– Нет, о шедевр моего воображения, – ответил он. – Знай же – я потерянный сын чужеземного князя…
– А, – кивнула она. – Тогда другое дело. Значит ли это, что ты не такая же женщина, как я?
Абдулла в некотором изумлении уставился на девушку своей мечты.
– Я не женщина! – воскликнул он.
– Правда? – усомнилась она. – На тебе платье.
Абдулла опустил взгляд и обнаружил, что, как часто бывает во сне, на нем действительно ночная рубашка.
– Это такое чужеземное одеяние, – поспешно сказал он. – Моя родина очень далеко отсюда. Заверяю тебя, я мужчина.
– Нет, – возразила девушка. – Не может быть. Ты совсем иначе выглядишь. Мужчины вдвое толще тебя в обхвате, а на животе у них жир, который называется брюшком. Лица у них сплошь покрыты седыми волосами, а на голове гладкая блестящая кожа. А у тебя на голове волосы, как у меня, а на лице их почти нет!
Когда же Абдулла не без возмущения коснулся шести волосков на верхней губе, девушка спросила:
– Может быть, у тебя под шапкой тоже голая кожа?
– Разумеется, нет! – воскликнул Абдулла, гордившийся своей густой волнистой шевелюрой. Он поднял руку и стянул с головы то, что оказалось ночным колпаком.
– А, – сказала девушка. Личико у нее стало озадаченное. – У тебя волосы, почти такие же красивые, как и у меня. Не понимаю.
– Кажется, я тоже, – признался Абдулла. – А не вышло ли случайно так, что ты видела слишком мало мужчин?
– Конечно, мало, – отвечала девушка. – Как же можно! Разумеется, из мужчин я видела только отца! Но видела я его столько раз, что знаю, о чем говорю!
– А… а что, ты никогда не выходила из дому? – растерянно спросил Абдулла. Она рассмеялась:
– Но я же сейчас не в доме! Это мой ночной сад. Отец велел разбить его, чтобы солнце не погубило мою красоту.
– Я хотел сказать – в город, на людей посмотреть? – поправился Абдулла.
– Честно говоря, пока нет, – сказала красавица. Эта мысль, по всей видимости, ее тревожила – во всяком случае, девушка отвернулась и присела на край фонтана. Снова взглянув на Абдуллу, она продолжила: – Отец говорит, что, когда я выйду замуж, то смогу иногда выходить в город, если, конечно, муж не будет против, только это будет другой город. Отец хочет выдать меня за принца из Очинстана. А до тех пор, само собой, мне нельзя покидать эти стены.
Абдулла слышал, что некоторые занзибские богачи держат своих дочерей – и даже жен – будто в темницах и запрещают им покидать дворцы. Ему частенько приходило в голову, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь так упрятал Фатиму, сестру первой жены его отца. Однако сейчас, в этом прекрасном сне, ему казалось, что обычай этот совершенно возмутителен и бесчестен по отношению к такой прелестной девушке. Ничего себе – она даже не знает, как выглядит нормальный молодой мужчина!
– Извини, что спрашиваю, но разве очинстанский принц не староват для тебя и не страшноват с виду? – осторожно поинтересовался он.
– Ну… – с явным сомнением протянула девушка, – Отец говорит, что принц сейчас в самом расцвете сил, как и он сам. Но я полагаю, все дело в звериной природе мужчин. Отец говорит, что если какой-нибудь мужчина увидит меня прежде, чем я покажусь принцу, то сразу влюбится и похитит меня, а это, естественно, нарушит все отцовские планы. Отец говорит, все мужчины – звери. Ты зверь?
– Ни в малейшей степени! – возмутился Абдулла.
– Так я и думала, – кивнула девушка и озабоченно посмотрела на него.
– Так я и думала, – кивнула девушка и озабоченно посмотрела на него. – Мне тоже не кажется, что ты зверь. И это представляется мне дополнительным аргументом в пользу того, что на самом деле ты не мужчина.
(Видимо, девушка принадлежала к тем людям, кто, раз измыслив теорию, от нее не отступается.)
Подумав с минутку, она спросила:
– А не могло получиться так, что твое семейство по каким-то причинам взрастило тебя в неведении относительно твоей истинной природы?
Абдулла едва не воскликнул: «На себя посмотри!» – но, поскольку это было бы вопиющей неучтивостью, он просто мотнул головой, с умилением думая, как это любезно с ее стороны – тревожиться о нем и как эта тревога красит ее прелестное личико.
– Вероятно, это как-то связано с твоим чужеземным происхождением, – предположила она и похлопала по бортику фонтана рядом с собой. – Присядь и расскажи мне о своей родине.
– Сначала назови мне свое имя, – попросил Абдулла.
– Оно довольно глупое, – смутилась девушка. – Меня зовут Цветок-в-Ночи.
Абдулла подумал, что для девушки его мечты ничего лучше и придумать нельзя. Он с обожанием взглянул на нее.
– А меня – Абдулла, – сказал он.
– Надо же, – возмущенно воскликнула Цветок-в-Ночи, – тебе даже дали мужское имя! Сядь же и все мне расскажи.
Абдулла присел на мраморный бортик рядом с ней и подумал, что сон его необычайно правдоподобен. Камень был холодный. Брызги из фонтана намочили ему рубашку, а сладкий аромат розовой воды, исходивший от Цветка-в-Ночи, весьма реалистично мешался с благоуханием садовых цветов. Но это был сон, а следовательно, мечты Абдуллы здесь становились самой настоящей правдой. Поэтому Абдулла рассказал девушке и о дворце, в котором жил, когда был принцем, и о том, как его похитил Кабул Акба, и о том, как ему удалось сбежать в пустыню, где его нашел торговец коврами.
Цветок-в-Ночи слушала его, затаив дыхание.
– Ужасно! Невероятно! – воскликнула она наконец. – А не мог ли твой отец, чтобы обмануть тебя, вступить в сговор с разбойниками?
Несмотря на то, что это был всего лишь сон, Абдулле все отчетливее казалось, что он добивается сочувствия девушки нечестными путями. Он согласился, что отец мог и подкупить Кабула Акбу, и сменил тему.
– Вернемся же к твоему отцу и его планам, – предложил он. – Думается мне, получится несколько неловко, если тебе придется стать женой этого очинстанского принца, так и не повидав других мужчин и не имея возможности ни с кем его сравнить. Как же ты узнаешь, любишь ты его или нет?
– Да, ты прав, – кивнула она. – Меня это тоже очень тревожит.
– Так вот что я тебе скажу, – воодушевился Абдулла. – А что, если я вернусь сюда завтра ночью и принесу тебе столько портретов мужчин, сколько сумею разыскать? Это поможет тебе выработать некоторое представление о мужчинах в целом и впоследствии составить мнение об очинстанском принце. – Сон это был или не сон, а между тем Абдулла ничуточки не сомневался, что завтра вернется сюда. А портреты – удобный предлог.
Цветок-в-Ночи обдумала его предложение, с сомнением покачиваясь взад-вперед, обхватив колени. Абдулла так и видел, как перед ее внутренним взором шествуют шеренги лысых толстяков с седыми бородами.
– Уверяю тебя, мужчины бывают самых разных видов и размеров, – заверил он ее.
– Что ж, в таком случае это окажется весьма поучительно, – согласилась Цветок-в-Ночи. – По крайней мере, у меня будет предлог снова с тобой увидеться. Мне нечасто приходилось видеть таких симпатичных людей, как ты.