Завидев Потапова, мотоциклист прибавил скорости и вихрем домчал к заливчику. Потапов прочитал записку дежурного:
– Сматывай удочки, Павел. Надо ехать в город.
– Машина ждет вас на даче. – Посыльный козырнул, вскочил на седло, круто развернулся и вскоре исчез в сосняке.
С каждой минутой непроизвольно ускоряя шаг, майор Потапов и старший лейтенант Гончаров молча шли к даче, забыв, что, на радость ребятам, они оставили в озере девятнадцать запущенных кружков.
4
Поиск в Черном бору, начавшийся утром, продолжался весь день. Впереди медленно двигались прибывшие из города проводники с собаками. За ними раскинувшейся на километр шеренгой шло более ста человек. Руководивший поиском старший лейтенант Гончаров все время передвигался вдоль цепи. Ему казалось, что поиск ведется небрежно, и только поэтому за целый день не дал никакого результата.
Бор шумел ровно и спокойно, точно хотел обмануть бдительность людей, делая вид, что ничего здесь не случилось – всё, мол, здесь, как сто лет назад, и зря вы там суетитесь, посмотрите, как я спокоен… Гончаров злился. Был он чекистом молодым и еще не успел выработать в себе хотя бы для внешнего вида холодную выдержку.
Первый заметил что-то подозрительное мобилизованный для участия в поиске местный учитель. Он подозвал Гончарова и показал на вершину высокой осины, где среди живой кроны виднелись сломанные сучья с чуть пожухлой листвой.
– Передать по цепи – остановиться! – крикнул Гончаров.
И тотчас одна из собак зарычала, остановившись на краю ямы.
Да, это была та самая яма, некогда вырытая охотниками для волков, в которую после приземления свалился Окаемов.
Гончаров сделал несколько снимков местности, не спускаясь в яму, произвел замер видневшихся на ее дне следов и затем осторожно спустился. Земля под его ногами мягко спружинила. Гончаров копнул носком сапога – и сразу открылся чуть присыпанный землей белый шелк парашюта. Гончаров осторожно извлек скомканный купол, передал его на поверхность и начал тщательно обследовать каждый сантиметр дна ямы. Но больше он ничего найти не смог, только жаба без устали все кидалась на стенку ямы и скатывалась под ноги Гончарова. Он смотрел на нее с ненавистью: эта образина знает все, что здесь произошло, а я – ничего…
Гончаров выбрался из ямы и приказал проводникам искать след. Собаки снова заметались по лесной чаще, но все они, покружившись, возвращались к яме. Вскоре к Гончарову подошел один из проводников и молча протянул плоский металлический флакон, найденный собакой.
– Хорошо, – кладя флакон в карман, автоматически произнес Гончаров.
Он в эту минуту уже думал о том, что вот, совсем недавно, самой большой радостью казалось ему обнаружение места высадки диверсанта, но вот это место найдено, и вместо радости его мучает ясное понимание того, что самое важное и самое трудное – поиск потайной базы диверсанта – впереди. Попробуй найди ее! Диверсант отсюда мог пойти в направлении любого из триста шестидесяти градусов круга. По опыту Гончаров знал, что база запрятана не меньше, чем в десяти – пятнадцати километрах от места высадки, а уже в пяти километрах отсюда градусы круга разойдутся на сотни метров. А база – это ведь всего-навсего квадратный метр тщательно замаскированной земли, точка в безбрежном бору. И найти эту точку он был обязан.
Гончаров разбил поисковый отряд на четыре группы; они должны были двигаться от ямы в четырех направлениях и затем вернуться сюда, чтобы взять новые направления. И тут только Гончаров заметил, что быстро темнеет. Вести поиск ночью было нелепо. Приказав людям располагаться на ночлег, Гончаров взял парашют и направился к лесной дороге, где его ждала машина.
Он решил повидаться с Потаповым, который должен был находиться на ближайшей к бору станции Лесной…
Потапова на станции не оказалось. Дежуривший там сотрудник оперативной группы сказал, что Потапов поездом уехал в город – понадобилось обследовать этот поезд. Обещал к утру вернуться на станцию.
