Но вот они вошли в деревянный особняк, где расторопная служанка поприветствовала их и помогла снять накидки и обувь.
– Где сейчас судья? – спросила служанку Рэйко.
– У себя в кабинете, достопочтенная госпожа.
Вслед за Рэйко Хару прошла несколько поворотов по коридору, мимо служебных комнат с писцами, и очутилась у двери. Рэйко постучала, и низкий мужской голос ответил:
– Войдите!
Отодвинув дверь, Рэйко переступила порог комнаты, обставленной стеллажами и конторками со множеством свитков книг и фолиантов. Затем втащила Хару и вместе с ней поклонилась мужчине, сидящему на небольшом возвышении за письменным столом.
– Доброго дня вам, достопочтенный отец мой, – сказала Рэйко. – Прошу извинить меня за вторжение: я привела посетительницу. Есть одно неотложное дело, которое нам очень нужно обсудить.
Судья Уэда – один из двоих чиновников, облеченных властью разрешать гражданские споры, выносить приговоры преступникам, распоряжаться полицией и поддерживать в Эдо порядок, отложил кисть для письма и поднял глаза. Самурай средних лет, обладатель завидной комплекции и здорового румянца, устало взглянул на посетительниц. На нем было строгое черное кимоно.
– Твой приход меня приятно удивил, – произнес он с теплотой. – Я буду рад познакомиться с подругой моей дочери.
Рэйко представила ему Хару. Девушка не подняла головы и сложила перед грудью ладони, прошептав еле слышно:
– Для меня честь встретиться с вами, господин достопочтенный судья.
Когда же Рэйко объяснила ему, кто такая Хару, радушие судьи сменилось легким беспокойством. Словно не замечая этого, Рэйко отважно продолжила:
– Хару нужно некоторое время пожить в безопасном месте. Надеюсь, вы согласитесь взять ее к себе.
Секунду-другую судья молча разглядывал Рэйко. Затем обратился к ее спутнице:
– Не откажитесь побыть моей гостьей и отдохнуть после долгого пути. – Голос его звучал мягко, но без прежней сердечности. – Могу я предложить вам чашечку чаю?
– Благодарю вас, господин судья, я недавно поела, – пробормотала Хару приличествующую случаю фразу.
– Нет-нет, я настаиваю. – Судья вызвал служанку и велел отвести девушку в гостиную и подать ей чаю.
Хару перепуганно оглянулась на Рэйко.
– Смелее, – ободряюще улыбнулась она.
Когда Хару с горничной вышли, Уэда сложил руки поверх стопки бумаг на столе. Его мрачный вид предвещал выговор, и Рэйко слегка струхнула.
– Зачем ты привела ее сюда? – спросил отец.
– Ее нельзя было оставлять в храме Дзодзё даже до завтра. – Рэйко описала нападение Кумасиро на Хару. – Ей совсем некуда податься: ни родни, ни друзей, кроме меня, у нее нет, а в замок Эдо нельзя водить гостей без особого разрешения, которого вовек не достать. Это единственный дом, куда я могла ее привести.
– Ты должна была по крайней мере прийти за советом заранее, а не сваливаться как снег на голову, – укорил судья дочь.
– Знаю и прошу прощения, – виновато отозвалась Рэйко, – но у меня не было времени.
– Стало быть, ты хочешь, чтобы я пустил к себе в дом подозреваемую в тройном убийстве, не говоря уже о поджоге? – спросил Уэда.
После кивка Рэйко судья так нахмурился, что его брови едва не слились воедино.
– Как тебе не совестно просить меня о таком возмутительном нарушении правил? О чем только ты думала, дочь моя?
– Ее вина еще не доказана, так что она может быть ни при чем, – оправдывалась Рэйко, обескураженная реакцией отца. Она, конечно, не ждала от него бурной радости по поводу вселения Хару, но открытого противодействия не предвидела вовсе – ведь раньше он ей почти ни в чем не отказывал. – Она в опасности, я это знаю.
Судья Уэда покачал головой.
– Если Хару действительно совершила то, в чем ее обвиняют, тогда она сама представляет опасность. Я не намерен рисковать из-за нее собственным благополучием.
