Последняя граница - Фаст Говард Мелвин 8 стр.


Мюррей решил не дать индейцам опомниться, а загнать воинов в фургоны и двинуться обратно в форт.

Но когда солдаты разместились и закончили приготовления, все индейцы уже знали о прибытии отряда. Некоторые из них, вскочив на пони, разъезжали взад и вперед, наблюдая за солдатами, остальные продолжали заниматься своими делами — чистили лошадей, переговаривались. Все индейцы — мужчины, женщины и дети, — казалось, намеренно игнорировали тот факт, что целый кавалерийский эскадрон вооруженных сил Соединенных Штатов Америки занял боевые позиции вокруг их стоянки и навел на них артиллерийское орудие.

Лейтенант Фриленд прибыл в форт Рено всего три месяца назад прямо из Уэст-Пойнта. Он там наслушался о войнах с индейцами за все минувшее столетие, извелся от скуки и теперь возбужденно расспрашивал Мюррея:

— Как вы думаете, сэр, будут бои?

— Надеюсь, нет, — холодно ответил Мюррей. — Я собираюсь спуститься к ним, лейтенант, и просил бы вас спокойно оставаться на месте и ничего не предпринимать до моего возвращения.

— Но, сэр…

— Не беспокойтесь, я вернусь… Сержант, — позвал он Келли, — идите за мной и захватите с собой следопыта.

Мюррей разжег трубку и повел за собой Келли и Джески к стоянке, точно их ждали там, как дорогих гостей.

Нельзя сказать, что капитан боялся — для этого еще не настало время, — хотя чувство страха было ему привычно. Мюррей знал, что он не храбрец, однако мог заставить свое тело повиноваться и выполнять то, что он ему приказывал. И этого было достаточно. Индейцы оставались для него неразрешимой загадкой, хотя он понимал их лучше, чем многие его сослуживцы-офицеры. Но он никак не мог понять, каким образом этот народ, несмотря на явно превосходящие силы противника, упорно продолжает бороться, хотя поражение его неминуемо и эта борьба грозит ему полным истреблением.

Мюррей никак не мог допустить, что у индейцев есть такие же понятия о свободе и независимости, как и у белых людей; их упорство, стремление к какому-то самоуничтожению он приписывал примитивной ограниченности и вырождению этой расы.

И вот теперь он наблюдал случаи такого самоуничтожения и даже способствовал ему.

Они продолжали идти и вскоре очутились на стоянке. Шайены с любопытством окружили их, но ничем не угрожали и не сделали никакой попытки задержать их. И когда Джески спросил о Маленьком Волке, их повели к небольшому костру, у которого сидели трое стариков:

Маленький Волк, Тупой Нож и Спутанные Волосы — вождь воинов Собаки. Этим именем в прериях называли особую организацию воинов, и прозвище распространилось на всех шайенов. Эти воины исполняли двойную функцию: блюстителей порядка и солдат; они руководили всеми делами как на стоянках, так и на поле битвы.

Трое вождей, встав, обменялись рукопожатием с пришедшими и жестом пригласили их присесть у огня.

Мюррей восхищался этими тремя стариками, сохранявшими спокойствие и достоинство в то время, как делались приготовления, чтобы стереть их стоянку с лица земли. В лицах индейцев, особенно трех стариков, морщинистых, худых, цвета земли, было что-то, говорившее о присутствии такой силы, которая дает им возможность переносить не только все удары, подготовляемые белыми людьми, но и намного большие несчастья.

Они покурили, потом Мюррей заговорил, а Джески начал переводить:

— Я должен сделать это, потому что так требует закон. Вы знаете, что такое закон. Закон — это приказ властей в Вашингтоне, которые правят всей страной. Они требуют, чтобы все индейцы оставались здесь, на этой территории, в своих резервациях. А вот трое из вашего селения убежали, остальные тоже покинули агентство. Это дурно, это — нарушение закона.

Потому я должен взять отсюда ваших мужчин и доставить их в форт, где они останутся до тех пор, пока трое сбежавших не вернутся и мы не будем уверены, что они опять не нарушат закон.

Джески с трудом подыскивал слова. Он нередко сбивался и просил Мюррея повторить сказанное, для того чтобы вспомнить соответствующее слово на шайенском языке. Когда он кончил переводить, то склонил голову набок, ожидая ответа. Затем, поглаживая бороду, с глупым видом принялся жевать табак и слушать.

— Эти воины хотят смуты, — заявил он наконец Мюррею.

— Откуда ты это взял?

Коверкая, как обычно, английский язык, Джески заявил:

— Притворяются, будто не понимают. Они, мол, ничего вам не сделали такого, за что их следовало бы засадить в тюрьму. Они просто ушли от жары и расположились здесь, потому что тут прохладно и легче живется. Они говорят, что все равно будут жить в этом месте и что если они должны умереть, то лучше умереть здесь, где все напоминает им о Черных Холмах… или дьявол его знает как называется это место, откуда они пришли сюда. Они говорят, что не убежали из резервации и что даже ребенок может пройти те восемь миль, которые отделяют их от агентства.

Мюррей покачал головой и долгое время яростно пыхтел трубкой.

— Скажи им, что я обязан выполнить полученный мною приказ и что им все-таки придется отправиться со мной в форт, — заявил он.

— Они говорят: если вы сажаете человека в тюрьму, чтобы он там умер, то должна быть какая-нибудь причина, а сейчас ее нет. Они останутся здесь и будут жить мирно.

— Скажи им: если они не пойдут добром, мне придется применить силу.

На спокойном, точно высеченном из камня лице Маленького Волка мелькнула слабая улыбка, как будто все это было ему давно известно.

— Они говорят: вы делайте то, что вы считаете правильным, а они будут делать то, что они считают правильным.

Затем последовала торжественная церемония пожимания рук, и приехавшие отправились обратно.

— Ну, теперь я доволен, что мы захватили с собой пушку, — заявил Келли.

А Мюррей резко остановил его:

— Оставьте при себе ваши замечания, пока вас не спросят, сержант!

Когда Майлс услышал, что полковник Мизнер послал кавалерийский отряд, чтобы доставить индейцев Тупого Ножа в форт Рено, а затем в тюрьму, он испытал разноречивые чувства: во-первых, облегчение, оттого что дело передано в другие руки и им теперь займутся компетентные военные власти; во-вторых, его охватил стыд, так как он понимал, что поступок Мизнера не был справедлив и не вызывался необходимостью.

Шайены не покинули резервацию, и нет оснований утверждать, что они готовятся ее покинуть. Поэтому они все еще находятся в его ведении, как главы агентства. А тогда — как мог он допустить, чтобы Мизнер арестовал пятьдесят-шестьдесят человек за преступление, которого они не совершили и, насколько ему было известно, может быть вовсе и не намеревались совершить! У него не было иных доказательств, кроме заявления Джимми Медведя, будто из деревни Тупого Ножа бежали три человека. А в тот день была такая жара, что даже более здравый парень, чем Джимми Медведь, мог потерять голову и ошибиться — если он действительно видел этих трех людей, а не выдумал все это из мести за какие-нибудь воображаемые обиды. И потом, действительно ли они ехали на север, а не просто охотились?

Чем больше он думал, тем мучительнее у него болела голова, тем сильнее тревожила совесть и одолевали сомнения. Он был искренним человеком; работая как агент по индейским делам, он старался следовать своим убеждениям и делать добро той небольшой частице человеческого рода, которая была ему подчинена.

Назад Дальше