Возможно, вам трудно будет поверить, я и сама не знаю, почему это произошло, но первым словом, которое они увидели, было «Бичфилд», второе — «на», третье — «море», пятое — «русалка», а четвёртое, то, что располагалось между словами «море» и «Русалка», — «обнаружена».
— Дай‑ка посмотреть поближе, — попросила Мэйвис.
— Не тяни, ты и так хорошо видишь, — отозвался Фрэнсис, и вот что они прочитали:
Бичфилд‑на‑море — обнаружена русалка.
Удивительная история.
Этот сезон уже получил название «глупый» из-за обилия в общественной прессе легкомысленных, старых как мир баек о гигантских крыжовниках и громадных морских змеях. Так что история об очередном чуде глубин даже в таком известном месте отдыха, как Бичфилд, будет вполне в традициях этого времени года. Расположенный рядом с отличной площадкой для гольфа, окруженный множеством живописных местечек, с хорошо налаженной системой водоснабжения, недавно выкрашенной пристанью и тремя конкурирующими друг с другом Дворцами кинематографа, Бичфилд известен как растущий, необыкновенно притягательный пляж, причудливое очарование которого…
— Подожди, — удивился Фрэнсис, — здесь нет ничего о русалках.
— О, ну значит, будет позже, — сказала Мэйвис. — Наверное, сюда добавили всю эту чепуху, чтобы отдать дань вежливости Бичфилду, давай пропустим… —«…удобен для прогулок, есть все современные удобства, при этом сохранена его причудливость…» Что означает это «причудливый» и зачем они всё время повторяют это слово?
— Не думаю («думаю» вы повторяете несколько раз, я кое-где заменила), что оно обозначает что‑либо конкретное, — предположил Фрэнсис, — это просто слово. Они его используют в смысле «странный» или «утончённый». Так всегда в газетах. О, — вот и она —«волнение проще представить себе, чем описать…» — нет, это о спорте — а, вот!
…Мастер Уилфред Уилсон, сын известного и уважаемого горожанина, прибежал вчера домой весь в слезах. При распросе он рассказал, что плескался в небольших заводях, образованных скалами, которые можно найти в большом количестве под Западным Утёсом, когда что‑то осторожно ущипнуло его за ногу. Он испугался, что это может быть омар, так как слышал, что эти ракообразные иногда атакуют неосторожного нарушителя их владений, и закричал. Пока его рассказ, пусть и необычный, в сущности, не содержит ничего необъяснимого. Но, когда он повернулся на шум, похожий на «голос юной леди», который просил его не плакать, и посмотрел вниз, то увидел, что его удерживает рука «высовывающаяся из‑за одной из подводных скал». Конечно, его утверждение было принято с некоторым недоверием, но когда из поездки в западную сторону вернулись участники «вечеринки на судне», которые утверждали, что сквозь прозрачную воду за бортом своей лодки они видели что‑то вроде белого тюленя с тёмным хвостом, рассказ Уилфреда получил высшую степень доверия…
( — Что такое степень доверия — спросила Мэйвис.
— Не бери в голову. Это, по‑моему, насколько сильно ты веришь. Давай, читай дальше, — ответил Фрэнсис.)
…доверия. Мистер Уилсон, который до этого считал, что самым лучшим лекарством от небылиц про свои мокрые ноги, является более ранняя отправка в постель, позволил сыну проводить его на место, где разворачивались события. Но, несмотря на то, что мистер Уилсон босиком прошел все заводи, он не увидел и не почувствовал никаких рук, не услышал никакого шума, ни подобного голосу леди, ни какого‑либо другого. Несомненно, теория, связанная с тюленем, единственно верная. Белый тюлень — ценное приобретение для города, и без сомнений привлечёт сюда посетителей. Несколько судов уже выходили в море — кто с сетями, кто с удочками. Мистер Карэрас, гость из Южной Америки выходил с арканом, что в этих широтах, конечно, в новинку.
— Это всё, — прошептал Фрэнсис и взглянул на тётю Энид. — Смотри, она спит.
Он поманил остальных, и они забились в дальний угол купе, подальше от спящей тётки.
