– Да, видит бог... – пробормотал Райли и отправился в другую комнату, где стоял телефон. Какое‑то время я слышал, как он бубнит и мычит там, но потом с кухни вернулась Карен, мы сели и, дабы скоротать время в ожидании Райли, принялись обсуждать погоду, телевидение и иные интересные предметы.
И тут выяснилось, что мне очень нравится Карен Смит. Она была ошеломляюще хороша собой, а я привык считать, что с ошеломляюще красивыми девушками невозможно вести связную беседу при первой встрече (впрочем, это не их вина), но с Карен все было по‑другому. Она держалась свободно, легко, шутливо, и я без труда расслабился в ее обществе, словно мы уже много лет были закадычными приятелями.
Однако вернувшийся Райли все испортил. Он был зол и раздражен ничуть не меньше, чем когда покидал комнату.
– Они хотят еще раз потолковать с тобой, – сообщил он мне, усаживаясь рядом с Карен на диван.
– Кто? – спросил я. – Те же сыщики?
– Вот именно. Позвони им с утра пораньше и условься о встрече.
– Непременно, – пообещал я.
– А еще тебе надо бы найти какое‑нибудь временное жилище.
– Ты хочешь сказать, что мне не следует возвращаться домой?
– Они следят за твоей квартирой, – объяснил Райли. – Это же очевидно. Возможно, тебе удалось сбить их с толку. Стало быть, пусть все так и остается.
– Думаешь, мне стоило бы поселиться в гостинице?
– Лучше у кого‑нибудь из друзей. У такого, о котором они не вспомнят.
– Если это будет друг, они обязательно о нем вспомнят.
– Хотите – оставайтесь тут, – предложила Карен. – На диване довольно удобно.
– О, нет, – ответил я. – Не хочу вас стеснять.
– Пустяки, – заверила она меня. – Места здесь гораздо больше, чем нужно, и нам не придется путаться друг у друга под ногами.
– Устроюсь в гостинице, – решил я. – Ничего страшного. Но все равно спасибо.
– Погоди, погоди, – встрял Райли. – Карен, ты уверена, что это удобно?
Она развела руками.
– А почему нет? Я весь день на работе, почти каждый вечер хожу на свидания. Квартира пустует едва ли не все время.
– Право же, я вам очень признателен, но...
– Замолчи, – велел мне Райли и, подавшись к Карен, спросил вполголоса:
– Ты понимаешь, что это значит?
Она зарделась, улыбнулась, и я тотчас понял, что это значит. Карен посмотрела на Райли и смущенно промурлыкала:
– У тебя тоже есть квартира.
Я начинал испытывать чувство неловкости.
– Э... Я устроюсь в гостинице. Право же, мне лучше...
– Уж конечно, – Райли повернулся ко мне. – Слушай, Фред, во‑первых, никто не знает, что ты знаком с Карен, значит, здесь тебя искать не станут.
Во‑вторых, ты уже тут, и, стало быть, тебе не придется светиться на улицах.
В‑третьих, здесь мы с Карен сможем приглядывать за тобой.
– Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил я.
– Я не стал бы употреблять именно это слово, – ответил Райли. – Но я знаю, что так будет лучше всего. Поэтому оставайся.
Я посмотрел на Карен.
– Вы уверены?
– Будьте как дома, – пригласила она.
– Э... что ж, спасибо.
Карен встала.
– Налить вам еще?
– Да уж, пожалуй, – ответил я.
Глава 12
Те двое суток, что я провел в доме Карен, были едва ли не самой странной порой в моей жизни.
Квартира у нее и правда была просторная, но даже просторное жилище делается тесным, когда в нем заводится второй обитатель. Поэтому поначалу моя жизнь там являла собой бесконечную череду неловкостей, оцепенений, расшаркиваний, смущенных топтаний в прихожей и обоюдных проявлений избыточной вежливости.
Неловкости начались сразу же, в субботу вечером, приблизительно через полчаса после того, как было решено, что я останусь. Райли и Карен принялись обмениваться пустыми взглядами, я начал ощущать себя то ли третьим лишним, то ли пятым колесом, то ли рыбьим зонтиком, и поэтому, когда Райли предложил Карен «немного прогуляться», я испытал не меньшее облегчение, чем они.
Разумеется, после их ухода меня охватило странное чувство, какое испытывает всякий человек, оставшийся один в незнакомой квартире, и я принялся робко исследовать комнаты, зажигая все светильники. Приблизительно час я потратил на бесплодные размышления о том, кто и почему убил дядюшку Мэтта и покусился на меня, и как так получилось, что спустя две недели полиция все еще не распутала дело. Когда мне стало по‑настоящему тоскливо, я обшарил квартиру в поисках карандаша и бумаги, уселся в гостиной и начал составлять кроссворд, чем не занимался уже давно, со школьных лет. Когда мне было пятнадцать или шестнадцать, я продал довольно много этих штуковин всевозможным журналам, печатающим головоломки. До сих пор горжусь одной из лучших своих выдумок: «Мастер на все ноги, четыре буквы». Вскоре я забросил словоплетство и, немного посмотрев телевизор, около полуночи завалился на диван и заснул с гораздо меньшими усилиями, чем можно было ожидать.
В начале третьего меня разбудила Карен, которая вернулась домой малость навеселе и, пошатываясь, включила свет в гостиной, прежде чем успела вспомнить, что вообще‑то у нее гость. Потом, коль скоро я все равно пробудился, а ей пришла охота поболтать, мы немного посидели и поточили лясы. Я – в трусах и одеяле, а Карен – в облегающем вязаном платье и чулках.
Разумеется, ей хотелось говорить главным образом о Райли: давно ли я его знаю, что о нем думаю, и так далее.
– Ничего не могу сделать, – призналась мне Карен. – Сначала этот мужчина вскружил мне голову, а потом я ее и вовсе потеряла.
Голова у нее определенно кружилась, но была на месте, и я спросил:
– А вы намерены... пожениться?
– Эх! – Карен махнула рукой и сделалась похожей на маску трагедии. Я понял, что допустил оплошность, и попытался исправить положение, сказав:
– Да, я помню, как впервые увидел Райли в отделе борьбы с мошенничеством...
Но было слишком поздно: я уже дернул за веревочку, и мне, хотел я того или нет, пришлось выслушать извечную историю о горькой женской доле.
– Разве вы не знаете про Джека? – спросила меня Карен. Поскольку она была в подпитии, начало и конец каждой фразы у нее малость расплывались, зато середину она выговаривала с дивной четкостью. – Не знаете про его жену?
– Вы хотите сказать, что он уже женат? Сейчас?
– Они не живут вместе уже много‑много‑премного лет, – она взмахнула рукой, отгоняя призраков всех этих многих и многих лет. – Но не разведены.
– Карен подалась ко мне, рискуя упасть и опрокинуть кресло, и доверительно прошептала:
– Из‑за вероисповедания.
– О! – выдохнул я. – Этого я не знал. Райли никогда не упоминал...
Впрочем, полагаю, что и не стал бы... То есть, он не... э... Короче, у нас не было случая затронуть эту тему.
– Все из‑за веры, – шепотом продолжала Карен. Она подмигнула мне и снова откинулась в кресле. – Вот я и сижу тут. Без ума от этого человека, а сделать ничего нельзя. Ничего нельзя сделать.
– Очень жаль, – сказал я.