И вообще в номер не вносили ничего, кроме того, что внес сюда я сразу по приезде с Востока.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно.
— Кто же приносил вам еду?
— Загляните в мою комнату, сэр: имеющихся там консервов нам хватило бы еще на несколько недель. Сэр Грегори послал меня купить все это в первый же день после прибытия в Лондон. До сегодняшнего вечера никто не выходил из номера и не входил в него.
Когда я вернулся из ванной, Найланд Смит стоял посреди гостиной, в явном замешательстве дергая себя за мочку левого уха. Он обернулся ко мне.
— Для меня одного это немного чересчур, — сказал Найланд. — Окажите любезность, свяжитесь по телефону с инспектором Веймаутом. Кроме того, буду вам признателен, если вы попросите владельца отеля, мистера Самаркана, немедленно подняться сюда.
Я шагнул к двери.
— И ни слова о наших подозрениях мистеру Самаркану, — добавил Найланд. — Ни слова о медном сундуке.
Я ушел уже довольно далеко по коридору, прежде чем вспомнил об обстоятельстве, которое сэкономило бы мне время. В каждом номере отеля был телефон. Не расположенный лишать себя возможности поразмыслить несколько лишних минут, я не стал вызывать лифт и спустился вниз по широкой мраморной лестнице.
Какое странное приключение ожидало нас впереди? Что находилось в медном сундуке, который день и ночь охранял сэр Грегори? Что-то каким-то образом связанное с Тибетом, что покойный называл «ключом к Индии» и за чем охотился зловещий «хромой человек»?
Кто такой этот хромой? Что такое Си Фан? Наконец, каким способом мог цветок, на который с таким нескрываемым ужасом смотрел мой друг, попасть в спальню Хэйла и почему Смит велел мне произнести слова «Сакья Муни»?
Так, без определенного порядка и цели бежали мои мысли — и, как это часто бывает, ноги мои последовали их примеру. Поэтому, очнувшись, я обнаружил, что вместо того, чтобы выйти в вестибюль отеля, я повернул не в ту сторону и теперь очутился в совершенно незнакомой мне части здания.
Длинный коридор, облицованный неизбежным белым мрамором, уходил вдаль за моей спиной. Я стоял перед аркой, занавешенной тяжелыми шторами. Раздраженно отодвинув штору, я обнаружил за ней застекленную дверь, открыл ее и увидел дворик, тускло освещенный и наполненный терпким, похожим на запах ладана ароматом.
Я сделал было шаг вперед, но тут же замер на месте. До слуха моего донесся уже знакомый звук. Из-за второй занавешенной шторами двери, находившейся рядом справа от меня, послышались приглушенное постукивание и одновременно шум, словно производимый неким предметом, который тащили волоком по полу.
«Хромой человек!» — отчетливо прозвучало в моем мозгу.
Я прыгнул к двери, взялся за занавес… и тут навстречу мне шагнула женщина, загораживая мне дорогу!
Никакого представления, даже смутного, не осталось у меня от ее костюма. Я запомнил только зеленую шелковую шаль, расшитую белыми птицами, наброшенную на плечи и голову женщины таким образом, что нижняя половина ее лица оставалась закрытой. Зловещий взгляд огромных темных глаз буквально приковал меня к месту.
В глазах этих горел гнев — но не он так сильно поразил меня, а то обстоятельство, что глаза женщины показались мне как будто знакомыми.
Несколько мгновений мы стояли неподвижно, глядя друг на друга, потом…
— Вы уходить, — сказала женщина и раскинула руки в стороны, загораживая дверной проем.
У нее был хрипловатый голос. Дикарские браслеты и побрякушки из дешевого серебра восточных базаров украшали ее обнаженные руки цвета слоновой кости. Очевидно, она была полукровкой евразийского происхождения.
Я заколебался. Постукивание и шорох прекратились. Но присутствие здесь этой гротескной фигуры в восточном одеянии только увеличило мое желание пройти за дверь.
Я пристально смотрел в черные глаза — они не мигая смотрели на меня.
