— «Книгу» охраняет страж, зело могуч и свиреп, аки сто драконов!
Бедных пленников погнали вверх по лестнице, а это трагическое шествие замыкали Помс и его советник Бирбир, похожие на безжалостных надсмотрщиков.
Вдруг откуда-то из-под ребер гранитного Помса донесся печальный вздох, и кто-то озабоченно произнес:
— Пора сеять овес. Нынче он вздорожает.
— Это главный государственный преступник, — с суеверным ужасом прошептал майор. — Его имя держится в строжайшей тайне. Он сидит в печенке у нашего классика. Для преступников это самая высокая честь.
— А что он сделал? — спросили земляне
— Наоборот, он не еделал. А что, я не знаю. Это еще большая тайна, — сказал майор, осторожно озираясь. — Ну, вот мы и дома, — сообщил он, когда печальная процессия поднялась на уровень девятого этажа.
— Они остановились на лестничной площадке перед огромной каменной глыбой в форме желудка. В нее была вставлена железная дверь с табличкой, на которой было красиво написано:
«Желудок гения».
Совсем как в музее.
Через миг все было кончено! Выполняя свой долг, пограничники вежливо бросили землян за решетку, после чего арестовали себя и вместе с ними сели в темницу.
Помс рачительно пересчитал своих узников и удовлетворенно изрек:
— Итак, все мои недоброжелатели в сборе. Теперь можно спать спокойно.
— Ваша гениальность, зачем тебе столько? Отдай мне одного. Вот этого, — попросил Бир-бир, указывая на Петеньку. — Есть у меня слабость, не могу удержаться. Коллекционирую вундеркиндов. Скажи бесшабашно: «Черт с тобой, Бирбир! Забирай своего вундеркинда!»
— Я бесшабашно скажу: «Нет, Бирбир, он мне нужен самому. Я за ним охотился еще на планете Икс», — ответил Помс.
Закрыв дверь на огромный ржавый ключ, парочка злодеев удалилась вверх по винтовой лестнице, азартно обсуждая свою победу.
— Пусть они теперь варятся в твоем желудке до самых подгузников, — потешался Бирбир.
— При чем тут подгузники? — удивился Помс.
— А ни при чем. У меня такой оригинальный юмор, — спохватившись, ответил советник.
ГЛАВА IX
в которой открываются тайны из личной жизни памятников
— Он и вправду смешно придумал? — поинтересовались у землян бывшие конвоиры, а теперь их товарищи по несчастью.
— Для кого как. Для него — да. И даже очень. А для нас очень грустно, — сказали земляне, стараясь быть объективными.
В желудке гранитного Помса было неуютно и сумрачно, как, наверное, в настоящем желудке. В его углах и вовсе стояла непроглядная тьма. Но может, это было и к лучшему. В такой суровой темнице не до лени. Тут хочешь не хочешь будешь действовать, совершать героические поступки.
— Так и быть, даю на полное отчаяние одну минуту. Затем начинаем думать о побеге, — объявил Аскольд Витальевич, взглянув на свои небьющиеся и негорящие командирские часы, которые можно было доверить даже неразумным детям.
Узники, не теряя драгоценных секунд, погрузились было в горькое и вместе с тем сладостное отчаяние, но им все испортил неуемный юнга. Ну, не сиделось ему спокойно даже в солидной тюрьме.
— Змея! — воскликнул Саня, как бы призывая своих и давних, и новых друзей к оружию и готовясь ринуться первым в отчаянный бой.
— Не бойтесь! Это не змея! Это моя борода! — известил узников чей-то голос, исполненный миролюбия и благородства.
Он донесся из дальнего угла камеры, куда не доставал тусклый свет неизвестного, кстати, происхождения. Ибо желудок памятника не имел окон, как и все прочие органы пищеварения. Вслед за голосом, точно на поводке, из темноты вышел старик с длиннющей седой бородой. С его плеч ниспадала профессорская мантия, видимо, перешитая из мантии императорской. На ее подоле и рукавах сохранилась кайма из горностая. Университетская шапочка незнакомого узника чем-то напоминала три короны, нахлобученные одна на другую.
