Господи, сколько дней еще они будут меня доставать? Зеварин, конечно, был невеликого ума человек, но их новый управляющий — это просто фантастический кретин. Сергей Иваныч рядом с ним — Спиноза. Конечно напоминание об «Эй-зоне» спровоцировало разговоры с Белкой на больную тему, и работы не получилось уже никакой, а вечером притащились Бурцевы. И мы опять что-то пили. Скорее всего, хорошую водку. Бурцев не пьет плохую. Потом, глубокой ночью, — вдвоем на Бульвар. Там уже не было никого. Водка настроила меня на лирический лад, и я задал Белке (ё-моё, решился!) прямой вопрос об интимной жизни, а она-то, оказывается, «на ремонте». О как! Надо чаще встречаться. Не скажу, чтобы очень сильно расстроился. Я теперь, как Майкл Дуглас: алкоголь меня больше радует, чем женщины (вычитал в каком-то интервью несколько лет назад). И что мне оставалось? В общем, поскольку мескаль, пиво и граппа были выпиты раньше, я наконец сломался и открыл один из коллекционных коньяков. Накатил прилично среди ночи, под это дело почти целую главу написал. А еще около часа сидел в инете, изучал сайт фонда «Би-Би-Эс». Обновляется он редко. Но все равно забавно. Лег примерно в четыре, а завтра в девять утра надо явиться на совет директоров. Хорош же я там буду! Наверно, пить больше не стоит. Понимаю это, но очень хочется добавить, просто чтобы спалось лучше. Может, все-таки глотну капелюху?..
И ведь глотнул.
3 июня, суббота — Утром Белка с Андрюшкой раньше меня ушли записываться в какой-то пижонский лицей. А я на совете сидел ничего так, вполне адекватный. Женька Жуков приперся. Казалось бы, зачем? Проверять меня, что ли? В перерыве подошел и сказал странную вещь:
«В ближайшие дни будь поосторожней на Бульваре».
«В каком смысле?» — обалдел я. «Сам знаешь». И все. И пошел с другими коммерческие вопросы решать. Вот ведь, Владыка Чиньо новоявленный! Кругом одни загадки. Что я должен знать? Я как раз ни черта не знаю! Пить, что ли, меньше надо на Бульваре? Так я в основном дома пью.
Безобразно тормозил на светофоре, с визгом. Едва не помял несчастного перепуганного «жигуленка». Что это со мной?
На Бульвар ходил один, без Белки. И Ланки Рыжиковой там не было. А это я зачем написал?
Ночью пил совсем капельку, а работал еще меньше.
4 июня, воскресенье — Утром долго гулял с Капой по всем дворам и по Бульвару. Наших — никого: время не стандартное. Но солнышко было еще не жаркое, ласковое, и очень жить захотелось. Думал о романе, сочинял целые фразы, чуть ли не вслух проговаривал их. Старался запомнить. Возил Зою Васильевну на Ленинский к какому-то чудодею-гомеопату. По-моему, явный шарлатан, но ей втемяшилось, что именно гомеопатия должна от астмы помочь. А у Белки разболелось ухо, и она рванула к знакомому врачу Ланки Бухтияровой. Прямо какой-то медицинский день, ядрена вошь! К обеду сделалось невыносимо жарко, и без холодного пива было уже никак нельзя. Пили вместе, даже иллюзия полного примирения возникла. Но мне, конечно, пива не хватило, я его вискарем догрузил.
И за компом сидел рассеянно, сонно, сам потом удивился, что помимо писем кусок неплохого текста выдал… На Бульвар вдвоем, и там еще пивка взяли — хорошо! На Бульваре без пива уже никто не гуляет: ведь плюс двадцать шесть за час до полуночи! Я им объясняю, что от такой жары надо пить виски с колой — идеальное сочетание для минимального потоотделения. Но здешний народ придерживается русских традиций и виски воспринимает плохо.
Белка намаялась со своим ухом, и тему ночных развлечений я даже обсуждать не стал, просто смешал перед сном джина с тоником, грейпфрута выжал туда и, высосав эту дивную смесь, безмятежно уснул.
