Так оно и будет, если никто не сообразит, где следует искать посланца Шрусберийской обители.
К тому времени у Кадфаэля почти не было сомнений относительно причин и обстоятельств похищения приора. В то, что в такой близости от королевского замка, возле самого Вудстока, битком набитого вооруженными людьми, свободно орудует шайка разбойников, верилось с трудом, а существование сразу двух подобных ватаг представлялось и вовсе невероятным. Стало быть, шайка — если это вообще шайка — была одна. Явно та самая, которая устроила засаду в лесу, в подозрительной близости от охотничьего домика Модуи. Припомнив все, что он слышал ночью — шум схватки, цокот копыт убегающего коня, — Кадфаэль усмехнулся. Несчастные братья из Шрусбери наверняка собирались заново прочесать лес, надеясь наткнуться хоть на какой-нибудь след. Но он, Кадфаэль, уже смекнул, где искать похищенного бенедиктинца.
Надо полагать, Роджер кусал локти из-за непредвиденной, досадной задержки, но едва ли был слишком обеспокоен. Просто-напросто ему предстояло продержать приора взаперти на три дня дольше, чем намечалось. Но никакой опасности это не предвещало, ибо святой отец все едино не знал своих похитителей, а потому не мог после освобождения выступить с обличением. И уж конечно, лорду не было никакого дела до того, как проводит свободное время нанятый им на службу валлиец.
Кадфаэль сел на лошадь и неспешно поехал по направлению к охотничьему домику. Близились сумерки, Модуи в Вудстоке только что отужинал, и на отъезд Кадфаэля никто не обратил ни малейшего внимания. Единственное, что требовалось от Роджера, это сохранять самообладание и держать рот на замке. Достаточно проявить терпение, подождать всего-то навсего три дня, и спорный манор будет присужден ему. Пока обстоятельства, несмотря на досадную задержку, складывались для него вполне благоприятно.
В охотничьем домике оставались двое оруженосцев и конюх. Кадфаэль сомневался в том, что похищенного приора спрятали в самом доме, ведь, если ему не завязали глаза — а не станут же держать его с завязанными глазами все это время, — обстановка дома могла рассказать ему слишком о многом. После этого приор едва ли поверил бы в сказочку о ватаге обычных разбойников. Нет, его, наверное, заперли в какой-нибудь хижине, где даже днем царит если не полная темнота, то во всяком случае полумрак, а из всей обстановки только соломенная или камышовая подстилка. Надо полагать, впроголодь святого отца не держат, но пищу дают простую — короче, обходятся с ним так, как и должны обходиться разбойники — люди грубые, невежественные, но суеверные, а потому не осмеливающиеся посягнуть на жизнь особы духовного звания. Кончиться все должно тем, что его, обобрав до нитки, отведут в какой-нибудь глухой лесной уголок да и отпустят на все четыре стороны.
С другой стороны, его должны были прятать где-нибудь неподалеку от дома, во всяком случае в пределах обнесенного частоколом пространства — иначе риск того, что столь ценного пленника обнаружат и освободят, возможно, даже наткнувшись на него совершенно случайно, был бы слишком велик. Скорее всего, приора прятали в одной из пустовавших сейчас хозяйственных пристроек — в амбаре, на конюшне или на псарне.
Не доезжая до дома, Кадфаэль спешился, привязал своего коня в укромном месте и ловко вскарабкался на высокий раскидистый дуб. Оттуда весь обнесенный забором двор был виден как на ладони.
Ему повезло. Трое из свиты Модуи не спеша поужинали, решив покормить пленника с наступлением темноты, но к тому времени, когда на пороге дома появился конюх с миской и кувшином в руках, глаза валлийца уже приспособились к сумраку.
