только что — ничего, и вдруг резкий треск кирпичей и известки, и вся эта проклятая штуковина грохнулась через край крыши, увлекая за собой Кота.
Он автоматически извернулся в падении, ища опору для рук. Мелькнули перевернутые и удивленные лица расчета дезинтеграторной пушки и исчезли под тоннами камней, ударивших, как молот. Рука Кота ухватилась за деревянный ставень, и он вцепился как мог. Мгновение вся тяжесть его тела висела на одной руке, но инерция падения качнула его к стене, и проще простого оказалось влететь через открытое окно в расположенную за ним комнату. Кот покатился по полу, врезался в заднюю стенку, где полежал немного, потом перевел дыхание, подождал, пока сердце перестанет колотиться, и определенно решил вернуться в безопасность «Терновника». Он не хотел, чтобы Сайдер за него беспокоилась.
На улицах Мистпорта забылись старые распри и ненависть — жители города выступили против общего врага. Старые неприятели бились плечом к плечу, а заклятые враги защищали друг другу спину. Казалось, все, кто может ходить и держать оружие, вышли на улицы, защищая город, важность которого они для себя не осознавали, пока его не попытались у них отобрать. Даже враги Оуэна из старой сети Дезсталкера пришли внести свой вклад. Они были бизнесмены, а не воины, но это не значило, что у них не хватит духа или решимости. А может быть, в глубине души они вспомнили тех молодых идеалистов, которыми были когда-то, и снова зашевелились старые верования и убеждения.
Банкир Нисон и землевладелец Робине сражались бок о бок, сверкая мечами, и к ним возвращалось былое искусство. Адвокат Стэйси действовал элегантной рапирой, а Конли и Мак-Говэн из доков прорубали кровавый путь в рядах врагов, держа по боевому топору в каждой руке. Все они дрались храбро и умело, неожиданно хорошо для людей средних лет, заплывших за последние годы жирком от спокойной жизни.
— Чертовски хорошо! — сказал Нисон Робинсу в минуту затишья. — Как будто вернулся в молодые годы, когда мы собирались переменить мир и сокрушить Империю — и все до обеда.
Робине рассмеялся.
— Счастливые дни. Простые, во всяком случае. А то мне до чертиков надоела жизнь бизнесмена.
«Терновник» превратился в пылающие развалины. В верхнем этаже гостиницы бушевал ад, крышу снесло огнем, и клубы дыма вырывались в черное небо. Над зданием летали три гравибаржи, пронзая воздух лучами дезинтеграторов. Наружные стены лизало пламя, кирпичная кладка треснула. А внутри царили дым, хаос и паника. Посреди комнаты стояла Безумная Дженни, раскинув руки, как на распятии, и только ее ментальная энергия защищала от смертоносных лучей дезинтеграторов. Из носа, рта и ушей у нее стекали струйки крови, а под ними просвечивало смертельно бледное лицо с расширенными дикими глазами, видящими что-то в невероятной дали. Она умирала, и это всем было ясно. Она была единственной защитой «Терновника», и это убивало ее постепенно и неотвратимо.
Дональд Ройал организовал людей с ведрами воды и одеялами, готовых гасить прорывающееся в комнату пламя. Старик ожил в минуту опасности и носился быстро, будто половину своих лет сбросил с плеч. Советник Мак-Ви собрал детей Шанса в плотную группу подальше от стен. Мадлен Скай, напарница Ройала, стояла в дверях с дезинтегратором наготове. Имперские войска уже сорвали дверь с петель и пытались бросать гранаты в просвет. Скай заметила первую и бросила ее тут же обратно, потом заняла свою позицию у двери, чтобы предостеречь солдат от подобных глупостей. Снаружи, на другой стороне улицы, группа десантников терпеливо наблюдала за дверьми, готовая разобраться со всяким, кто оттуда покажется. Брать пленных из «Терновника» никто не собирался.
А за стойкой бара по-черному напивалась Сайдер. Таверна лежала в развалинах, она сама сидела, как в капкане, в горящем здании, а Кота нигде не было видно. А он уже давно должен был вернуться. Наверное, влез в драку. Она ему повторяла и повторяла: никогда не встревай…
Сайдер налила себе еще стакан.
— А тебе не хватит? — спросил ее Дональд Ройал.
— Ни хрена, — ответила Сайдер. — Я все еще могу думать.
— Когда в конце концов нам придется бежать, от тебя пьяной толку не будет.