— Вы уходить, пожалуйста, — повторила женщина, поднимая правую руку и указывая на дверь, через которую я вошел. — Это есть частный номер. Что вы делать здесь?
Слова ее, хоть и произнесенные на ломаном английском, напомнили мне о том, что, вне всяких сомнений, я незаконно вторгся в чужие владения. И какое право имею я врываться в чужой номер?
— Там находится один человек, которого мне нужно увидеть, — сказал я, понимая, насколько ничтожны мои шансы на успех.
— Вы никого не видеть, — решительно отрезала женщина. — Вы уходить.
Она шагнула ко мне, продолжая указывать на дверь. Где же прежде встречал я взгляд этих великолепных горящих глаз?
Смутное, ускользающее воспоминание дразнило меня, и мне казалось, что, открои женщина лицо, я мгновенно узнаю ее. Поэтому я продолжал в нерешительности стоять на месте. Она же тем временем бросила короткий взгляд через плечо и вдруг резко отступила назад и исчезла за дверью, предварительно сердитым жестом задернув занавеси.
Я услышал ее удаляющиеся шаги, затем в отдалении хлопнула дверь. Если в задачу женщины входило прикрыть чье-то медленное отступление, то она успешно ее выполнила.
Осознав, насколько жалкое зрелище являл я собой в этой ситуации, я пошел восвояси.
Каким образом удалось мне добраться наконец до главной лестницы, я не могу сказать, поскольку перед мысленным взором моим неотступно стояло прикрытое зеленой шалью лицо с огромными темными глазами. Где и когда видел я этот взгляд? Но тщетно искал я ответа на этот вопрос.
Передав по телефону просьбу Смита в Скотланд-Ярд, я разыскал мистера Самаркана, в прошлом — хозяина известной гостиницы в Каире, а ныне — владельца самого нового и роскошного отеля в Лондоне. Мистер Самаркан — дородный господин с седой эспаньолкой — имел манеры придворного и улыбку истинного грека.
Я сообщил ему самое необходимое и не более того и попросил подняться в номер «14-А», не привлекая к себе особого внимания. Я никак не намекнул в разговоре на подозрительные обстоятельства смерти сэра Хэйла, но мистер Самаркан выразил глубокое (и профессиональное) сожаление по поводу того, что столь выдающийся общественный деятель (хоть и невыгодный постоялец) выбрал в качестве места для печального завершения своей карьеры «Нью-Лувр» на самой заре его истории.
— Кстати, — спросил я, — у вас сейчас гостят какие-нибудь друзья с Востока?
Мистер Самаркан поднял густые брови.
— Нет, месье, — уверенно ответил он.
— И никакой леди с Востока? — настаивал я.
Мистер Самаркан медленно покачал головой.
— Возможно, месье видел одну из айя? 1 В настоящее время в «Нью-Лувре» проживает несколько англо-индийских семей.
— Айя? Вполне вероятно. Но все же…
ГЛАВА IV
ЦВЕТОК МОЛЧАНИЯ
— Теперь мы имеем дело, — сказал Найланд Смит, беспокойно расхаживая взад-вперед по гостиной, — не как прежде с доктором Фу Манчи, но с совершенно неизвестным лицом — Си Фаном.
— Ради всего святого! — вскричал я. — Что такое Си Фан?
— Величайшая тайна таинственного Востока, Петри. Вдумайтесь только. Вы, как и я, знаете, что злой гений, доктор Фу Манчи, некоторое время жил в Англии, «подготавливая почву» (кажется, это мое собственное выражение) для создания ни больше и ни меньше, как гигантской Желтой империи. Миллионы европейцев и американцев называют эту мечту Желтой Погибелью. Прекрасно. Но подобной империи необходим…
— Император!
Найланд перестал мерить шагами гостиную и остановился прямо напротив меня.
— А почему не императрица, Петри? — отрывисто спросил он.
Слова его оглушили меня, подобно грому средь ясного неба, и я не нашелся, что ответить.