– И что же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты дал слово, что возьмешь ее и повесишь на грудь. Я знаю, я чувствую, что этот предмет будет помогать тебе. Прошу, только не отказывайся.
– Хорошо, – произнес поручик, прижав девушку к себе.
…Высокая трава роняла густые капли росы. Поручик стоял к противнику вполоборота, как обычно стоят на дуэли. Барон выстрелил. Этот звук почти слился с ударом в грудь. Все, естественно, произошло мгновенно, и никаких особых мыслей у Голицына возникнуть никак не могло – времени на это просто не было. Но вот визг пули, срикошетившей от его груди, сразу же навел на размышления о том, что причиной нежелания кусочка свинца проникнуть в грудь стал именно он, вчерашний подарок Ольги.
«Сработал амулет!» – вихрем промелькнуло в голове у Голицына. Сердце, обмершее на несколько секунд, теперь с усиленной энергией принялось качать кровь.
Теперь наступила очередь поручика. Он всмотрелся в противника. Барон, несмотря на то что старался держаться невозмутимо, пребывал в ужасе. Ожидая ответного выстрела, он побледнел, на лбу выступили холодные капли пота, а левый глаз судорожно подергивался. Было похоже, что Корф уже одной ногой на том свете. Определить его туда окончательно Голицын сейчас и собирался. Медленно подняв руку, поручик поймал в прицел Корфа. Указательный палец плотно лег на спусковой крючок. Рука даже не подрагивала. Вокруг воцарилась мертвая, просто-таки замогильная тишина. В наступившей паузе слышалось, как шелестит крона высокого клена. Поручик прищурил глаз.
– Господа! – слева неожиданно раздался голос Ольги – потрясенный, взволнованный. – Господа!
Голицын, вздрогнув от неожиданности, невольно нажал на спусковой крючок чуть раньше времени и от досады сжал губы.
– Черт! – прошептал он, видя, что пуля не достигла цели.
Он промахнулся. Бледный барон, еще не веря своему счастью, опустив голову, напряженно дышал, на шее вздулась жила. Все обернулись – из-за угла дома выбежала Ольга. В руках она держала газету.
– Вы ведь еще ничего не знаете… В Сараево убили австрийского эрцгерцога Фердинанда! – взволнованно восклицала она. – Какой-то Гаврила Принцип… Это война!
«Боже, как она прекрасна! – подумал, глядя на нее, поручик. – Ради этой девушки можно пойти на все».
– Да, – протянул одутловатый помещик. – Приехали. А ведь это – война. Все, господа, сейчас уже точно не до дуэлей. Вы меня, конечно, извините, ваше дело молодое… Но я вам по-стариковски так скажу: теперь появились дела намного важнее!
Все присутствующие, глядя друг на друга, молча согласились – теперь уж действительно не до дуэли.
* * *
Спустя несколько часов все формальности, связанные с дуэлью и примирением противников, находились уже в завершающей стадии. Компания теперь восседала на веранде за накрытым столом.
– Я со своей стороны приношу извинения, – произнес барон, заглядывая в глаза Голицыну. – Ей-богу, ничего плохого не держал в уме. Прошу прощения у вас, поручик, и у вас, Ольга Александровна.
– Хорошо, – проявляя великодушие, кивнул Голицын. – Принимается.
Бывшие противники выпили «мировую».
– Вот и прекрасно, господа! – засуетилась хозяйка, мать Ольги – Тамара Никитична. – Все хорошо, что хорошо кончается. Так что оставим все плохое позади. Теперь нужно выпить и закусить, не правда ли?
– Правда, матушка, истинная правда! – прогудел помещик, секундант барона. – Вот и я то же всегда говорю – врагов и за границей достаточно, что же мы будем себя на радость им гробить?
– Не дождутся! – поддержал его корнет. – Мы им всем покажем!
– В таком случае мы – друзья! – громогласно провозгласил Корф. – Я так рад!
