– Тут Мариам и подавилась этой проклятой маслиной… Нет, точнее, она спросила меня, как‑то очень уж серьезно… А я брякнул что‑то в том духе, что для Налогового Управления секретом не являются даже самые деликатные виды товара… Я еще успел сказать «такие, как…», и тут бедняга и…
– Ну и как, чем же сестра объяснила э‑э… охватившее ее чрезвычайное волнение?
– Ничего она не объяснила… Битых полчаса мы выбивали из нее проклятый плод, пока Джейн не приложилась ей по спине что есть силы – это в зале пятизвездочного ресторана‑то, – она, кажется, была сильно раздосадована этим проколом… И вашим отсутствием за ужином, кстати. А потом Мариам сказалась больной. И весь вечер порушился… Я, признаться, не увидел тогда в происшедшем ничего, кроме забавной стороны дела… А теперь вы со своим «флоригеном» навели меня на мысль… Что милые дамы как‑то не так поняли мою реплику…
– Здесь вообще трудно правильно понимать друг друга… – пробормотал Кай, впадая в задумчивость. – Кстати, я вот уже почти сутки не могу решиться задать вам этот вопрос… Вы тогда выбрались из Лабиринта… благополучно?
Де Жиль молчал, отвернувшись в сторону.
– Вам это… тоже дорого обошлось? – чуть жестоко, но довольно настойчиво продолжил подобие допроса Кай.
– Этот наш благодетель… Барух, кажется… – Моррис поднялся с дивана и вытянул из бара бутыль чего‑то весьма изысканного. Посмотрел на свет и вернул на место. – Он не зря просил простить его, когда мы выйдем на свет Божий. Когда и если… Кстати, откуда он знает нас, Санди? Это что – ваша агентура?
– Нет. – Кай слегка нахмурился. – Агентура, но не моя. Но вы не ответили на мой вопрос…
– Я же не спрашиваю вас, господин Следова… Тьфу, я же не спрашиваю вас о том, каким грехом молодости пугнули вас там – на обратном пути… Что касается меня, это, как ни странно, не связано с женщинами… Просто… Просто не так уж легко войти в права наследования дома Де Жилей и не чувствовать себя всю жизнь дерьмом, Санди.
– Но все же вы решили… – Кай замялся. – Вы решили остаться при своем, Моррис?
– Противоположный вариант тоже был далеко не пирожным, господин Второй Аудитор, – поморщился тот. – Или вы бы предпочли видеть меня в роли малоизвестного непризнанного гения от живописи без копейки в кармане, а деньги Де Жилей – собственностью секты мошенников Дага Мезонье?
О секте Мезонье – ныне покойного – Кай кое‑что знал не понаслышке и, вздохнув, решил не углубляться в тему.
– И потом, – явно выйдя из равновесия, продолжил Моррис, – что в конце‑то концов изменилось бы, если бы в этом… наваждении я и впрямь поступил иначе, чем поступил на самом деле? Ведь не изменил бы я того, что было?
– Да, – с отсутствующим видом согласился Кай. – Даже боги бессильны сделать бывшее небывшим.
Сестра‑секретарша склонилась, записывая ценные указания Великой Матери.
– Теперь я готова выслушать вашу новость, леди – Халимат, – повернула Леди Сью великолепной формы голову в сторону старой боевой подруги.
– Есть некая конфиденциальная информация из «Помпеи», от нашего лучшего друга, господина Плотникова…
– Надеюсь, не очередное требование снизить налог на спиртное? – осведомилась Великая Мать.
– Теперь я готова выслушать вашу новость, леди – Халимат, – повернула Леди Сью великолепной формы голову в сторону старой боевой подруги.
– Есть некая конфиденциальная информация из «Помпеи», от нашего лучшего друга, господина Плотникова…
– Надеюсь, не очередное требование снизить налог на спиртное? – осведомилась Великая Мать.
– Ну, эти требования давно перестали быть конфиденциальной информацией… – Ее собеседница вскинула плечи. – Речь о другом… Нам снова следует ожидать высоких гостей… Слишком, пожалуй, высоких…
– О Боже… Однако к этому все шло… Великий Тоод Деррил собственной персоной, надо полагать?
– Как не поразиться вашей проницательности, Яеди… Именно он. Со всеми чадами и домочадцами…
Наступила наполненная возвышенной тишиной пауза. Леди Сью мыслила.
– Внесите этот вопрос в повестку вечернего заседания…
Она сделала соответствующий знак сестре‑секретарше и принялась массировать уставшие веки. Потом отрешенно добавила:
– Джейн все еще в приемной? Пусть ее примет Халимат.
* * *
Замысел Аймана‑Торговца, под каковой кличкой Мустафа Халиль значился в файлах отдела Промышленной Информации «Дженерал Тренде», был гениально прост. Зародился он более трех недель назад, когда при очередной проверке тайника с Универсальным блоком у него возникли кое‑какие подозрения. Подозрения эти укрепились, когда Центр подтвердил наличие в поступающих от Торговца сообщениях «примеси». Долго раздумывать над автором этой проделки не приходилось: если кто из здешних и мог мудрить с его тайником и блоком, так это лишь бесхитростный мошенник Циммерман. Территория Помпейской Колонии надежно охранялась от происков Контрразведки Материальной Республики и личных агентур всех трех Леди благодаря суровому норову бессменного атамана Колонии Сержа Плотникова и его присных. Сами же они интриг не плели по причине полупохмельного состояния и твердой уверенности, что воду в Зоне мутят только два вольнонаемных басурмана: подпольный ростовщик Борька Циммерман – шельма большая, но в делах необходимая, и «челнок» Айман Ибрахим – говорят, что «голубой», но с огромными связями человек. Если и интересуется мальчиками – так только залетными, вроде «кидалы» – Альхена, что крутятся в обеих столицах, прикрыв морду чадрой, и обслуживают приезжих с «особыми запросами». Оба – у всех на виду, и оба есть то, что они и есть. Не более.
Правда, Айман Ибрахим был еще и Мустафой Халилем – выпускником Исламского Университета, майором Контрразведки Метрополии в отставке, работающим сейчас на вышеупомянутую «Дженерал Тренде» – и да продлит Аллах ее дни. Образцовым семьянином и болезненно чистоплотным просвещенным мусульманином. Еще куда ни шло – четыре года изображать из себя грязного проходимца – и, собственно говоря, быть им все эти четыре года подряд, – но постоянно корчить из себя вдобавок к этому еще и педераста, бывало, порой выше его сил. Хотя и полезно бывало тоже. Иначе трудно было бы объяснить посторонним многое в поведении Аймана Ибрахима – ну, например, постоянные контакты со связником Альхеном и другой шушерой, крутящейся в основательно набитых заезжими авантюристами столицах. Такие столицы, как Дизерта, не могут жить, не притягивая к себе всяческую мразь со всей Федерации и не порождая ее, коли не случится таковой вовремя поблизости. А среди кого еще прикажете вербовать «шестерок» вот в таком вот чокнувшемся мире, как Химера‑II?
Но вот Барух Циммерман, чью душу Айман до поры считал столь же невинной, как душа дитяти, что лезет пальцем в без надзору оставленную банку с вареньем, такой «шестеркой», как выяснилось, не был.