— Вы только послушайте! — заметил он и прочитал им вполголоса всю историю о русалке.
— Вот это да, — проговорил Бернард. — Я надеюсь, это тюлень. Никогда не видел тюленя!
— А я надеюсь, что они всё‑таки её поймают, — добавила Кэтлин, — интересно будет посмотреть на живую русалку.
— Если это действительно русалка, я очень надеюсь, что им не удастся её поймать, — в свою очередь сказал Фрэнсис.
— Я тоже, — согласилась Мэйвис. — Уверена, что в неволе она погибнет.
— Знаете что, — заявил Фрэнсис. — Завтра мы первым делом пойдём и посмотрим на неё. Я полагаю, — добавил он задумчиво, — Сабрина тоже была кем‑то вроде русалки.
— У неё нет хвоста, — напомнила ему Кэтлин.
— Не хвост делает русалку русалкой, — возразил ей Фрэнсис, — а способность жить под водой. Если бы дело было в хвосте, то и макрели звались бы русалками.
— Естественно, они не русалки, это уж я знаю, — сказала Кэтлин.
— Хотелось бы мне, чтобы она дала нам луки и стрелы вместо лопат и вёдер, — заметил Бернард, глядя на спящую тётю, — тогда мы смогли бы отправиться на тюленью охоту.
— Или охоту на русалок, — поправила Кэтлин. — Да, это было бы здорово!
И прежде чем Мэйвис и Фрэнсис смогли выразить, насколько они шокированы идеей стрелять в русалок, проснулась тётя Энид и забрала у них газету, потому что та, по её мнению, являлась не слишком подходящим чтивом для детей. И поскольку их тётя была из тех людей, при которых никогда и в голову не придёт обсуждать что-то действительно волнующее, разговоры о поимке тюленей или русалок сразу стали невозможны.
В этой ситуации лучше было читать «Эрика» и остальные книжки, но это было невыносимо.
Последние две фразы Бернарда и Кэтлин засели в головах у двоих старших ребят. Вот почему, когда они приехали в Бичфилд и встретили маму, чему очень обрадовались, а тётя Энид неожиданно уехала тем же поездом, чтобы повидаться с настоящими родственниками в Боунмозе, они не сказали ни словечка о тюленях и русалках, а лишь все вместе откровенно радовались тётиному отъезду.
— Я думала, она всё время пробудет с нами, — сказала Кэтлин. — О, мамочка, я так рада, что это не так!
— Почему? Ты не любишь тётю Энид? Разве она не добрая?
Все четверо подумали о лопатах, вёдрах и сетях для ловли креветок, а ещё об «Эрике», «Элси» и об остальных книжках и хором сказали:
— Ну…
— Тогда в чём же дело? — спросила мама.
И они не смогли объяснить ей. Иногда ужасно трудно сказать некоторые вещи маме, как бы сильно ты её ни любил. Лучшее, что смог ответить Фрэнсис, это: «Ну… Видишь ли, мы к ней не привыкли».
— И я думаю, она не привыкла быть тётей. Хотя она была милой, — добавила Кэтлин.
Мама была мудрой женщиной, поэтому не стала задавать больше вопросов. Она тут же отвергла идею о том, чтобы пригласить тётю Энид погостить несколько дней в Бичфилде. Если бы тётя Энид не покинула нашу историю именно в этот момент, то не случилось бы и самой истории. И теперь, раз уж она покидает повествование, должна заметить, что она считала себя очень доброй и её намерения были самыми лучшими.
Фрэнсис и Мэйвис перешептывались после вечернего чая, и еще немного перед тем, как отправиться спать, но они делали это так незаметно, что младшие не обратили на это внимания.
Жильё оказалось очень хорошим — совсем недалеко от города и вовсе не вилла, как многие побаивались. Я думаю, хозяйка несколько преувеличила, назвав это виллой. Это был обыкновенный дом, когда‑то служивший жилой пристройкой у мельницы. Он был сделан из дерева мягкого серого цвета, с красной черепичной крышей. Сама мельница располагалась сзади, тоже серая и красивая.