А бдительный вохровец удивляется, как такое трио пьяни еще перебирает по земле кирзовыми сапогами, хотя тот, что посередине, вроде бы швендяет босиком.
После этого Фаткудинов понял – с такими ребятами вполне можно даже строить коммунизм и стал объяснять: в их годы воровать все, что плохо лежит, не годится. Потому, что хорошо лежит – так этого вообще у нас не существует, если не считать Мавзолей. И предложил уже компаньонам не просто красть товар, но улучшить благосостояние советского народа. А Молодцов с Гарием как раз об этом со школы только и мечтают. Так что они ударными темпами в честь юбилея морского флота набивают грузовик ситцем, со скоростью трудового рекорда в честь обороны Одессы гонят по Измаильской дороге до села Великая Долина у переводе с немецкого, а потом по-быстрому, как на празднике труда, посвященном 60-летию СССР, лепят на грузовик транспарант. На том транспаранте не привычно написано что-то вроде «Верной дорогой идете, товарищи», а совсем «Автолавка». Фаткудинов ко всем своим достоинствам был психологом. Он понимал, если скидывать товар дешевле, все поймут, что он ворованный. А если скидывать товар дороже госцены? Тогда натуральная советская торговля и никто ни о чем стучать не будет. Докеры по-быстрому загоняют ситец обалдевшим от дефицита селянам по спекулятивной цене и гонят поближе к родному складу. А там какие-то гады нагло воруют их любимый товар, как будто ситец имеет манеру сам себе размножаться в закрытом складском пространстве. И три ударника коммунистического труда вступили у самый настоящий бой с этими ворюгами, чтоб они не покушались на достояние всего советского рабочего народа и его трудовой, и никак иначе, интеллигенции. Конкуренты убежали со склада красть у другое место, радуясь, если не новым синякам, так тому, что в порту куда ни плюнь – всего не своруешь.
А потом менты из линейного отдела стали интересоваться: что это за болезнь поселилась на десятом складе, где половинятся не то что хрупкие ткани, но даже стальные лезвия «Нева»? И Фаткудинову со своим шоблом пришлось сделать вид, что этот склад им так же остро необходим, как Украинскому театру постановка «Малой земли» исключительно для кассового успеха. Потому что кроме складов с вагонами у порту еще ошиваются и суда. Вот по этому поводу Фаткудинов и решил зайти к генералу в отставке Канону.
10
Докер сделал Капону предложение, от которого он чуть не проглотил свою вставную челюсть. Фаткудинов с утра пораньше без вредных мыслей о плановом задании порта по переработке зерновых грузов, сбежал с этого важного для наших колхозов мероприятия и гордым бакланом носился по причалам, выясняя, на какое масло они сегодня богаты. И тут ему подвернулся не какой-то там затрушенный «Вишва Уманг» с соком манго, а знаменитый красавец «Друг» с белыми парусами. «Друг» притянул до себя Фаткудинова еще сильнее, чем Молодцов за барки во время ситцевой дележки. Фаткудинов видел столько фильмов с этим парусником под разными названиями, что попер на него рогом, хотя понимал: на такой посудине можно с лихвой разжиться разве что мачтами. В общем любознательный докер швендяет по судну, восхищаясь его леерным ограждением, а потом начинает сам себя уговаривать: любое время должно перековываться в наличный расчет. И если он уже до рези в зрачках насмотрелся на эту красоту, так, что, на память о ей здесь и украсть нечего? И с удовольствием вспомнил, как его вместе с другими советскими туристами один-единственный раз пустили на флагман пассажирского флота «Максим Горький».
Может, западным немцам, которые годами торчали на этом судне, воровать и нечего, а наши люди за два дня так расстарались, что капитан заявил: в следующий раз соотечественники-туристы смогут подняться на борт только после того, как его повесят на локаторе. Потому что многим повезло куда больше Фаткудинова, так и не успевшего из-за поломки инструмента отвинтить хоть один из судовых унитазов.
И тут, как на радость, мимо сходу сделавшего рабочий вид Фаткудинова прошли две совершенно незапоминающиеся личности. На руке одной из них был браслет, до которого металлической цепочкой привязали «дипломат». Хотя Фаткудинов в свое время и закончил вечерний институт, он прекрасно понимал, откуда могут явиться такие очень незаметные личности, истекающие потом в строгих костюмах. И если чемодан куется до руки, так понятно – в нем несут что-то ценнее тех носков, что протер Молодцов, улепетывая с «Ленинского пионера».
Сперва Фаткудинов решил: это самые обыкновенные шпионы, которыми его начали пугать с детства и продолжают до сих пор. Всю свою сознательную жизнь Фаткудинов мечтал, чтоб какая-то падла завербовала его продавать всякие тайны хоть за сто рублей в месяц, но, как назло, с деловыми предложениями до докера никто не обращался. Видимо шпионы, которых империалисты ежедневно засылали к нам пачками, кишели в каком ты хочешь месте, но только не там, где ошивался Фаткудинов. Поэтому докер подумал: может быть, если это не их шпионы, так наши разведчики? А потом понял, что разведчики и шпионы – не главное событие на «Друге». Основное – чемодан, который отрывается только вместе с рукой. А что в таком чемодане может лежать, кроме больших денег? Правильно, только секретные документы, которые тоже стоят пару копеек. И если они попадут в умелые руки, так невидимые шпионы, как и показано в наших фильмах, сползутся на их запах со всех сторон.
Самому выяснять, куда потащили этот интересный чемодан, Фаткудинову хотелось не больше, чем работать. Поэтому он слетел с «Друга» и побежал за своими компаньонами. Молодцова и Гария Фаткудинов нашел у вагона с сахаром. Молодцов протыкал полный мешок металлической трубкой со срезанным под острющим углом концом, а Гарий подставлял пустое ведро под тупой конец той же трубки. Как и положено их руководителю, Фаткудинов шепотом наорал на ударников труда, чтоб пошли заниматься более серьезным делом, потому что для их сахара в городе уже не хватает самогонных аппаратов.
Ближе к вечеру к нервно перегружающему сверхплановые тонны зерна Фаткудинову подгребли Молодцов в ботинках и Гарий с радостью на лице. Перебивая друг друга в рассказе за незначительные мелочи, они еле-еле добрались до главного: интересующий Фаткудинова чемодан во всю бегает по каюте, прикованный до руки помполита. А послезавтра «Друг» вместе с этой неразлучной без ключа парой отчалит в рейс прямо из пропитавшегося трудовыми свершениями порта на запах загнивающего капитализма. Фаткудинов понимал, что его команде не по зубам захват «Товарища» до того, как он выпрется на рейд. А вот помощь корешка Капона, у которого судимостей в три раза больше, чем у ударника Фаткудинова, была бы в самую жилу. Поэтому Фаткудинов поперся к Капону и у того от изумления вставная челюсть заскакала между небом и глоткой. Наглый Фаткудинов забивал пари с самим Спорщиком, что на «Друге» есть интересный чемодан, внутренности которого легко превратить в чистое золото.
Так Капон сам привык спорить за такие вещи. А тут ему открытым текстом предлагают не оставаться в тени, а возглавить экспроприацию чемодана с рукой помполита. В другой раз Капон категорически отказался бы, но после службы в армии он стал таким военным, что решил: чемодан как раз то, чего ему не хватает до генеральской пенсии. Тем более, что спорщик с ходу догнал: один такой чемодан может оказаться тяжелее всех вместе взятых, что вытаскали из Белого дома.