Бывает же!…
Толик достал из кармана свой поломанный перочинный ножик. Огляделся кругом в поисках какой-нибудь щепочки, построгать. Панель возле гостиницы была как вылизанная. Он прислонился к стене. Мимо проходили два бобика, полицаи.
– Ты что тут околачиваешься? - спросил один.
– Жду.
– Кого?
– Фрау Копф.
– Кого-о?!.
– Фрау Ко-опф, - в тон ответил Толик и тут на свое счастье увидел идущего по панели одного из близнецов и крикнул: - Петя! Павлик!
– Павлик, - сказал близнец, улыбаясь. - Здравствуй, Толик. - Увидев стоящих рядом полицаев, он обратился к ним по-немецки с длиннющей фразой.
Полицаи только глазами захлопали.
А Павел обнял Толика за плечи и повел к входу в гостиницу.
– Чего они?
– А зачем стою… Уж и стоять нельзя!
Павел показал часовому пропуск и что-то сказал по-немецки. Часовой подозрительно посмотрел на Толика. Вид не ах какой! Старое пальтишко, зимняя ушанка, башмаки-развалюхи.
Толик вывернул карманы, чтобы часовой не подумал чего.
Его пропустили. Павел провел Толика через вестибюль на лестницу на второй этаж, по коридору.
– Заходи. Петя дома. Ангина у него. А я бегал собак смотреть. Ну и злющие! Как в "Хижине дяди Тома". Там собак на негров натаскивали.
– А тут на нас, - сказал жестко Толик.
– На нас, - подтвердил Павел.
– Ну, вас-то они не тронут!
Павел пропустил эти обидные слова мимо ушей. Толик же ничего не знает!
– Заходи, не тушуйся.
– Я не тушуюсь.
Киндер взвизгнул, бросился к Толику, норовил лизнуть в лицо.
Толик подставил ему ухо и зажмурился от удовольствия.
Петр лежал на раскладушке в спальне, шея его была замотана белым пуховым платком.
– Привет! - обрадовался он. - Пришел все-таки.
– Я к фрау, то есть к вашей маме. По делу.
– Мама скоро придет. Она где-то здесь, - сказал Петр. - Садись. Как там Ржавый?
– Слесарничает в мастерской.
– Работает? - удивился Петр.
– Кушать-то надо!… Но он не на немцев, на частника, - ехидно добавил Толик, явно имея в виду Лужиных.
Разговор принимал ненужный оборот. Так и поссориться не долго.
– А помнишь наш "вигвам"? - спросил Павел. - Вот время было!
Толик пожал плечами. Еще бы ему не помнить "вигвам". Знали бы братцы, как они выхаживали там раненого Каруселина.
– Сухари в ящике под потолком, - улыбнулся Петр.
И вдруг скрестил руки.
И Павел скрестил руки.
– Помните еще… Детство все это, - сказал Толик и рук не скрестил.
– Ты что, думаешь, мы - за фашистов? - внезапно спросил Петр прямо и требовательно.
Толик обвел взглядом комнату: яркие шторы, кровать с красивым покрывалом, тройное зеркало у туалетного столика, пуфик возле, фотографии на стене.
– Красиво тут.
– Все это не наше, - зло сказал Петр.
– Ладно, - примирительно произнес Толик. - Вы мне скажите, вы у деда Пантелея жили?
Петр и Павел переглянулись.
– Я его голос за забором слышал, - Толик погладил свернувшегося у ног Киндера. Киндер поднял голову и посмотрел на друга влажными карими глазами. - Вот он подтверждает. А дед не признается.
Павел засмеялся.
– И мы не признаемся.
– Понятно, - улыбнулся Толик. - Я ж понимаю, что вы не виноваты, что так вот живете, - и он кивнул на тройное зеркало.
Киндер поднял голову, насторожился и выскочил из спальни.
– Мама пришла, - почему-то шепотом сказал Павел, словно у них тут было тайное собрание.
Вошла Гертруда Иоганновна в строгом черном платье со стоячим воротником, волосы аккуратно уложены. Как не похожа она на городских, измученных заботами женщин!
Толик встал.
– Здравствуй, малтшик. Мы ведь знакомы?
– Здравствуйте. Вот, зашел навестить. - Толик чувствовал себя неловко.
– Карашо. Больных товаришей нельзя бросать. Как, Петер?
– Да ерунда у меня. Я встану, мама.
– Завтра, если не послезавтра, - сказала Гертруда Иоганновна, как отрезала.
- Вы догадались накормить гостя?
– Нет, мама, - ответил Павел.
– Некарашо.
