– К бивням – нет.
– Тогда к чему?
– К причине.
– Слушай, давай позавтракаем. Выглядишь ты ужасно и несешь какую‑то чушь.
– Благодарю. – Я вновь уселся на кушетку. – Почему бы тебе действительно не прийти в девять?
– Компьютер, – приказала она, – прибавь света. Мгновенно одна стена стала прозрачной и утреннее солнце залило кабинет.
– Хорошо! – Я закрыл глаза. – Давай позавтракаем! Только прекрати это безобразие!
– Пятьдесят процентов затенения, – приказала Хильда, и я смог открыть глаза.
– Чего ты так надо мной издеваешься? – Я поднялся. – Я спал только три часа.
– Извинюсь позже. – Она подошла к двери, приказала ей открыться.
– Куда идем, на второй или девятнадцатый? – спросил я, пробежавшись пальцем по волосам и пытаясь вспомнить, куда я дел расческу.
– На девятнадцатый, – ответила она. – Незачем подчиненным видеть тебя в таком виде.
Воздушный лифт поднял нас в столовую для руководящего состава, по существу, кафетерий с несколькими столиками. Мы выбрали тот, что стоял в дальнем углу, сели. Взглянув на голографическое меню, я ограничился пирожным и кофе. Хильда, привыкшая к плотному завтраку, заказала по полной программе.
Допрос она продолжила, как только подносы с едой опустились на наш столик.
– Ты уже проснулся? Я кивнул.
– Тогда я хочу получить полный отчет.
– Хильда, ты даже представить не сможешь, какая у него квартира. Я за всю жизнь не видел ничего подобного.
– Его квартира? – переспросила она. – Вроде бы я застала вас в твоей квартире.
– Ему она не понравилась. Не чувствуется присутствия хозяина.
– Тут он попал в точку, – кивнула она. – А теперь давай с самого начала.
– Начала?
– Расскажи, что случилось в «Древних временах», каким образом он оказался в твоей квартире.
Я рассказал ей обо всем, включая мое посещение необыкновенного жилища Мандаки. Мой рассказ закончился аккурат, когда она все съела.
– Знаешь, у меня такое ощущение, что он тебе очень нравится, – заметила она, обдумав мои слова. Я покачал головой:
– Я слишком мало его знаю, чтобы он мне понравился. Но я ему сочувствую.
– Почему?
Я пожал плечами:
– Потому что он хотел бы быть другим.
– Таким, как ты?
– Только не я. Я сознательно выбрал образ жизни, который он ненавидит. – Я посмотрел на Хильду, улыбнулся. – Он предпочел бы оказаться на твоем месте.
– Не поняла.
– Больше всего на свете ему хотелось бы иметь работу, семью, жить, как все, В детстве он не играл с детьми, на него давит осознание того, что он – последний в своем племени и обязан тратить свои деньги и, возможно, отдать жизнь ради бивней слона, который умер семь тысячелетий тому назад. – Я задумался, глядя в окно. – Да, я думаю, он бы с радостью жил, как ты.
– Тогда почему он не пытается вернуться к нормальной жизни?
– Я же тебе говорил, он не может жениться.
– Миллиарды людей не связывают себя семейными узами, однако ведут нормальный образ жизни. Большинство из них даже значится в архивах Содружества.
– Я тебе все объяснил.
– Да уж, у него на все находится объяснение, – кивнула она – Умеет он убеждать, раз ты ему поверил.
– Ты не была в его квартире, – напомнил я.
– Не видела, как он живет.
– А вот ты был. И по‑прежнему думаешь, что вы выбрали один образ жизни.
– Да.
– Но он живет в дорогом пентхаусе, который превратил в первобытную хижину, а ты – в обычной квартире, причем даже под страхом смерти не сможешь сказать, какого цвета стены в твоих комнатах. Он путешествует по галактике, ты – не выходишь из своего кабинета. Он ищет общения, ты его сторонишься. Он нанимает человека, который разыщет ему бивни, чтобы самому не терять на это время, ты не можешь думать ни о чем другом, кроме этих бивней. И, однако, ты убежден, что ваши жизни идентичны. Повторяю: язычок у него что надо, раз ему удалось убедить тебя в этом.
– В главном наши жизни одинаковы, – упорствовал я.
– Они отличаются как день и ночь.
– Незначительное отличие лишь в том, что он несчастлив в своей жизни, а я ею наслаждаюсь.
Она хотела что‑то сказать, передумала, заказала пирожное, какое‑то время разглядывала свои ногти, потом посмотрела на меня.
– Хорошо, Дункан. Ты провел с ним несколько часов, он, не знаю уж каким образом, сумел тебе понравиться, ты увидел, где и как он живет. Можешь ты теперь сказать, почему он готов заплатить миллионы кредиток, даже убить ради того, чтобы заполучить бивни?
– Я представляю себе, в чем причина, но точного ответа у меня пока нет, – уклончиво ответил я.
– Нельзя ли попроще? – спросила она, когда тарелочка с пирожным опустилась на стол.
– Желание заполучить бивни напрямую связано с тем, что он – масаи. Более того, бивни нужны ему позарез именно потому, что он – последний из масаи.
– А что он собирается с ними делать?
– По его фразам я понял следующее: что‑то надо сделать с бивнями или с помощью бивней, и сделать это что‑то должен масаи. То есть Мандака, поскольку других масаи не осталось.
– Это какая‑то белиберда. Что‑то надо сделать, должно сделать, нельзя не сделать. – Она уставилась на меня.
– Тут ты права, – с неохотой признал я. – Просто я еще не нашел ответ. Но я знаю, что он есть!
– Что должно сделать… и почему?
Я пожал плечами:
– Пока не знаю.
– А ты его спрашивал?
– И не раз, – раздраженно ответил я:
– И что?
– Ответа я не получил. Слышал от него лишь одно:
«Вы подумаете, что я сумасшедший, если я вам скажу». Ехидная улыбка заиграла на ее губах.
– Как раз ты так не подумаешь, Дункан. Я могу подумать, что он сумасшедший, кто‑то еще, но только не ты. Для тебя он по‑прежнему будет одной из головоломок, которые ты так любишь решать.
Я промолчал, играя с пустой чашкой из‑под кофе.
– Так что, Дункан, – она тяжело вздохнула, – ты считаешь его сумасшедшим?
– Нет.
– Но у тебя сформировалась хоть какая‑то версия? Чем обусловлено его стремление заполучить бивни?
– Одно я знаю наверняка: он ищет бивни потому, что он – масаи.
Она всмотрелась в меня.
– Тогда почему меня не покидает ощущение, что ты знаешь больше того, что говоришь?
– Я подозреваю больше того, что говорю. Но изложил тебе все, что знаю.
– Так почему этот слон интересует именно масаи, а не кикуйю или зулусов?
– Зулусы жили далеко на юге.
– Я привела неудачный пример, – раздраженно бросила она. – В племенах я разбираюсь гораздо хуже тебя. Уточняю вопрос: почему этим слоном интересуются масаи, а не другие племена?
– Не знаю.
– Слона убили масаи?
– Вероятно, нет.