— Бежать — куда? Вокруг таверны солдаты с оружием. Как только мы выйдем, мы уже покойники. Да, а если мы останемся, мы тоже покойники. Если огонь нас не сожжет, так дым задушит. Или эта Безумная Баба в конце концов развалится и гравибаржи разнесут дом на щебень. Я ничего не забыла?
— Всегда есть шанс, что случится что-нибудь, — возразил Ройал. — Счастливый случай, представившаяся возможность. Надо быть готовым в него вцепиться.
Сайдер покачала головой.
— Поздно, Дональд. Никуда мы не денемся… — Она замолчала и нахмурилась. — Ты слышишь, кто-то поет?
И в этот момент вдруг упала одна из стен таверны. Кирпичи просто рассыпались, открывая вид на улицу и чертову уйму трупов солдат. К бреши метнулись языки пламени, но почему-то увяли и были отброшены назад. А там, снаружи, стояли и пели инвестигатор Топаз и женщина, которую когда-то звали Мэри Горячка. Две самые мощные сирены в Империи и вне ее.
— Я же тебе говорил! — усмехнулся Дональд. — Нормально, люди, мы уходим! Uватайте только то, что вам абсолютно необходимо, — и в дыру в стене. Мадлен, помоги мне вытащить Безумную Дженни. Сайдер, брось эту бутылку и беги, а то я тебе так дам под зад, что он у тебя на уши налезет.
Пламя теперь уже было всюду. Сам воздух был так горяч, что обжигал. Из потолка вырывались пучки энергии — щит Дженни слабел. Дональд схватил ее за руку и потащил к пролому в стене. Кровь по ее лицу текла уже густой струей и разбрызгивалась агонизирующим дыханием. Кожа ее стало бело-голубой, а рука в руке Ройала — холодной и липкой. Она выглядела как смерть — еще теплая и готовая уже застыть, но как-то еще держала свой пси-щит, защищая бегущих из гостиницы мятежников. Ноги ее не гнулись, и Дональд заставлял ее двигаться только грубой силой, потому что она не могла сейчас двигаться сама, даже чтобы спасти свою жизнь. Весь ее мир сжался до одной простой необходимости — держать щит, пусть это даже ее убьет. Дональд подтащил ее к пролому и только что не вышвырнул в холодную ночь. Потом выбрался за ней сам, тяжело дыша и пытаясь откашлять забивший легкие дым. Он чувствовал себя старым и усталым, и в голове все плыло, но он не позволял себе свалиться. Еще рано. Мак-Ви помог Шансу поставить его питомцев на ноги, и они выгнали полубезумных детей на улицу, как стадо баранов. Шанс снова и снова их пересчитывал, проверяя, что никого не оставили. Дети плакали и кричали или просто беспомощно тряслись. Нескончаемый крик Легиона терзал их мозг, как раскаленная колючая проволока. Мак-Ви стоял у пролома, пересчитывая по головам выбегающих из гостиницы мятежников. Одного он недосчитался. Тогда он заставил себя просунуться обратно в дыру как можно дальше и оглядел пылающий зал. Карлик Иэйн Кастл все еще сидел возле тела Лоис Бэррон, раздавленной упавшим бревном, все так же держал ее мертвую руку и раскачивался. Мак-Ви заорал, называя его по имени, и Кастл оглянулся с отсутствующим видом.
— Иэйн, вылезай оттуда! Оставь ее! Ты ничем уже ей не поможешь!
Мак-Ви надрывался до хрипа, чтобы перекричать рев пламени и грохот двигателей висящих в небе гравибарж. — Не могу! — крикнул Кастл. — Не могу я ее здесь оставить! — Ее уже нет! И если ты немедленно оттуда не вылезешь, тебя тоже не будет! — Мак-Ви заставил себя стоять возле пролома, хотя от жара у него на руках и на лице уже вздувались волдыри. — Прошу тебя, Иэйн! Я не хочу еще и тебя потерять! Кастл медленно кивнул, поднялся и зашагал, спотыкаясь, через задымленную комнату к пролому в стене. Он миновал пылающие края, будто их и не заметив, и нырнул в загоревшейся одежде в темноту улицы. Мак-Ви сорвал с себя плащ и замотал Кастла, гася пламя. Рядом с ним Безумная Дженни вдруг села, будто силы ее оставили только сейчас. Челюсть ее отвисла, глаза ничего не видели. Неподалеку от них все еще пели инвестигатор Топаз и Мэри Горячка, и их песня вместе с эсперной силой создавали щит над повстанцами и вокруг них. Голоса их возносились и падали в продуманной гармонии, энергетическая пси-буря бушевала на улицах, подчиняясь их воле и держа на расстоянии Имперские Войска. Дональд Ройал внезапно оглянулся и понял, что его напарница вместе с ним не вышла. Люди мельтешили вокруг, но Мадлен Скай не было и следа. Он протолкался сквозь толпу и схватил Мак-Ви за рукав.
