Лафайетт ничего не заметит! Не мог же он записать, сколько у него приготовлено бутербродов!
БЕРНАР(Смеется, нежно на нее глядя) : Да ведь мы завтракали в двенадцать часов, была баранина, сыр, салат. Неужели ты уже голодна?
ЛИНА: Я могу есть десять раз в день, если дают что-либо вкусное!(Смотрит на бутылку портвейна) . Вот вина действительно нельзя пока трогать, это Лафайетт сейчас заметит. А мне так хочется выпить!
БЕРНАР(С некоторой строгостью; чувствуется, что это для него дело не шуточное) : Лина, милая, вообще пей возможно меньше, умоляю тебя!
ЛИНА(с досадой) : Ты сто раз меня уже об этом «умолял»! Можно подумать, что я пьяница!(Быстро наливает себе рюмку портвейна и пьет еще быстрее) . – Ах, как хорошо!.. Если Лафайетт заметит и будет ругаться, я скажу, что это выпил Джон!(Смотрит на надпись на бутылке) . – Портвейн 1800 года… Кажется, еще что-то было в 1800 году?
БЕРНАР: Да, победа под Маренго.
ЛИНА: Ах, да, это там, где ты был ранен. В 1800 году, значит двадцать один год тому назад. Господи! Меня еще тогда не было на свете! Как это могло быть? Был свет – а меня не было!
БЕРНАР: Ты видишь, как я стар.
ЛИНА: Какой вздор! Ты для меня лучше всех молодых вместе взятых!(Быстро его целует) . Ах, как я тебя люблю!.. Какое хорошее вино! Мы можем в Сомюре позволять себе портвейн 1800 года?
БЕРНАР: Боюсь, что нет… Разве в день твоего рождения.
ЛИНА(с легким вздохом) : Не можем, так не можем.(Осматривается) . Хорошо живут богатые люди! Отчего у нас нет такого замка и никогда не будет? Люди живут только один раз.
БЕРНАР(Мрачно) : Не надо было выходить замуж за полковника, уволенного реакционным правительством и не имеющего никакого состояния. Ты могла бы выйти, например, за Джона.
ЛИНА(хохочет) : За Джона! Но ведь он мальчишка! Он моложе меня. И ты ошибаешься: он небогат.
БЕРНАР(быстро) Значит, если б он был богат?
ЛИНА: Если б он был богат… И если б он был красив… И если б он был француз… И если б он был лет на десять старше… То я все таки вышла бы замуж за одного глупого полковника, по имени Марсель Бернар.
БЕРНАР: Это уж лучше… Но все-таки ты сказала: если б он был лет надесять старше. А я старше тебя на двадцать пять лет. И я не могу тебе купить готический замок.
ЛИНА: Он готический? Я так и думала, что он готический. А эта гостиная в каком стиле? Я знаю, что в стиле Людовика, но какого Людовика?
БЕРНАР: Людовика XV.
ЛИНА: Как ты думаешь, нельзя ли будет после заговора… я хочу сказать, после заседания, попросить Лафайетта, чтобы он нам показал все, а? Говорят, у него есть ванная комната! Мне так хочется видеть, как живут богатые люди, настоящие богатые люди!
БЕРНАР: Нельзя. Генерал Лафайетт очень занятой человек, а никто другой из его семьи к нам верно и не выйдет: ведь наше заседание строго конспиративно.
ЛИНА(с гордостью) : Оно строго конспиративно, я знаю. Он женат, генерал?
БЕРНАР: Вдовец. Дом ведет его дочь, графиня де Ластейри. Жена его умерла 17 лет тому назад и с той поры он неутешен: говорит, что его личная жизнь навсегда кончилась. Я слышал, что в ее комнату в замке с тех пор никто не входит кроме него, а в годовщину ее смерти он весь день проводит в этой комнате. Правда, это трогательно?
ЛИНА: Глупо, но трогательно! Ты сделаешь то же самое после моей смерти, правда?
БЕРНАР(нежно) : Милая, это все для богатых людей. Мы, бедняки, не имеем возможности и проявлять чувства дорогими способами.
ЛИНА: Я возьму еще бутерброд! Не отрубят же мне за это голову!(Хватает второй бутерброд и быстро жует) . – Ах, это не грюйер! Я по ошибке взяла бутерброд с ветчиной. Но это ничего, я очень люблю и ветчину. Я все люблю!(Смеется) . Если ты у нас в Сомюре запрешь комнату, в которой я умру, то у тебя останется только коридор, кухня и чулан.
БЕРНАР: Я не должен был жениться, не имея возможности предложить тебе сносные условия жизни.