– Спасибо. Я ничего не хочу. Я сыт, - пробормотал Толик.
– Сейшас все сыт, - кивнула Гертруда Иоганновна. - Есть хлеб, масло, котлета.
– Масло? - неожиданно вырвалось у Толика.
– Сейшас ты будешь кушать и пить шай.
Она вышла из комнаты.
– Вот так, будешь пить шай, - повторил Павел голосом Гертруды Иоганновны.
– Неловко как-то…
– Ты с нашей мамой лучше не спорь! - предупредил Петр. - Киндер, скажи Толику, чтобы он пил чай.
Киндер тявкнул.
Толик засмеялся.
– Гертруда Иоганновна, - обратился он к возвратившейся хозяйке, не чувствуя никакого смущения: атмосфера дружелюбия в доме успокоила его. - Я ведь к вам шел. Из-за самогона. Дед больше не может гнать.
– Как это?
– Не из чего. Мы все погреба вычистили в округе. Нет больше яблок.
– Как же быть? - встревоженно спросила Гертруда Иоганновна.
– Буряк доставать.
– Бурак?… Что есть - бурак?
– Свекла.
– Свекла. Борш, - уточнила Гертруда Иоганновна.
– Во-во… Борщ из нее делают.
– И надо много этот бурак?
– Чем больше, тем лучше. Ведь вам самогон нужен?
– Ошень.
– И деду заработок нужен.
– А где можно доставать этот бурак?
– В деревне. Где ж еще!…
– Понимаю. Мне надо подумать. - Тонкие брови ее сдвинулись, она устало потерла переносицу.
– У нас Роза есть, - сказал Петр.
– Будет лутше, если ты будешь помолшать.
Что-то решив, она вышла в кабинет и позвонила доктору Доппелю. Объяснила ему ситуацию.
– Ах, как не вовремя, Гертруда, - голос Доппеля звучал глухо. - Прибыли войска СС. Назревают крупные события. И потом, просто небезопасно ехать в деревню за какой-то свеклой.
– А я и не собираюсь ехать, Эрих. Мы дадим этому старику лошадь и пропуск. Пусть едет за своей свеклой сам. Пусть стреляют друг в друга.
– Гм… - Доппель посопел в трубку. - Вы неутомимы, Гертруда. Пусть стреляют друг в друга? Неплохая идея. Хорошо. Пропуск выдаст рейхскомиссариат "Остланд". В конце концов мы с вами стараемся для рейха, - он засмеялся.
– К вам послать кого-нибудь за пропуском?
– Это так срочно?
– Вы же сами говорите, что назревают события. Значит, понадобится много шнапса.
– До событий еще три дня.
– Тем более, пусть старик едет не откладывая. Я пришлю к вам Пауля. Петер лежит с ангиной.
– Бедный мальчик! Может быть, нужны какие-нибудь лекарства?
– Спасибо, Эрих, вы очень добры. Кудесник Шанце делает ему какой-то особый отвар. Так Пауль будет у вас через полчаса.
– Ну и напор! - хохотнул Доппель. - Сдаюсь. Пусть приходит.
Через полчаса Павел подымался по лестнице в отделение рейхскомиссариата. А навстречу спускался полковник Фриц фон Альтенграбов и с ним несколько офицеров СС. Павел встал к стене, вытянулся, поднял вверх руку ладонью наружу в фашистском приветствии и отчетливо выкрикнул:
– Хайль Гитлер!
Полковник остановился, ткнул пальцем в грудь Павла.
– Петер.
– Пауль, господин полковник.
Комендант улыбнулся.
– Наше будущее, господа. Станут настоящими солдатами фюрера! - он кивнул и засеменил дальше. Эсэсовцы, тоже кивнув мальчику, последовали за полковником.
– Хайль Гитлер! - крикнул Павел вдогонку.
Полковник в хорошем настроении, видимо, рад появлению эсэсовцев. Что-нибудь затевают. Надо сказать маме.
Пройдя коридором, он постучал в дверь приемной. Никто не ответил. Он вошел. Отто на месте не было. На столе лежало несколько бумаг. Павлу хотелось взглянуть на них: а вдруг что-нибудь важное? Но он сдержался. Нельзя. Мама будет очень недовольна. Он поцарапался в дверь Доппеля.
– Войдите. А-а, Пауль. Заходи, заходи. Присаживайся.
– Хайль Гитлер, - поздоровался Павел.
– Придется подождать. Отто оформляет пропуск.
В кабинете как всегда было жарко и влажно. Зеленели кактусы. У одного между колючек пламенел цветок.