Какой же это по счету пьяный день? Тихий такой, спокойный, никому не мешающий алкоголизм.
Но не страшнее ли он для меня самого, чем сильные, но редкие перепои?
5 июня, понедельник — Вставал в пять утра, воду пил и впервые за последние две недели позволил себе голубую аргентинскую таблетку — надоело головную боль коньяком лечить, а контролирующие механизмы у меня и правда до такой степени разладились, что впору снова ехать на Тибет к Анжею проходить основательный курс лечения.
Во сне видел генерала Форманова и почему-то Бориса Немцова, они вместе приглашали меня в свою политическую команду. А я все никак не въезжал, как этим двоим удалось общую идеологию найти. Что характерно, я ни разу в жизни с Немцовым не встречался. А в реальном пространстве и времени был идиотский звонок Тополя. Этот жалобно как-то уговаривал меня уехать на недельку в Европу. Я категорически отказался. Во-первых, на десятое намечена деловая встреча с «Америкэн-банком», во-вторых, одиннадцатого я специально сбагриваю на пару недель Белку с Рюшиком и Зою Васильевну в Швейцарию, а сам мечтаю насладиться одиночеством. Наконец, в-третьих, назойливое оттаскивание меня от Бульвара начинает раздражать. Ведь там как раз близятся два дня рождения. Не могу пропустить.
За обедом пива не пил (по какому-то недоразумению). Неужели сделаю паузу?
Паузу сделал, ура! Кстати, и пью-то подряд только одиннадцать дней. Не так все страшно. Правда, работаю вяло. Все больше перечитываю написанное, сегодня первую часть мусолил, про Маревича, а ночью с письмами колупался и с дневником, а ложусь все равно в четыре — полный бред!
6 июня, вторник — После полудня температура дошла до тридцати четырех в тени. Поэтому день и даже вечер оказались потоплены в пиве и знойном мареве. Зато к вечеру оно свершилось. То ли Белка устала дуться на меня, то ли просто тело ее потребовало наконец нормального секса, а пускаться по жаре в сомнительные амурные приключения на стороне ей было элементарно лень. Короче, когда столбик термометра опустился ниже тридцати, а было это уже ближе к двум, мы вдоволь настоялись, полуобнявшись, под холодным душем, а потом, почти не вытираясь, рухнули в постель…
И ночка получилась ничего себе. Хотя, конечно, я не мог не выпить. Много хорошего «Хеннеси» поверх обеденного пива. Был весьма расслаблен. А Белка и вовсе еле шевелилась, ни о каких ласках с ее стороны речи не шло. Когда так редко общаешься, радуешься всему, тут бы хоть что-нибудь, хоть куда-нибудь… Впрочем, некоторые нетривиальные способы были задействованы, так что мы оба получили массу удовольствия, потом даже сладко пощекотали друг другу нервы рассуждениями о возможном группешнике — я всерьез, а Белка, похоже, в шутку. Предлагала в качестве второго партнера сильного и статного Гошу, я в ответ выдвинул кандидатуру Ланки Рыжиковой, мы выпили за них обоих в связи с надвигающимися днями рождений и решили завтра же на Бульваре озвучить задуманное. Потом я повернул тему и для чего-то решил уточнить, хотя знал и раньше: самой ужасной для Белки была бы моя измена с ее подругами, чем ближе подруга, тем хуже. Я возразил, мол, для меня наоборот: дать жену напрокат другу, надежному, проверенному, — намного спокойнее, по-доброму как-то по-родственному. Я не шутил, я искренне так считаю, потому и готов к групповым экспериментам. Но и Белка, похоже, не шутила. В ее словах звучало исконно женское желание не видеть никогда, не знать, не слышать ничего о сопернице. Ей уже Вербы хватило. Но это же отдельный случай! Я никак не мог не познакомить их. И вообще, по-моему, подобные взгляды — это страусиная политика. Или просто нельзя так много пить коньяка среди ночи? Да нет, можно. Главное, только Зеварина не вспоминать….
7 июня, среда — Отключились накануне уже засветло, так что разбуженный через два часа будильником, я был еще полновесно пьян.