Через две или три минуты я услышал голодное хрюканье дикого тарлариона, а еще через мгновение в ужасе завопила женщина.
Из-за спины Нара я увидел болото, заросшее тростниками, над ним вились облака насекомых. Из зарослей тростника, примерно в пятидесяти шагах впереди нас и тридцати футах ниже, появилась бегущая фигурка девушки, руки ее были умоляюще протянуты вперед. В тот же миг я узнал одежду, только сильно выпачканную и разорванную – это была одежда дочери убара.
Едва она выбежала на поляну, разбрызгивая застоявшуюся зеленую воду, как из тростника высунулась голова дикого тарлариона, чьи глаза горели, предвкушая добычу, а огромная пасть была широко раскрыта. Почти невидимая от быстроты движения, из нее вылетела узкая коричневая стрела языка и обмоталась вокруг стройной, беспомощной фигурки девушки. Она взвизгнула в истерике, стараясь освободиться от липкой плоти. Но язык начал подтягивать ее к раскрытой пасти чудовища.
Не размышляя, я соскочил со спины Нара и, ухватившись за некое подобие лианы, в один миг очутился на земле, выхватил меч и побежал к тарлариону. Очутившись между ним и девушкой, я отрубил мечом его отвратительный коричневый язык.
Пораженное пресмыкающееся издало громкий вопль от боли, вскочило на задние лапы и закружилось на месте, причмокивая, втягивая и выбрасывая остатки коричневого языка. Затем оно опрокинулось на спину, быстро перевернулось на ноги и принялось осматриваться. Почти сразу оно заметило меня и его пасть, наполнившаяся бесцветной жидкостью, раскрылась, обнажая острые клыки.
Оно рванулось вперед, разбрызгивая грязь. В одно мгновение животное оказалось рядом со мной, но я нанес удар мечом по его нижней челюсти. Оно щелкнуло пастью, но я, упав на колени, пропустил ее челюсти над собой и ловко вонзил меч ему в шею. Зверь попятился назад, сделав несколько шагов. Язык или, скорее, обрубок его, пару раз высунулся из пасти. Казалось, тарларион не понимал еще, что теперь он уже не может распоряжаться им.
Он еще глубже погрузился в болото, полузакрыв глаза. Я знал, что битва кончилась. Все больше бесцветной жидкости сочилось из разрубленного горла. Около лап тарлариона закипела вода, и я понял, что маленькие водяные ящерицы принялись за свое черное дело. Я наклонился и вымыл лезвие своего меча в зеленой воде, но туника так промокла, что вытереть об нее меч я не мог. Тогда я пошел к дереву и, взобравшись на корень посуше, огляделся.
Девушка исчезла. Это меня разозлило, хотя я был не прочь избавиться от нее. Чего еще я мог ждать? Что она станет благодарить меня за спасение жизни? Несомненно, она бросила меня на съедение тарлариону, надеясь, как истинная дочь убара, что ее враги истребят друг друга в схватке, пока она будет спасать свою жизнь. Я крикнул:
– Нар! – зовя своего приятеля паука, но и он исчез. Я устало сел, прислонившись спиной к дереву, но не выпуская из рук меча.
С отвращением я посмотрел на тело тарлариона. По мере работы водяных ящериц труп медленно погружался в воду, тая на глазах. Через несколько минут остался лишь начисто обглоданный скелет, в некоторых местах которого копошились маленькие ящерицы, выискивая малейшие кусочки плоти.
Послышался какой-то звук. Я вскочил, держа наготове меч. Через болото своей прыгающей походкой приближался Нар, а в его челюстях болталась дочь Марленуса. Она била паука своими слабыми кулачками, отчаянно ругаясь, как и подобает, по-моему, истинной дочери убара. Нар вспрыгнул на корень и, посмотрев на меня своими светящимися глазами, положил девушку передо мной.
– Это дочь убара Марленуса, – сказал он и иронически добавил, – она забыла поблагодарить тебя за спасение своей жизни, что довольно странно для разумного существа.
– Заткнись, насекомое, – сказала дочь убара. Казалось, она совсем не боялась Нара, может быть потому, что люди Ара были знакомы с Паучьим Народом, но все же она явно избегала его челюстей и слегка вздрагивала, вытирая его слюну рукавом своего платья.
– К тому же, она говорит слишком громко для разумного существа, не так ли? – спросил Нар.
– Да, – сказал я.
Только теперь я рассмотрел дочь убара как следует. Ее платье было запачкано грязью и болотной жижей, в некоторых местах тяжелая ткань порвалась. Платье переливалось оттенками красного, желтого, фиолетового в различных сочетаниях. Вероятно, ее рабыням требовались часы, чтобы одеть ее. Многие свободные женщины Гора, особенно из высших каст, носили одежду таинства, но вряд ли их платья были столь сложны и великолепны. Одежда таинства, по своей сути, напоминает одежду мусульманских женщин, только более усложненную. Из мужчин только отец и муж могут видеть женщину без покрывала.
В варварском мире Гора эта одежда должна обезопасить женщину от пут тарнсменов. Мало кто станет рисковать своей жизнью, чтобы заполучить женщину, отвратительную, как тарларион. Лучше уж украсть рабыню, грех тогда меньше и тут уж не ошибешься.
Глаза девушки яростно сверкали сквозь узкую щель в покрывале. Я заметил, что они зеленого цвета, неукротимые, как и полагается дочери убара, привыкшей повелевать людьми. Заметил я и то, что она, к моему неудовольствию, выше меня на несколько дюймов и вся ее фигура скорее всего непропорциональна.
– Вы немедленно освободите меня и убьете это грязное насекомое, – заявила она.
– Кстати, пауки чрезвычайно чистоплотные насекомые, – заметил я, показывая глазами на ее перепачканную одежду.
Она высокомерно пожала плечами.
– Где тарн? – спросил я.
– Вам следовало бы спросить, – сказала она, – где Домашний Камень Ара.
– Где тарн? – спросил я снова, больше интересуясь судьбой своего животного, чем куском камня, из-за которого рисковал жизнью.
– Не знаю, – ответила она, – меня это не интересует.
– Что же случилось? – допытывался я.
– Я не собираюсь отвечать на вопросы, – объявила она.
Я в ярости сжал кулаки.
Тут челюсти Нара осторожно сжали горло девушки. Дрожь прошла по ее закутанному телу, она подняла руки, пытаясь освободиться от ужасных челюстей. Очевидно, Паучий Народ был не так безвреден, как она полагала в своей гордыне.
– Прикажите ему остановиться, – крикнула она, безуспешно пытаясь ослабить хватку паука.
– Вам нужна ее голова? – спросил Нар металлическим голосом.
Я знал, что животное, которое предпочитает, чтобы его род исчез с лица земли, чем причинит вред разумному существу, придумало какой-то план или что-то вроде этого. Поэтому я сказал:
– Да.
Челюсти стали сжиматься на горле девушки, как лезвия гигантских ножниц.
– Стойте! – хрипло крикнула она.
Я сделал знак Нару ослабить его хватку.
– Я старалась повернуть тарна назад, к Ару, – сказала девушка. – Я никогда не летала на тарнах. Я ошиблась, и тарн знал это. У меня не было стрекала.
Нар разжал челюсти.