Примерно так же ежедневно озирал он со своего высокого табурета обширную юдоль права «Баджера и Винча». Вознесенный над суетой, отчужденный и безучастный – будь то по стечению обстоятельств или намеренно, сказать не могу, – он смотрел на мир свысока, издали, не принадлежа ему и в то же время в безопасности от его посягательств.
Безопасность. Почему безопасность должна быть его уделом, а не ее? Что он такого сделал, чтобы безопасность заслужить? Свою собственную безопасность он обеспечил тем, что поставил под угрозу ее жизнь, и с самыми ужасными последствиями. А остальные двое, те, что были столь ему дороги – и погибли? Имеет ли он право обезопасить себя от мира, если не позаботился должным образом о них?
Схватив целый ворох разрозненных листов почтовой бумаги – все, что подвернулись под руку, – мистер Скрибблер бросился к столу и плюхнулся на стул. И принялся лихорадочно писать – на лицевой стороне листов и на оборотной, снова и снова выводя одно‑единственное слово, что, на его взгляд, отражало ключевое свойство его характера, итог его существования, самую суть его бытия. Снова и снова, без перерыва, одни и те же буквы стекали с пера на бумагу, заполняя свободное место тем самым словом, что, раз и навсегда, в полной мере описывало, что это такое – быть Ричардом Скрибблером.
Словом «ТРУС».
Устав от этого небольшого упражнения, клерк порвал листы на сотню мелких клочков и подбросил их в воздух. Тяжело опустившись на стул, он в мрачной задумчивости уставился на поверхность стола, рассеянно теребя и пощипывая губу большим пальцем и указательным.
Что делать теперь? Как исправить безвыходную ситуацию? Никогда еще человек не оказывался в положении настолько отчаянном! Дни его жизни покатятся один за другим, как прежде, но отныне и впредь дни эти пусты и бессмысленны. Неужто тут и впрямь ничего не поправишь, неужто все бесполезно?
Мистер Скрибблер резко встряхнулся, пробуждаясь от грез. Схватив один из немногих оставшихся листов, он засунул перо в волосы и выбежал из комнаты.
Тем временем Лаура, преодолев пять длинных лестничных маршей, уже спустилась в прихожую, выдержав оскорбительный взгляд привратника, и вышла наконец на крутую улицу. Там встретили ее угольно‑черное небо и пронизывающий ветер, буйное детище стихий. Девушка свернула на дорогу и уже почти добралась до подножия Свистящего холма, где находилась автобусная остановка, когда сзади послышались стремительные шаги.
Мистер Скрибблер с шумом притормозил не более чем в футе от нее. Невзирая на непогоду, про пальто он напрочь позабыл; он тяжело дышал, и с его губ срывались туманные облачка пара. Не успела Лаура заговорить, как клерк жестом заставил ее умолкнуть; сжимая в руке листок, он наклонился, используя собственное бедро в качестве подставки и те чернила, что скопились на кончике его пера, и нацарапал очередное послание – на сей раз совсем коротенькое.
Он вручил девушке записку и с неистово бьющимся сердцем стал ждать ответа. На листочке, криво и неразборчиво, были выведены три слова:
«Простите ли когда‑нибудь?»
Лаура подняла глаза – в них читалось то же странное, многозначительное выражение, что отразилось на ее лице в тот день, когда они с Фионой повстречались с мистером Скрибблером на дороге. Расхрабрившись, клерк ласково дотронулся до ее руки – той, что со шрамом – и поднес ее кисть к губам. Девушка промолчала. Она спрятала записку под плащ и, не дав вразумительного ответа, зашагала в направлении остановки. Мистер Скрибблер остался на месте, провожая глазами крохотную темную фигурку, пока та не исчезла за поворотом. Пару раз взъерошив волосы, он побрел назад, к «Домам Фурниваля», уставившись в землю и зацепившись большими пальцами за карманы жилета.
Случилось так, что эту сцену наблюдал некий молодой человек верхом на вороном мерине – ничем не примечательный всадник из числа тех, что разъезжают вверх и вниз по улице.
Случилось так, что эту сцену наблюдал некий молодой человек верхом на вороном мерине – ничем не примечательный всадник из числа тех, что разъезжают вверх и вниз по улице. Узнав одного из действующих лиц, он натянул поводья и остановился, наблюдая за происходящим от лавки колбасника через дорогу, закрыв лицо шарфом и надвинув шляпу на самый лоб, чтобы спрятать апельсинно‑рыжие кудри. Однако эти слабые попытки замаскироваться оказались совершенно излишними, поскольку присутствие его для действующих лиц прошло незамеченным. Молодой человек обратил нежный взгляд на мисс Лауру Дейл – и не отводил глаз до тех пор, пока девушка не исчезла за углом. А вот за передвижениями мистера Скрибблера – что с видом крайне удрученным поплелся вверх по крутой улице – он следил весьма хмуро и недовольно.
Увы и ах! Глаза за старомодными зелеными очками затуманились отчаянием. Мистер Остин Киббл, по несчастному стечению обстоятельств оказавшийся свидетелем вышеописанных событий, погнал вороного Нестора вперед, обгоняя экипажи и всадников. Так, охваченный смятением, скакал он домой, прочь от достопримечательностей, и звуков, и всего того, что могло бы напомнить ему о месте под названием Свистящий холм.
– Ты ужасно гадкий – едешь за город один‑одинешенек, а меня с собой не берешь!
– Родная моя, мне казалось, я тебе все подробно объяснил. Во‑первых, я еду не один: меня сопровождают доктор Дэмп и молодой мистер Киббл.
– Зануда мистер Киббл! Зачем его вообще брать с собой? Лучше бы взял меня вместо него!
– Вот что, маленькая: о мистере Киббле больше ни слова, хорошо? Во‑вторых, мы едем за город, это правда, но поездка очень долгая – через горы, знаешь ли. Это совсем не то, что наши вечерние прогулочки в Григсби или Баттер‑Кросс.
Мы едем в вересковые нагорья. А они очень и очень далеко – ты наверняка помнишь, ведь не далее как вчера вечером мы с тобой заглянули в атлас. Два дня пути в пассажирской карете – маленькой девочке такое путешествие не по силам!
– Я вовсе не маленькая.
– Еще какая маленькая, – заверил профессор, целуя племянницу в лоб. – Даже если сама того не сознаешь. И спорить мы больше не будем, договорились? Уж больно час для этого ранний. Мне страшно жаль, родная, что я тебя разбудил; право же, я не нарочно. А теперь, пожалуйста, засыпай и помни: Ханна здесь. – Румяная деревенская девушка, помогавшая миссис Минидью на кухне, в данный момент сочувственно наблюдала из‑за кровати. – Она, мисс Дейл и миссис Минидью замечательнейшим образом за тобой присмотрят, пока я в отъезде. Так что о том, чтобы и тебе поехать, речь просто не идет. Чепуха какая!
– Чепуха! – согласно закивала Ханна. Тихим стоном возвестив о том, что сдается, Фиона откинулась на подушку.
– А раз ты меня с собой не берешь, ты ведь привезешь мне что‑нибудь? – дальновидно осведомилась она.
– А чего бы тебе хотелось?
– Привези мне медведя!
– В смысле, чучело?
– Не‑а, живого. С горных лугов. Профессор Тиггз тихонько рассмеялся и на прощание чмокнул свою подопечную в щеку.
– До свидания, родная, – шепнул он, добродушно вздохнув. – Посмотрим, что тут можно сделать.
– Спасибо, спасибо! – возликовала Фиона, обвивая ручонками его шею и стискивая что было мочи.