Верх автомобиля был по‑прежнему опущен. Энгель спросил:
– А вы хотя бы когда‑нибудь покупаете билет, паркуясь вот так, как сейчас?
– Вы спрашиваете о зелененькой карточке, которую подсовывают под стеклоочиститель? – рассмеялась Марго, заводя двигатель. – У меня дома их полный ящик, добавила она, отъезжая от бордюра.
Марго была хорошим водителем, разве что слишком азартным. Она лихо погнала «мерседес» по узкой Виллидж‑стрит.
Случайные прохожие махали вслед кулаками и выкрикивали ругательства. В конце концов машина въехала на эстакаду УэстСайд‑Хайвей, ведущую на север. Удобно пристроив автомобиль на разделительной линии, миссис Кейн бросила взгляд на Энгеля и сказала:
– Что‑то вы хмурый сегодня. Словно бы у вас тяжелый денек выдался.
– Это точно. Тяжелый денек.
– Бандитские делишки?
Она явно сказала это, чтобы развеселить его, и Энгель усмехнулся.
– Да, бандитские делишки, – ответил он. – Разыскиваю кое‑что, принадлежавшее моему хозяину.
– Что‑нибудь пропало?
– Пропало, украдено, исчезло. Найду – расскажу вам.
– Уж не из‑за этого ли вы сегодня приезжали в похоронное бюро? Хотели там поискать?
Энгель решил не давать сколь‑нибудь определенного ответа. Простенькая ложь – например, что он приезжал оплатить счет за Броди – помогла бы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но Энгель понимал, что она норовит вытянуть из него причину, по которой он искал встречи с Куртом Броком. Эта мысль позабавила Энгеля, и он решил прикинуться любезным дурачком, заставить Марго хорошенько потрудиться за ту лапшу, которую собирался ей навешать. Он сказал:
– Нет. Я обстряпывал самые разные бандитские делишки.
– Ах, так вот зачем вы туда приезжали!
– Я бы так не сказал. Послушайте, сегодня слишком хороший вечер, чтобы обсуждать похоронные бюро.
– Да, конечно, – ответила она, не сумев скрыть разочарования в голосе.
На город опустилась ночь, чудесная весенняя ночь, а весна – единственное время года, когда в Нью‑Йорке можно жить. Никогда больше не бывает прозрачного воздуха, чистого неба, никогда больше улицы и дома не выказывают хотя бы намека на индивидуальность, а краски не проступают сквозь вездесущую пыль и грязь. Машина мчалась по Уэст‑Сайд‑Хайвей, проходящей над запруженными грузовиками улицами, и, глядя на город справа, на Гудзон и побережье Джерси слева, Энгель и Марго чувствовали себя точь‑в‑точь как герои музыкальной киноленты тридцатых годов. Разумеется, вокруг сияли громадные афиши, рекламирующие пиво; трейлеры грузовых компаний, мчавшиеся своими маршрутами, порой закрывали кузовами вид на город, а протянувшиеся поперек реки красные неоновые буквы, их было видно с эстакады, медленно вспыхивали и гасли, являя миру одно и то же слово: «СПРАЙ». Заметив эту надпись в центре ночной панорамы, женщины в проезжавших автомобилях, охваченные романтическим видением, поворачивались к своим мужьям, и... "Дорогой, не забывай напоминать мне, чтобы я пользовалась только «crisco».
По дороге миссис Кейн больше не пыталась выудить у Энгеля какие‑нибудь сведения. Небрежно роняя слова, они беседовали на посторонние темы – о погоде, о городе, о прочих пустяках и, когда между фразами возникали паузы, они не заботились о том, чтобы заполнить их словами.
У Семьдесят второй улицы Уэст‑Сайд‑Хайвей перешла в Генри Гудзон‑Парквей. Скоростная эстакада кончилась, и дорога теперь бежала среди живописных парков; справа проносились массивные дряхлые многоквартирные дома. Впереди над рекой раскинулся сияющий всеми своими огнями мост Джорджа Вашингтона.