Маленькая, глухая станция казалась совершенно безлюдной. Свет горел только в окнах домика, стоявшего за станцией. Тесный зал для пассажиров тускло освещал установленный над дверью фонарь со свечой.
– Ну и глушь, точно вымерли все. Кто же тут поезда встречает? – спросил Гончаров, садясь на жесткий диван и решив дождаться здесь Потапова.
– Да тут за сутки один поезд проходит, – ответил сотрудник. – Это же дорога не сквозная, ветка к лесозаводу, и всё. Ну а как ваши дела?
– К концу дня нашли место приземления. Теперь предстоит найти иголку в стоге сена, – раздраженно ответил Гончаров.
– Найдем, – уверенно произнес сотрудник.
– «Найдем»! Шапками закидаем! – разозлился Гончаров.
Сотрудник промолчал и через минуту ушел на перрон.
В это время Потапов входил в кабинет полковника Астангова.
– Докладываю – поезд обследован тщательно. Ничего…
– Ничего не нашли, знаю, – перебил его Астангов. – И не могли найти. Интересующая нас личность уже в городе. Вот, читайте…
Потапов прочитал запись двух телефонограмм. В одной сообщалось, что на окраине города, близ сто первого почтового отделения обнаружен оставленный кем-то мотоцикл ижевской марки. В другой говорилось, что в двадцати километрах от Островска колхозный пастух обнаружил в лесу под мостом труп молодого человека, который оказался трактористом из Понизовья.
– Я уже говорил с Понизовьем, – продолжал Астангов. – Тракторист Сергей Любченко на рассвете выехал в Островск на собственном мотоцикле ижевского завода. Полчаса назад вернулись из Островска люди, которых я туда посылал. Ничего существенного не привезли. Любченко убит выстрелом в затылок. Пастух слышал шум мотоцикла, а выстрела не слышал. В общем, ясно – прибыл субъект сильный, хорошо оснащенный. И не случайно прыгал он под воскресенье – расчет на то, что мы в этот день не работаем. Ясно, что он поставил перед собой задачу – любым способом в течение дня добраться до нашего города. Здесь ему и скрыться легче, город большой… Что там у Гончарова?
– Не знаю. Я его не видел.
– Поезжайте сейчас же на станцию Лесную, найдите Гончарова, пусть продолжает поиск и два раза в сутки звонит мне. Посмотрите, как он там все организовал, и возвращайтесь. Я жду вас не позднее десяти часов утра…
5
Примерно в этот же час Окаемов остановился возле маленького домика на окраинной уличке. Оглянувшись по сторонам, он подошел к воротам дома и взялся за кольцо перекосившейся калитки, над которой висел номерной знак дома: «Первомайская ул., д. № 6, А.П.Гурко».
Хозяйка дома Адалия Петровна Гурко через окно удивленно смотрела на вошедшего во двор незнакомца, который уверенно направился к крыльцу.
Окаемов перешагнул порог и остановился, с улыбкой смотря на Адалию Петровну:
– Не узнаете?
– Простите… нет… – растерянно произнесла она.
– Окаемов. Григорий Максимович Окаемов.
– Григорий Максимович? – вскрикнула Адалия Петровна и, точно испугавшись произнесенных слов, зажала рот рукой.
– Я, я, Адалия Петровна, я – собственной персоной, – добродушно смеялся Окаемов.
Адалия Петровна подошла к нему вплотную, пристально посмотрела в его лицо:
– Не верю… Не может быть… – прошептала она, и вдруг ее глаза округлились: – Он! Он! Григорий Максимович!.. – Она заплакала и уткнулась лицом в плечо Окаемова.
О, он прекрасно знал, почему она плачет, и терпеливо ждал, пока она успокоится…
И вот они сидели за столом, друг против друга, и Адалия Петровна не сводила с Окаемова восторженных и будто еще не верящих глаз.