Кстати, почему ты так уверена в ее невиновности?
Рэйко поделилась своей версией, согласно которой Хару подставили, а теперь еще и обвиняют, чтобы сделать козлом отпущения. Свои подозрения она связала с порядками в Черном Лотосе.
– Мне думается, именно секта стоит за убийствами и поджогом, – добавила Рэйко. – Неужели похоже, что Хару размозжила голову взрослому мужчине и задушила женщину с ребенком?
– Мы оба видели многих преступников, таких же безобидных на вид, как она, – возразил Уэда, имея в виду бесчисленные судебные дела, которые он вел. Рэйко присутствовала на разбирательствах, наблюдая сквозь ширму из соседней с залом суда комнаты. – Ты не хуже меня должна знать, каково судить о людях по внешности. Однако же ты пытаешься выгородить Хару и обвинить Черный Лотос на основании пустых домыслов.
– Сейчас секта кажется мне не менее подозрительной, чем Хару, а я склонна верить своему чутью, – возразила Рэйко. – Помнится, когда-то и вы на него полагались. – Она намекнула, что ее догадки не раз помогали следствию избежать несправедливых обвинений и подвести истинного преступника к признанию. Свои советы она нашептывала отцу из-за ширмы, и тот, следуя им, оказывался на высоте. – Значит, теперь вы во мне сомневаетесь?
Судья вперил в нее осуждающий взгляд.
– Чутье, когда оно ничем не подкреплено, может привести к заблуждению. Ты должна была уяснить это. И прошу не забывать, как опасно целиком полагаться на понравившуюся версию. Насколько я понимаю, против Хару тоже есть улики, иначе сёсакан-сама давно снял бы с нее обвинение. Так вот, их я тоже хочу выслушать.
Скрепя сердце Рэйко обрисовала бурное прошлое Хару, ее отношения с полицейским Оямой и ложь на допросе, в которой она созналась.
– Я слышал предостаточно, чтобы выставить ее из этого дома и посадить за решетку. – Глаза судьи полыхнули гневом. – Даже если тебя не заботит безопасность отца, прояви почтение хотя бы к моей должности! Узнай кто о том, что я укрываю подозреваемую в убийстве, и моей судейской репутации – конец.
Рэйко не находила слов для ответа. То был справедливый упрек. Теперь, после размолвки с Сано, ей стало невыносимо думать, что из-за этого дела она настраивает против себя всех, кто ей дорог. Однако долг чести требовал уговорить отца помочь Хару.
– Если бы я оказалась на ее месте, согласились бы вы с обвинением толпы, не дождавшись конца следствия? – спросила Рэйко. – Меня бы вы тоже послали в тюрьму?
Судья посмотрел укоризненно.
– Едва ли такое возможно. Между прочим, игрой на родительских чувствах ты ничего не добьешься.
Как бы то ни было, судья все же оттаял, что не укрылось от Рэйко.
– Все, чего я прошу, – чтобы вы отнеслись к Хару по справедливости. Расспросите ее сами, и вам не понадобится мое поручительство. Присмотритесь к ней и составьте свое суждение о ее вине или невиновности. Пожалуйста, сделайте это ради меня.
– А твой муж знает, что ты задумала укрыть Хару?
– Нет, – призналась Рэйко, – но он надеется, что я помогу вернуть ей память, что значительно упростится, если она будет жить неподалеку от замка. Сано ведь не захочет, чтобы ее покалечили или убили: он может никогда не узнать правды о преступлении. А я не хочу, чтобы секта направляла его по ложному следу. Обвини он кого-то напрасно – пострадают его честь и репутация.
Повисла долгая пауза. Рэйко напряженно ждала, пока отец, нахмурившись, созерцал кончики пальцев.
Наконец он нарушил молчание:
– Пожалуй, я мог бы приставить к ней стражу. Если она обещает вести себя как подобает, я разрешу ей остаться на несколько дней.
Рэйко почувствовала радость и облегчение.
– Спасибо, отец. – Она вскочила и обняла его. – Вы не пожалеете.
Судья кивнул, похлопав ее по руке.