Мистер Гун так устал, что заснул почти сразу. Стены дома задрожали от его храпа. Эрн тоже спал и видел во сне, как он читает по радио свой «стишок» о дяде. Ну ваще! Он, Эрн Гун, выступает по Би-Би-Си!
Однако, когда он проснулся утром, рука у него опять заныла, а мысль о дядином походе за похищенными драгоценностями совсем испортила ему настроение. Интересно, нашел ли дядя что-нибудь на старой мельнице? И если нашел – скажет ли об этом?
… К завтраку мастер Гун спустился поздно. Он всё еще чувствовал себя усталым и разбитым. Сейчас, при свете дня, он понял, что поступил очень глупо, вот так, очертя голову, бросившись на поиски награбленного.
Эрн уже сидел за столом и ел овсяную кашу. Дядя и племянник обменялись хмурыми взглядами. Эрн и не подумал встать и положить дяде каши из стоящей на плите кастрюли.
– Положи-ка мне каши, да побыстрее, – сказал ему мистер Гун.
Эрн встал, нарочно держа правую руку так, будто она у него совсем отнялась. Мистер Гун фыркнул:
– Что, болит? Ты это заслужил, неблагодарный мальчишка!
– А за что мне быть вам благодарным? – пробурчал Эрн. – Все время бьете меня да ругаете. Вечно я во всем виноват. Вот возьму и убегу от вас!
– Ха, еще чего! – фыркнул мистер Гун, пододвигая к себе тарелку.
Он зачерпнул каши и зачавкал еще громче Эрна.
Эрн шмыгнул носом и продолжил свои жалобы:
– Запираете меня, как арестанта, а сами идете искать похищенные драгоценности вместо меня. Да, да, я знаю, что вы ходили на мельницу, дядя! Это нечестно. Я все расскажу ребятам.
– Попробуй только! Если хоть слово им скажешь, я тебя так отделаю моей тростью – на всю жизнь запомнишь!
Эрн опять шмыгнул носом.
– А я убегу! Проберусь на какой-нибудь корабль и отправлюсь в дальнее плавание. А вы пожалеете, что так со мной обращались!
– Ха, еще чего! – снова сказал мистер Гун, отрезая себе толстый ломоть хлеба. – Убежишь! Чепуха на постном масле. Да у тебя смелости меньше, чем у мышонка! Никуда ты не убежишь!
Завтрак завершился в молчании. Вставая из-за стола, мистер Гун сказал:
– Убери все и помой посуду. Я до обеда уйду по служебным делам, но тебе скучать не придется: возьмешь в сарае банку с зеленой краской и как следует покрасишь забор. И никаких встреч с твоими приятелями, понял?
Эрн угрюмо молчал. Мистер Гун зашел к себе в спальню, снял халат, надел плащ и вышел в сад – вытрясти и почистить щеткой униформу. Миссис Маррей с удивлением посмотрела на поднятую им тучу пыли.
– Вы что, всю ночь просидели в засаде в мусорном баке? – поинтересовалась она, подойдя к забору и вытянув шею.
Мистер Гун чуть было не издал одно из своих грубоватых восклицаний, но, во время вспомнив, что с миссис Маррей шутки плохи, молча повернулся к ней спиной и ожесточенно продолжил работать щеткой.
Эрн мыл посуду и, подытоживал причиненные ему обиды. Его дядя оказался грубым и жестоким человеком. А какие были радужные надежды провести у него каникулы, помогая в расследовании всяких преступлений! И что из этого вышло? Одни неприятности, которым не видно конца. «Как только он уйдет, сбегаю к Пипу, – подумал Эрн. – Ребята говорили, что соберутся у него. Все им расскажу о дяде! И как он меня бил, и все. А главное, покажу мой замечательный стишок! Когда они узнают, что я могу сочинять такое во сне, у них глаза на лоб вылезут. Только бы Фатти не рассердился из-за того, что я не смог пойти ночью на старую мельницу!»
Мистер Гун, наконец, сел на велосипед и уехал. Эрн выскользнул из задней двери и помчался к Пипу, прихватив с собой записную книжку для «паезии». По дороге он в сотый раз с удовольствием прочитал про себя «стишок» о дяде. «Я и вправду гений, – горделиво, подумал он.
– Может, мой стишок и грубоват, но зато написан замечательно!»