Охранники вели себя беспечно — им и в голову не могло прийти, что за домом кто-то следит. Пройдя между росшими во дворе деревьями, конюх приблизился к одному из притулившихся изнутри к ограде приземистых сарайчиков, поставил кувшин на землю, поднял тяжелый засов, вновь подхватил кувшин и исчез внутри, с громким стуком захлопнув дверь за спиной. Видать, этот малый не хотел рисковать, даже оставаясь наедине с немолодым монахом. Спустя несколько мгновений он вышел из сарая с пустыми руками, водрузил засов на место и, довольно посвистывая, направился к дому, где собирался беззаботно провести вечерок, потягивая хозяйский эль. Стало быть, приора держат не на конюшне и не на псарне, а в этой низенькой лачуге, не иначе как кладовой. Там небось и во весь рост-то не выпрямишься, но лежать можно, а для пленника и это недурно.
Кадфаэль начал действовать лишь после того, как совсем стемнело. Бревенчатый частокол был высок и крепок, но над ним во многих местах нависали густые кроны еще более высоких деревьев, и валлийцу не составило труда, взобравшись на одно из них, спрыгнуть в высокую траву за оградой. Прежде всего, он поспешил к наружным воротам и тихонько, стараясь, чтобы ничто не звякнуло и не клацнуло, отодвинул засов и приоткрыл узенькую калитку в одной из створок. Тоненькие струйки света от горевших внутри факелов пробивались сквозь щели в ставнях, закрывавших окна дома, но вокруг все было спокойно. Подкравшись к приземистому сараю, Кадфаэль бесшумно поднял крепкий засов, на несколько дюймов приоткрыл дверь и шепотом позвал сквозь образовавшую щель:
— Отец приор?..
Изнутри послышался шорох соломы, но откликнуться пленник не спешил.
— Святой отец, это вы? Отвечайте тихонечко — вы связаны?
— Нет, — неуверенно отозвался слегка дрожащий старческий голос. Но уже в следующее мгновение он зазвучал решительнее и тверже. В нем уже слышались нотки надежды. — Сын мой, ты не из этих грешников?
— Грешник-то я грешник, святой отец, но, слава Богу, не из их компании. Однако же, не будем терять время. Там, за воротами, у меня привязана лошадь. Я приехал из Вудстока для того, чтобы вас выручить. Подайте мне руку, отец приор, и выходите, только тихо, без шума.
Из пахнувшей сеном темноты высунулась дрожащая рука и ухватилась за руку Кадфаэля. В призрачном свете блеснула макушка с выстриженной тонзурой. Низкорослый кругленький монах пригибаясь выбрался наружу и ступил в густую траву. Ему достало ума не задавать лишних вопросов. Молча дождавшись, пока Кадфаэль запрет опустевший сарайчик, он послушно последовал за валлийцем, когда тот, осторожно пробираясь вдоль забора, повел его к полуоткрытой калитке. Лишь когда она так же мягко и бесшумно затворилась за ними, приор позволил себе облегченно вздохнуть.
Кадфаэль тоже испытал облегчение, ибо справился со своей задачей. Они выбрались со двора, и представлялось маловероятным, чтобы кто-нибудь из охранников обнаружил исчезновение пленника до завтрака. Вокруг раскинулся лес — темный, но тихий, безлюдный и безопасный. Кадфаэль отвел бенедиктинца к тому месту, где была привязана лошадь, и предложил ему сесть в седло.
— Езжайте верхом, отец приор, а я рядышком пойду. Отсюда до Вудстока будет мили две, не больше. И не волнуйтесь, теперь вам ничто не угрожает.
Смущенный, растерянный и окончательно сбитый с толку столь неожиданной переменой обстоятельств, приор повиновался, словно дитя. Лишь когда они уже выбрались на дорогу, он сокрушенно промолвил:
— Увы, я подвел свою обитель. Да благословит тебя Господь, сын мой, за твою доброту, которая выше моего понимания. Откуда ты узнал обо мне, как сумел догадаться, где меня прячут? Я и сам-то так и не понял, что со мной случилось.