Его величественная осанка говорила о том, что некогда этот старец повелевал миллионами подданных. Но теперь он, судя по его бороде, уже долгие годы томился в темнице. Борода узника-ветерана спускалась к ногам, тянулась через всю камеру, сворачиваясь по дороге в кольца и обвивая ножки стола, сколоченного, как и принято в порядочных тюрьмах, из грубых досок. Ее-то и принял Саня за громадную амазонскую змею. «Императорскую анаконду», — рассказывал потом впечатлительный, но отважный юнга.
— Приветствую вас, мои новые друзья по нашей общей беде, которых мне, сжалившись надо мной, ниспослало доброе провидение! — немного выспренне, но вместе с тем гостеприимно молвил старожил кутузки.
Он произнес это голосом, который земляне будто уже где-то слышали. Да не раз. И было это лет двадцать тому назад. Не больше и не меньше.
— Смирив свое высокомерие, присущее императорским особам и впитанное мной с молоком матери-императрицы, прошу меня благосклонно извинить, — продолжал обладатель знакомого голоса. — Простить за то, что не вышел к вам в первые секунды вашего, несомненно, несправедливого заточения. Но тому помешали две, надеюсь, уважительные причины. Во-первых, та самая вышеупомянутая самодержавная фанаберия. Ну, иногда так и тянет корчить из себя нечто этакое, августейшее… А во-вторых, я старался проявить противоположную этой спеси деликатность. Пусть, думаю, они прежде освоятся со своей горькой участью. Без чужих назойливых советов, как себя вести, и прочего, и прочего. Хотя, признаться, мне стоило многих сил удержаться от соблазна обрушить на вас лавину ценных, на мой взгляд, рекомендаций. Меня так и подмывало сунуться к вам со своими «что» и «как». Ведь я томлюсь здесь давно, почти как граф Монте-Кристо. К тому же я вас тотчас узнал, любезные мне, несмотря на ваше низкое происхождение, Аскольд Витальевич, Петенька и Саня. Нет только красавицы-стюардессы Марины и доброго ворчуна Кузьмы. Вижу, время над вами бессильно. Вы молоды, как и двадцать лет назад. И даже еще юней.
— Стойте! Не шевелитесь! — скомандовал ему Аскольд Витальевич, будто фотограф. — Если сбрить бороду… и убавить вам лет этак двадцать… Друзья, перед нами император Мульти-Пульти, правитель планеты Хва! Здравствуйте, ваше величество!
— Будет вам, будет…Давайте без церемоний. Зовите меня просто Мульти, — замахал длинными рукавами император, явно польщенный оказанным ему почтением. — Да мне и некогда было править. Я мотался по Вселенной, читал лекции, рылся в библиотеках в поисках еще не прочитанных книг. Когда-то вы мне помогли понять, что нет на свете ничего дороже знаний. И с тех пор я охотился за ними, а добыв, делился с другими людьми. На их «спасибо» и жил. Иногда я получал до тысячи «спасибо» в месяц! Пока не угодил в желудок каменного Помса.
— Но как вы сюда попали?! И за что?! — не сговариваясь, единодушно вскричали остальные узники.
— И как вы вообще оказались на этой планете? Ведь какая-то тайная сила сделала ее недоступной для других? Кроме нас с вами да таинственного государственного преступника, который сидит в печенке, сюда не ступал ни один человек. Но может, вы проникли сюда тем же путем, что и мы? Через тайный ход под космосом? — добавил командир.
— О том, что под космосом, оказывается, проложен тайный ход, я узнал только сейчас. От вас. И с превеликим удивлением, — признался Мульти-Пульти. — Нет, у меня другая история. Вам как ее поведать? Коротко? Пространно? В стиле Вальтера Скотта или Дюма? С прологом и эпилогом? Или прямо с первой главы?
Аскольд Витальевич взглянул на штурмана и юнгу. На вид им уже было по пятнадцать лет.