ЭРН ПОПАДАЕТ В БЕДУ
В детской была только Бетси. Она немного простудилась, и родители запретили ей выходить из дома. Остальные Тайноискатели отправились по поручению миссис Хилтон.
– Привет, – сказала Бетси. – Удалось найти что-нибудь на мельнице?
Она не удержалась и хихикнула. Бедный Эрн! Неужели он действительно туда ходил? Вот простачок!
Эрн сел рядом и рассказал про постигшие его беды. Бетси посерьезнела, посмотрела на его руку и чуть не расплакалась от сострадания. Она была очень доброй девочкой и всегда чувствовала чужую боль как свою собственную.
– Бедный Эрн! Сильно болит? Может быть, перевязать тебе руку? Ох, этот ужасный, отвратительный мистер Гун!
Эрна до глубины души тронуло ее сочувствие. Бетси была самой хорошей девочкой на свете!
– Ты такая милая, – сказал он. – Вот здорово, если б ты была моей сестрой! Сид и Перс тоже были бы ужасно рады…
Бетси стало очень стыдно за все их шутки над Эрном. Особенно за историю со «стишком». Ведь именно из-за него мистер Гун бил Эрна тростью. Вот скверно получилось! Надо бы во всем признаться и Эрну, и мистеру Гуну. Фатти, конечно, будет возражать, но сколько можно обманывать?
Эрн открыл свою записную книжку для «паезии»:
– Знаешь, Бетси я совершенно не помню, как написал этот стишок – странно, да? но получилось великолепно, просто великолепно! Ради такого можно и удары тростью вынести. Бетси, а как ты думаешь, может, я все-таки гений, если смог написать такой стишок во сне?
Бетси не знала, что и сказать. Она посмотрела на Эрна, который с серьезным видом начал читать вслух «свое» сочинение, и, не в силах сдержаться, прыснула.
– Ну разве не отличный стишок? – с надеждой спросил Эрн. – Нет, честно, я никогда не думал, что способен сочинить такое. Но теперь я в себя поверил!
– Ничего удивительного, что твой дядя так разозлился, – сказала Бетси. – Бедный Эрн! Надеюсь, рука у тебя скоро заживет… Слушай, а не повидаться ли тебе с ребятами? Они пошли в Мейлинс-Фарм, по маминой просьбе, и скоро уже должны вернуться. Встретишь их на полдороге.
– Ладно, – сказал Эрн. Он встал, с нежностью положил в карман пальто свою драгоценную записную книжку и тревожно спросил:
– Да, а как по-твоему, Фатти не очень рассердится, что я не смог найти награбленное?
– Нет, не рассердится, – успокоила его Бетси.
Эрн улыбнулся ей, надел кепку и вышел из детской. Спустившись на первый этаж, он увидел проходящую через гостиную Миссис Хилтон. Быстро сняв кепку, Эрн спрятался в укол, подождал, пока миссис Хилтон не скроется из виду, и выскочил из дома как ошпаренный.
Боясь встретиться с дядей и беспрестанно озираясь, он вышел на безлюдную извилистую дорогу, которая вела в Мейлинс-Фарм. По ее сторонам стояло всего несколько домов. Эрн зашагал, опустив голову и шепча себе под нос первую строчку своего нового «стишка»: «Бедный мышонок был совсем одинок…»
Послышалось гудение мотора. Эрн поднял голову и увидел машину, в которой сидели двое мужчин: водитель и пассажир на заднем сиденье. Эрн отошел к обочине, чтобы пропустить машину. Однако вместо того, чтобы проехать дальше, водитель затормозил в нескольких шагах от Эрна. Пассажир на заднем сиденье наклонился к водителю и что-то ему сказал. Тот опустил стекло и крикнул:
– Эй, парень, как проехать на почту?
– Это чуть дальше, – ответил Эрн. – Повернете налево, проедете немного, а там сами увидите.
– Сделай одолжение, сядь в машину – покажешь, где это, – попросил водитель. – Мы уже несколько раз сбивались с пути. Помоги нам сэкономить время. Заработаешь полкроны?
Он показал монету. У Эрна загорелись глаза. Ему давали только три пенса в неделю на карманные расходы, поэтому полкроны были для него целым состоянием. Он быстро сел рядом с водителем.