И снова лес…
Так и ехали братья в разных тамбурах.
Киндер жалобно скулил, не понимая, куда делся Павел.
Петр сидел на полу тамбура, опустив ноги на подножку, обнимал пса и прижимал его к своему боку. Пес был горячим, словно печка. Но отпустить его Петр не решался.
Черный дым от паровоза сносило назад, пахло жженым углем. На рубашку, руки, лицо садилась копоть. Глаза то и дело забивало какой-то мелкотой, и они слезились.
Киндер скулил. Он вообще не любил железной дороги. Она пахла разлукой. Каждый раз, когда цирк переезжал, его совали в вагон. Пахло вот так же гарью, железом, машинным маслом. И он долго-долго ехал один, без друзей, и тосковал, и плакал, и даже завывал от одиночества.
– Перестань, Киндер. Павел сел в другой вагон. Тоже едет. Мы все едем выручать маму, - сказал Петр псу и погладил его спину. - Маму.
Киндер тявкнул неуверенно.
– Да-а… Мы тоже еще не знаем, как ее выручать… - Петр нагнулся вперед и помахал брату рукой.
Павел ответил.
Состав, вздрагивая и гремя сцепками, остановился возле той самой платформы, где выгружали весной животных.
Братья с удивлением осматривались, не узнавая станцию. Вместо здания вокзала - груда закопченных развалин. Рядом - несколько разбитых обгорелых скелетов вагонов. Чуть дальше - паровоз, смятый, с развороченным боком. А за ним - переломанная надвое шея водокачки, будто огромная неведомая птица ткнулась клювом в землю.
– Идем, - позвал Павел.
Они вышли на улицу и побрели, озираясь по сторонам. Знакомые места и незнакомые. Стекла окон заклеены крест-накрест полосками бумаги. Некоторые дома разрушены, пусты и глядят на улицу черными окнами, будто слепые. Трамваи не ходят. Контактные провода кое-где оборваны, концы их свернулись кольцами на мостовой, как тонкие, изголодавшиеся змеи.
Прохожих мало. Лица хмурые, озабоченные. Многие с противогазами.
Навстречу прошагал отряд парней и девушек, одетых как попало, но у всех за плечами винтовки.
Откуда-то доносится рокот, гул, тревожный, несмолкающий. Братья прислушивались к этому непонятному гулу, и лица их становились хмурыми, обеспокоенными, как у встречных прохожих.
Киндер бежал рядом, поджимал хвост, шерсть на холке стояла дыбом. Он чуял опасность, но не мог понять, где она прячется. Не мог ухватить ее зубами.
– Что будем делать? - спросил Павел.
– Не знаю. Наверно, в НКВД надо идти. Ведь они забрали маму, а не милиция.
– Они, - согласился Павел.
Братья вышли к школе. В саду, за заборчиком, яблони сомкнулись стеной, загораживали здание. И - ни души, ни голоса. Только отдаленный рокот.
Возле гостиницы улица все еще была перегорожена. На перекрестке их остановил патруль. Парень и две девушки с красными повязками.
– Дома не сидится? - спросил парень сердито. - Марш в убежище!
– Нам нельзя, - ответил Павел.
– Мы - по важному делу, - вставил Петр.
– Дела у них!… Марш в убежище!
– Нам надо в НКВД, - сказал Павел твердо.
– Срочно, - добавил Петр. Дежурные переглянулись.
– Пусть бегут, - сказала одна из девушек. - Может, и верно дело.
– Давайте, - кивнул парень. - Только быстро. Обстрел.
Братья побежали.
Какой обстрел? Почему обстрел?
Киндер трусил рядом.
Вот и здание НКВД. Окна первого этажа прихвачены решетками. У подъезда с тяжелыми дверьми - часовой.
Братья остановились отдышаться, посматривали робко на дом, на решетки, на тяжелые двери.
– Проходите, - сказал часовой. - Здесь стоять нельзя.
– А нам сюда, - сказал Павел, мотнув головой в сторону дверей.
– Нельзя.
– А как же… - начал Петр.
– Бюро пропусков за углом.
Братья побежали за угол. Остановились у неказистой двери с надписью: "Бюро пропусков". Дверь открывалась тяжело, со скрипом, а когда они протиснулись в нее, закрылась сама, гулко бухнула, сработала тугая пружина.
Киндер остался ждать на улице.
