Томек взглядом поискал Салли. Она все еще стояла прислонившись спиной к стене каюты и держала в руках отобранный у нападавшего револьвер. Другой рукой она удерживала на поводке совсем уж растерявшегося пса, он рычал на каждого проходившего мимо араба. На мгновение они обнялись, но у Салли было уже много работы. Как и пристало дочери австралийских пионеров, она тут же занялась ранеными. Сперва она перевязала Новицкого, лицо которого порядком пострадало, а одежда была порвана.
– Счастье снова на твоей стороне, Тадек, смерть прошла на волосок от тебя. Если бы пуля пролетела чуть правее…
– Если бы, синичка, если бы… Слишком много я повидал всякого, чтобы так бездарно погибнуть, – весело подмигнул он Салли.
Остальные обошлись собственными силами. Занялись и раненым с плечом, пробитым насквозь пулей. Рану присыпали слоем пороха и подожгли его, а затем полили рану довольно горячим оливковым маслом. Раненый не издал ни звука, но… потерял сознание от боли. На долю Салли выпала перевязка.
Запропастившийся куда‑то Патрик вновь появился на палубе.
– Все они убежали, – сообщил он.
– Ох уж этот мальчик, – вздохнул Новицкий, погладив его по голове.
– Они же могли с тобой такое сделать…
– Да они меня совсем не видели, дядя, – успокоил его Патрик.
Дальше стоять на якоре не было никакого смысла, тем более, что вновь подул ветер.
В пути настало время для подробного следствия. Вопросы задавал Томек, переводил капитан. Из ответов пленников следовало, что нападение было совершено с целью грабежа.
– Не очень‑то я в это верю, – поделился своими сомнениями Томек, когда допрос закончился. – Маловероятно, чтобы такой ничтожной добычей, как мы, могли бы соблазниться два европейца.
– Ах ты, сто бочек протухшей ворвани! – выругался Новицкий. – Да ведь они хотели нас убить.
– Я чувствовал, что тот, кто угрожал мне револьвером, был готов выстрелить. Это ужасно жестокий человек, – сказала Салли.
– Но повод, Тадек, какой у них был повод? – по голосу Томека чувствовалось, как он напрягся.
– Да ведь мы, братишка, не на экскурсию отправились, – возмутился моряк.
– Ты видишь здесь связь с делом «фараона»?
– А как еще можно все объяснить?
Здесь, наконец, в разговор удалось включиться Патрику, он и передал содержание непонятного тогда, в первую ночь разговора.
– Значит, они о нас знают? – поразился Томек.
– Похоже, что так, – согласился Новицкий.
– Но откуда? Неужели нас кто‑то предал?
– Откуда мне знать.
– Может, что‑то выяснится, когда мы отдадим пленников в руки властей, – Томеку не хотелось расставаться с иллюзиями.
– Руки властей… ну‑ну, – тон Новицкого не оставлял сомнений, что он об этом думает.
– У нас нет другого выхода, Тадек. Это же бандиты…
– Ну, в конце концов нам они ничего такого уж плохого не сделали, а свое получили. У меня есть предположение… Я поговорю с капитаном, может он их уговорит… Я пообещаю их отпустить, если они скажут правду.
– Может ты и прав, – смягчился Томек. – Только мне как‑то не хочется говорить им это…
– Ваше сиятельство! Да ты ни о чем таком и не знаешь! А они попросту убегут, когда их будут перевозить в тюрьму.
– Делай, что хочешь! – решил Томаш.
Новицкий пошел вести переговоры. Вдали уже показались белые и серые минареты Бени‑Суэф, возвышающиеся над пальмовыми рощами.
– Делай, что хочешь! – решил Томаш.
Новицкий пошел вести переговоры. Вдали уже показались белые и серые минареты Бени‑Суэф, возвышающиеся над пальмовыми рощами. Появились трубы сахарных заводов и фабрик по переработке хлопка, их в Египте становилось все больше.
– Еще день дороги отсюда на запад, и там, у красивого живописного озера Биркет Куарун – при фараонах оно называлось Моерис – расположен оазис Аль‑Фаюм, – напомнила Салли.
– Надеюсь, отец и Смуга тоже на подходе, – добавил Томаш.
А ветер тем временем гнал судно к набережной городка Бени‑Суэф, там стоял портовый постоялый двор и уютная кофейня, вся затянутая зеленеющим плющом. Она живописно расположилась под раскидистым деревом. Вдали, среди старых деревьев, виднелся дворец бея
– И что?
– Это бедные люди из какой‑то деревеньки неподалеку от Каира. Белые поставляли им опиум и гашиш, а когда у арабов не хватило денег на наркотики, предложили участвовать в нападении, а заплатить обещали нашим добром.
– А те двое белых?
– О них им ничего неизвестно. Привозили товар из Каира или посылали через посредников.
– Из Каира, – задумался Томаш. – «След ведет в Каир». Так сказал Смуга в Александрии. Зачем в таком случае мы едем в Долину царей?
– К истокам, ваше сиятельство, к истокам… Ведь краденые вещи идут оттуда, – усмехнулся Новицкий.
Задумавшись, Томек даже не заметил, как они подошли к берегу.
Новицкий с капитаном отвели пленников в британские казармы, чтобы передать их в руки властей. Матросы застряли в таверне. Патрик гулял по берегу с Динго. Салли и Томек уселись в кофейне, где на них бросали любопытные взгляды. Они заказали кофе.
– Надеюсь, Нил не будет больше на нас гневаться, мы ведь принесли ему барана в жертву, – заметила Салли, глядя на ленивые воды.
– Для древних эта река была богом, – Томек понизил голос.
– Разумеется. Гневный, разбуженный Нил размывал лодки, топил людей, уничтожал все на своем пути. Ему приносили жертвы, бросали в огонь плоды, яйца, куриц, индюков, других животных.
– Так что мы задобрили разозлившегося великана, – улыбнулся Томаш.
– То есть, Новицкий это сделал. Видимо, Нил узнал в нем родную водную душу, хоть он и влюблен в другую реку.
– Нил… Самая длинная, самая загадочная река на земном шаре
– Ты права, есть в этой реке какая‑то таинственность. Даже источники ее обнаружили совсем недавно [85] .
– На карте этот «бог» напоминает финиковую пальму. Ее ствол – долина Нила, увенчанная дельтой. Старое предание говорит, что когда Бог лепил тело человека, с руки его на Египет упала крошка ила и на ней выросла финиковая пальма. И первые слова Корана записаны были на пальмовых листьях, не на папирусе. А в раю растут прежде всего пальмы.
– Потому пальма относится к здешним святыням. За нанесение ей вреда, за уничтожение раньше сурово наказывали, – продолжил молодой Вильмовский.