– Может, продолжим партию в штос? – невозмутимо предложил поручик.
Все расхохотались.
Застольные разговоры, конечно же, шли исключительно о будущей войне. Все были полны чувства патриотизма.
– Мы этим тевтонам покажем!
– Внимание! – воскликнул помещик. – Я в Германии бывал, причем неоднократно. Что такое Германия – мыльный пузырь! Вся их хваленая техника – ничто. Стоит наступить на этот пузырь, наступить русской ногой, и он лопнет. – Он приподнялся из-за стола с рюмкой в руке: – Вот лозунг наших великих дней: все для фронта, все для победы!
Новости из газет, которых уже набрался целый ворох, сводились к одному: в результате покушения в Сараево убиты эрцгерцог Австро-Венгрии Фердинанд и его супруга. Убийство совершил боснийский серб Гаврило Принцип, восемнадцатилетний студент, связанный с националистической сербской организацией «Черная рука». Страсти за столом кипели, все говорили без остановки. Каждый старался высказать свою основную мысль о происходящем.
– Главная национальная задача России заключается в следующем, – перебивал всех один из гостей, известный питерский юрист с черной клинообразной бородкой, – освободить от австро-немецких и турецких оков все мировое славянство вкупе с православными греками и румынами и создать единую федерацию.
– Австро-Венгрия никогда добром не позволит России расчленить Оттоманскую империю, ибо тогда начнут волноваться ее собственные славянские подданные, – убеждал его сосед. – А Германия не позволит ослабить и унизить свою кровную сестру Австрию.
– Сербию мы должны будем поддержать при любых обстоятельствах и любой ценой. Это принципиально!
– А ведь сколько у нас немцев, особенно в армии, – позвенел чайной ложечкой помещик, – как с ними быть?
Неожиданно для него за столом возникла тишина. Помещик говорил эти слова без задней мысли. Но, прозвучав, они приобрели совершенно конкретный и неожиданный смысл. Все невольно уставились на барона, единственного здесь немца по национальности.
– Я – русский офицер, у меня присяга! – опередил всех Корф. – Ее Величество матушка-императрица тоже немка, но она прежде всего русская патриотка! А кайзер Вильгельм – кузен нашего государя императора! Надеюсь, ни у кого не возникнет сомнений в том, что…
– Какие могут быть сомнения! Все мы, безусловно, знаем вас, барон, как человека глубоко преданного России и государю императору, – развел руками юрист.
– Естественно! О чем речь! – послышались голоса.
– Благодарю вас, господа, – признательно произнес барон и наклонил голову.
– Теперь – в действующую армию, – твердо проговорил Голицын. – Долг каждого военного быть там.
Его слова горячо поддержали все офицеры. Каждый высказал свою решимость взяться за оружие. Застолица шумела.
– Я тоже хочу сказать… – неожиданно раздался голос Ольги.
Все затихли, глядя на девушку, поднявшуюся из-за стола.
– В сложившейся ситуации долг каждой русской девушки – принять участие в войне, – гордо вскинула она голову. – Мы не можем оставаться в стороне. Я тоже русская патриотка и хочу помочь, чем могу. Может, хоть сестрой милосердия… Хотя я и всадница хорошая, и стрелять умею не хуже вас.
Рядом звякнула ложка. Тамара Никитична взволнованно, со слезами на глазах, глядела на дочь. Отец Ольги, покойный владелец имения – боевой офицер, воевавший в русско-японскую в Порт-Артуре, как мог обучал дочь военным премудростям. Хоть этого многие родственники и знакомые не одобряли, отец с детства брал девочку на маневры. Ольга читала не только женские романы, но и учебники Академии Генерального штаба, удивляя всех и восхищая отца, не чаявшего души в любимой дочери. В прошлом году Александр Петрович скончался от ран, полученных под Мукденом и Ляояном.
Последняя реплика Сеченовой была встречена гостями, скажем так, весьма сдержанно.