В пустой комнате с белеными, как в больнице, стенами стояло несколько стульев, в углу - стеклянная будка с телефоном. В противоположной стене проделано окошко, похожее на шкафчик с прикрытой дверцей. Над окошком надпись: "Выдача пропусков".
Павел постучал по дверце костяшками пальцев. Окошко приоткрылось, и в нем показалось мужское сонное лицо. Глаза смотрели на братьев устало и безразлично.
Братья молчали.
– Ну, - произнесло лицо в окошке.
– Нам нужно к начальнику, - сказал Павел тихо.
– К самому главному, - сказал Петр.
– По какому делу?
– По важному.
– Вас вызывали?
– Нет.
– Звоните по телефону двенадцать - пятнадцать.
Окошко закрылось.
Братья вдвоем втиснулись в стеклянную будку с телефоном.
Павел снял трубку. В трубке шипело, потом женский голос произнес:
– Говорите.
– Пожалуйста, двенадцать - пятнадцать.
– Соединяю.
И тотчас мужской голос сказал:
– Дежурный по управлению.
– Здравствуйте, - сказал Павел. - Нам нужно попасть к самому главному начальнику.
– По какому делу?
И чего все спрашивают одно и то же? Мало ли какое дело может быть к начальнику. Всем не расскажешь!
– По важному, - ответил Павел.
– У нас все дела важные, товарищ. Кто вы? И откуда звоните?
– Из бюро пропусков. Мы артисты Лужины из цирка.
– Изложите кратко суть дела.
– Нашу маму арестовали. А она ни в чем не виновата.
– Все?
– Все.
– Хорошо. Ждите. Я доложу.
– Ну что?… - спросил Петр.
– Доложит. Велел ждать.
В будке было душно. Петр открыл стеклянную дверь.
– Говорите? - спросила трубка женским голосом.
– Говорим, говорим, - торопливо ответил Павел.
Так они и стояли в тесной будке: Павел, прижимая повлажневшую трубку к уху, а Петр выжидающе глядя на брата.
И не заметили, как в бюро пропусков вошел невзрачный мужчина в косоворотке, мятых брюках и белых, перепачканных баретках. Он остановился возле будки и с любопытством рассматривал братьев.
– Мы сейчас, - сказал Павел, решив, что тот ждет, когда освободится телефон.
– Ну-ну… - неопределенно буркнул мужчина и спросил: - Который из вас Павел?
– А ты, стало быть, Петр… Трубочку-то повесь.
Павел, не отводя взгляда от пришедшего, несколько раз провел трубкой мимо рычага. Мужчина спокойно отобрал у него трубку и повесил ее на место.
– Вы ж уехали с цирком.
– Уехали, - подтвердил Петр.
– Как же вы здесь оказались?
– Вернулись, - сказал Павел.
– Маму выручать, - добавил Петр.
– Сбежали?
Павел кивнул.
– И давно в городе?
– Мы прямо с вокзала, - сказал Павел.
– Мы на поезде приехали, - уточнил Петр.
– Поезда не ходят, - возразил мужчина.
– На товарном, - пояснил Павел.
– А вещи где?
– Мы без вещей, - ответил Петр.
– А сбежали когда?
– Вчера вечером.
– Та-ак… И чем питались?
Братья переглянулись.
– Ничем.
Мужчина вздохнул.
– Снять бы с вас штаны, да ремнем…
– За что? - взъерошился Павел.
– За все разом и на сто лет вперед, - сердито сказал мужчина. - Ладно. Идемте.
– Куда? Мужчина усмехнулся.
– Вам же к самому главному начальнику нужно!…
Он открыл двери. Палило солнце. Висел над улицей дым. Неумолчный раскатистый гул стоял в нагретом воздухе.
Киндер вильнул хвостом.
– Ваш? - спросил мужчина.
– Наш.
– И тоже голодный? Хоть бы скотину пожалели.
– Что это рокочет все время? - спросил Павел.
Мужчина глянул на него искоса.
– Немцы подошли к городу. У реки бой идет. А вы…
Они свернули за угол. Мужчина кивнул часовому, открыл тяжелые двери, пропустил братьев вперед. Киндер шмыгнул за ними, он не хотел оставаться один на жаркой улице.
В большом каменном вестибюле было прохладно. Мужчина поднялся по лестнице, провел братьев длинным коридором, в который справа и слева выходило множество дверей. В коридоре было тихо и за дверьми тихо.