ЛИНА(горячо) : Какой ты глупый! Разве я когда-нибудь жаловалась?
БЕРНАР: Это правда, никогда, ни разу.
ЛИНА: И не могла жаловаться. Во-первых, мы и в одной комнате живем очень мило, а во-вторых, ты мне отдаешь все, что у тебя есть.
БЕРНАР: То есть, две тысячи франков в год. На это ты сводишь концы с концами, без прислуги, работая целый день…
ЛИНА: Я хорошая. Правда, я хорошая?..(Неожиданно) . Поцелуй меня!.. Нет? Ну, так я тебя поцелую!(Горячо его обнимает) . – Я страшно тебя люблю!
БЕРНАР: Больше, чем грюйер?
ЛИНА: В тысячу раз больше! А ты меня любишь?
БЕРНАР: Я тебя обожаю! Разве я мог бы жить без тебя?.. Мы точно как молодожены!
ЛИНА: Да мы и есть молодожены. Ты мне сделал предложение полтора года тому назад. Ах, как я была рада! Я уже была старой девой: мне пошел двадцатый год.
БЕРНАР: Ты, правда, не жалеешь, что вышла за меня замуж?
ЛИНА: Я все счастливее с каждым днем!(Целует его снова) . От меня не пахнет чесноком? Я положила в баранину немного чесноку, но после завтрака десять минут полоскала рот. Правда, чудная была баранина? А от тебя немного пахнет. Ничего, только чуть-чуть. Ты ведь здесь ни с кем не будешь целоваться?
БЕРНАР: Надеюсь, ты тоже нет? Разве с генералом Лафайеттом. Он когда-то имел большой успех у женщин. Сорок лет тому назад после его возвращения из Америки вся Франция носила его на руках.
ЛИНА: Носила на руках, а потом его чуть-чуть не казнили? Ты хорошо его знаешь?
БЕРНАР: Нет. Когда он бежал из Франции в пору Революции, я еще был школьником. Он пробыл заграницей лет десять, сидел в прусской и в австрийской крепостях. После победы над Австрией, Наполеон потребовал его освобождения. Он вернулся и с тех пор не служил. Император предлагал ему должность посла в Соединенных Штатах, где все его боготворят. Но он не хотел служить при диктатуре. Между тем я был офицером наполеоновской армии. По-настоящему я познакомился с ним только теперь, когда бонапартисты и республиканцы хотят объединиться для борьбы с Бурбонами. Лафайетт стал душой всех заговоров. Правда, он больше карбонарий, чем Рыцарь Свободы, но мы теперь работаем вместе. На нынешний заговор он дал пятьдесят тысяч франков.
ЛИНА: Пятьдесят тысяч франков! Господи, чего только нельзя купить на пятьдесят тысяч франков!
Госпожа де Ластейри входит с бутылкой и удивленно останавливается при виде гостей. Бернар и его жена встают. Лина с гордостью поднимает три пальца на левой руке. С тремя пальцами у нее механически поднимается четвертый, указательный. Она его отгибает правой рукой.
Г-ЖА ДЕ ЛАСТЕЙРИ, ЛИНА, БЕРНАР.
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ(Она ставит вино на стол и, улыбаясь, здоровается с гостями) : Пожалуйста, извините меня(Лине) – Я не принадлежу к вашему обществу. Я дочь генерала Лафайетта. Папа ни во что меня не посвящает, я, конечно, на вашем заседании не буду. Но мне казалось, что в гостиной еще никого нет: я не слышала, как подъехала ваша коляска.
БЕРНАР: У нас нет никакой коляски, графиня. Мы пришли пешком.
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ(изумленно) : Из Парижа?
БЕРНАР: Нет, мы доехали в дилижансе до ближайшей остановки, оттуда только три мили до вашего замка.
ЛИНА: Это была очаровательная прогулка! Мы два раза отдыхали на траве! Ах, какой чудный у вас замок! И какая чудная гостиная! Все отделано с таким вкусом!(Восторженно смотрит на графиню) .
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Я люблю Лагранж. Замок очень, очень стар.
БЕРНАР: Вероятно, он построен в 15 столетии маршалом Лафайеттом?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Нет, он принадлежал Ноайлям, моим предкам по матери… Садитесь, пожалуйста. Мой отец сейчас выйдет… Я думаю, что до его прихода я могу оставаться здесь?(Улыбается) . Я знаю, что у вас секретное заседание, никого не надо спрашивать об имени…
БЕРНАР: Я полковник Бернар.
ЛИНА: А я полковница Бернар.(Все смеются) .