Энгель понятия не имел о том, куда его везет миссис Кейн, да это его и не волновало. Он ехал в хорошей машине и отдыхал, откинувшись на спинку кресла.
Он ехал в хорошей машине и отдыхал, откинувшись на спинку кресла. Он больше не пытался убеждать себя, будто работает. На сегодня дела закончены. Завтрашний день был слишком близок, чтобы продолжать думать о Чарли Броди.
На мосту они оставили позади Генри Гудзона с его Парквей и выехали на Кросс‑Бронкс‑Экспрессвей, высотную дорогу, идущую над самыми неприглядными районами Нью‑Йорка, затем свернули на Хатчинсон‑Ривер‑Парквей и двинулись к северной окраине города, прочь из штата. На границе Коннектикута дорога поменяла название, теперь это была Меррит‑Парквей, и тут Энгель спросил:
– Куда мы едем?
– Я знаю одно уютное местечко. Уже не далеко.
– Нам еще возвращаться, не забывайте. Она вновь посмотрела на него, удивленная:
– Неужели гангстерам приходится вставать ни свет ни заря? – Всякое бывает.
Они свернули с Парквей на выезде к Лонг‑Ридж‑роуд, проехали на север еще несколько миль, и наконец Марго зарулила на стоянку подле бывшего сарая, превращенного нынче в ресторан «Индюшачий маршрут».
Внутри ресторан был стилизован под сельский кабак. Всюду грубое неструганое дерево. На стенах и под потолком висели тележные колеса, из них же были построены перегородки. Колес было столько, что какому‑нибудь деревенскому предпринимателю их хватило бы на месяц торговли. И если лампы на столах и стенах были всего лишь подделкой под керосиновые, вины художника по интерьеру в этом не было.
– Придется малость подождать столика, – сказал им нелепо выглядевший в этой обстановке усатый француз‑официант. – Не угодно ли пройти в бар?
Им было угодно. Склонившись над коктейлем, миссис Кейн дала волю чувствам.
– Мы с Мюрреем так часто здесь бывали, – сказала она.Трудно поверить, что больше мы никогда сюда не приедем.
– Должно быть, это был настоящий удар для вас, – произнес Энгель приличествующие случаю слова.
– И это так печально, – отозвалась она. – Так бессмысленно!
– Вы хотите об этом поговорить?
Она криво улыбнулась Энгелю и положила руку ему на плечо. – Вы такой милый, и я... Да, я хочу поговорить, – сказала она. – Мне не с кем было поделиться, просто не с кем. Мне приходилось держать все это в себе, внутри.
– Так не годится, – ответил Энгель. Он поймал себя на мысли о том, насколько это разные женщины – Марго и Долли, как не похожи их стили, их реакции. И тут же заставил себя выкинуть из головы такие сравнения. Если хорошенько подумать, то это просто низость с его стороны, решил он.
– Мюррей занимался производством одежды, – продолжала она. – Домашние платья, пеньюары.
– Вот как?
– "Шелковые ночные сорочки". Вы знаете эту марку?
– К сожалению, нет.
– Еще бы. Женщины гораздо лучше осведомлены в такого рода вещах.
– Разумеется.
– Вот так мы и познакомились. Я работала манекенщицей, и мы встретились на выставке. Сначала я решила... Знаете, все эти вещи, которые люди говорят о нравах в текстильной промышленности, – истинная правда... но Мюррей оказался совсем другим. Такой милый, внимательный, такой любезный. Мы поженились семь недель спустя, и впоследствии я ни секунды об этом не жалела. Конечно, была разница в возрасте, но это нас не беспокоило. Да и с чего бы? Мы были влюблены друг в друга. – Умгу, – ответил Энгель и потянулся за выпивкой. Миссис Кейн тоже сделала глоток.
– У нас была квартира в городе, – сказала она, – и дом в деревне. Недалеко отсюда, в Хантинг‑Ридж. Вот так и получилось, что мы нашли этот ресторан и часто, очень часто сюда захаживали. А у Мюррея была контора в здании фабрики на Тридцать седьмой улице.