— Где Мадлен? Она с тобой выходила?
— Я ее не видел! Был занят другим!
Мак-Ви выдернул рукав, и Дональд застыл, глядя на горящий «Терновник». Потом подошел к пролому, закрывая лицо от палящего жара. Зал бара превратился в огненное море, и из пролома валил клубящийся дым. Сердце Дональда болезненно сжалось, когда он подумал, что Мадлен могла там остаться. Потерялась в дыму. Он звал ее снова и снова, но ответа не было. Дональд твердо сжал губы. Он знал, что должен делать. Натянув плащ на лицо, он направился к пролому.
Но на первых же шагах остановился. Этого жара он просто не мог вынести. Он пытался снова и снова, собирая всю свою решимость и храбрость, чтобы заставить себя пройти сквозь пламя, но старое тело не слушалось и шарахалось от жара, отказываясь идти вперед. Языки пламени заиграли на загоревшемся плаще, и вдруг чьи-то руки оттащили его назад и захлопали по плечам, сбивая огонь.
— Пусти меня, черт бы тебя побрал! Там Мадлен!
— Если она там, она уже мертва. Гидеон Стил держал его крепко. Дональд перестал вырываться.
— Если она мертва, я тоже хочу умереть. Она была моей дочерью — во всех смыслах, которые что-то значат. Больше у меня никого и ничего не было.
— Ты не можешь здесь умереть, — сказал Стил. — Ты нужен. Ты — советник, ты старый уважаемый воин, имя которого до сих пор воодушевляет людей. И не смей сейчас сдаваться. Ты нам годами рассказывал, каким ты был когда-то героем. Так докажи это теперь, черт бы тебя взял! И докажи это так, чтобы это имело смысл. Туда ты войти не сможешь. Никто не сможет.
— Когда-то я смог бы, — вздохнул Ройал. — Когда я был героем. Когда я был молод.
И тут разлетелось окно, и из него вылетело тело в языках пламени. Оно ударилось о мостовую, покатилось, встало, отбрасывая пылающий плащ. Мадлен Скай колотила руками по тлеющей одежде, почерневшая, обожженная, но вполне живая. Дональд бросился ее обнять, и она крепко прижала его к себе.
— Я там заблудилась в огне и дыме. Не знала, где я сама, что уж там говорить о проломе. А потому услышала, как ты меня зовешь. Ты меня вытащил, Дональд. За мной должок.
— Какой там должок! — возразил Дональд. — Мы с тобой семья.
Сайдер одиноко стояла в стороне, все еще с бутылкой доброго бренди в руках, и глядела, как горит «Терновник». Он был ее домом, ее безопасной пристанью и воплощением ее мечтаний, но лицо ее оставалось холодным и бесстрастным. Глаза ее были сухи, и губы не дрожали. Сайдер не признавала поражений.
— Моя красавица-таверна, — сказала она наконец. — Ах, какой я была бы богатой, богатой, богатой! Безумная Дженни отрубилась. Сила ее кончилась сразу. Решительность и сила воли ей отказали, и разум отключился. Пси-щит исчез, и лучи дезинтеграторов с гравибарж ударили в «Терновник», как гвозди, вколачиваемые Богом. Дом взорвался, потолок рухнул, когда стены провалились внутрь, и триумфально взревело пламя. Песня Мэри и Топаз защитила группу от огня и летящих осколков. Через несколько секунд от «Терновника» остался только остов, чернеющий посреди пламенного ада. Стил встал на колени возле Дженни, нащупал пульс и приподнял бровь.
— Поразительно, но она все еще с нами. Шанс, забери ее отсюда. Отведи ее и детей в холл союза эсперов. Они за тобой присмотрят и спасут Безумную Дженни, если это вообще возможно. Сумасшедшая баба. Самая храбрая зараза, которую я в жизни видел. — Он поднялся на ноги и возвысил голос: — Ладно, все расходимся! Запасное место сбора вам всем известно, собираемся там через час. Явка обязательна, уважительные причины в расчет не берутся. А теперь пошли!