- И налетчиков, и воров, и жулья всякого предостаточно.
Впереди показались металлические ворота с вывеской:
МАШИНОСТРОИТЕЛЬНЫЙ ЗАВОД
«КРАСНЫЙ ЛЕНИНЕЦ»
Глава III
Заводоуправление находилось в двухэтажном здании красного кирпича, чем-то напоминавшем крепость. На фронтоне - заржавевшие цифры: «1888» - дата основания завода.
Свищов и Андрей поднялись на второй этаж по железной решетчатой лестнице. Здесь располагалась администрация - на выкрашенных коричневой краской дверях поочередно значилось: «Председатель завкома профсоюза металлистов», «Ячейка РКСМ», «Директор», «Гл. инженер».
Свищов остановился перед последней дверью:
– Сначала сюда. Директор на хозактиве, покамест побеседуйте с главным инженером. Зовут его Бехметьев, буржуазный спец.
– Бехметьев? Что, бывший хозяин? - удивился Андрей.
– Не хозяин, его младший брат. Хозяин-то в Париже. А этот поначалу тоже был в деле, да промотал свою долю. Так и работал инженером при брате-хозяине. Братец-то суровый был, мне мать рассказывала, сам не помню - тогда я еще пацаненком бегал.
– Очень интересно! - покачал головой Андрей и отворил дверь.
В скромно обставленном кабинете, во главе длинного стола, заваленного трубками чертежей, восседал крупный человек лет пятидесяти.
– Разрешите? - спросил Андрей.
Главный инженер кивнул.
– Здравия желаю! - по-военному поприветствовал его Рябинин и, приблизившись, протянул мандат губисполкома.
– Присаживайтесь, в ногах правды нету, - бросил хозяин кабинета и принялся читать мандат.
Андрей с интересом разглядывал этот осколок минувшего: лицо неглупое, породистое, безвольное и усталое; аккуратно подстриженные усики и бородка с легкой сединой, пухлые руки и чистые ногти.
Бехметьев дочитал мандат до конца и проговорил густым баритоном:
– Ну-с, давайте знакомиться. Величать меня Павлом Ивановичем, ваше имя-отчество я прочитал. Вас назначают начальником столярного цеха, отсюда резонный вопрос: на производстве работать приходилось?
– Нет, я в армии с шестнадцатого года, - пожал плечами Андрей.
– Офицер? - быстро спросил Бехметьев.
– Был. А что, похож? - нахмурился Рябинин.
– Похож. Закалку старой армии никакими социальными катаклизмами не выведешь, - усмехнулся главный инженер.
– Простите, гражданин Бехметьев, но социальные катаклизмы - не средство для выведения крыс, - поклонился Андрей.
Бехметьев примирительно замахал руками:
– Ну-ну, не беспокойтесь! Я не стремился оскорбить вас. А звать меня прошу Павлом Ивановичем… У вас какое образование?
– Закончил гимназию, два курса университета и фронт, - сухо ответил Андрей.
– Превосходно, - удовлетворенно закивал Бехметьев. - Гимназия и начатки университетских знаний - все лучше, чем ничего. Какой, простите, факультет?
– Историко-филологический.
Бехметьев поднял брови, поглядел на орден и пробормотал в бороду:
– Г-мм… Неисповедимы пути Твои… - И добавил громче: - Ну да будет с ним, с образованием.
Он поднялся и явил Андрею гигантский рост и обширный живот, обтянутый серой жилеткой.
– Я введу вас, Андрей Николаевич, в курс дела. - Бехметьев покрутил пальцами у живота и прошелся вдоль стола. - Завод наш образован тридцать шесть лет назад Савелием Ивановичем Бехметьевым. Я, как вы понимаете, его единоутробный брат, лояльный к Советской власти, служу на предприятии главным инженером. Завод выпускает сельхозмашины и инвентарь: косилки, жатки, плуги, бороны, лопаты, грабли, даже подковы. Разрабатывается сеялка нового типа. Месяца за три до Октябрьской революции брат мой закупил оборудование для столярного цеха, американское. После переворота станки и механизмы запрятали невесть куда. Во время диктатуры завкома и бесхозяйственного рабочего контроля многое растащили.
Теперь эта практика признана вашей партией пагубной, и наконец-то пытаются по уму наладить экономику… Так вот! Эти американские станки мы случайно обнаружили замурованными в подвале одного из цехов. Спасибо Савелию, постарался сохранить, хитрец! Мы начали монтаж столярного производства для удовлетворения собственных нужд в литейных моделях и помощи селу деревянными изделиями. Обученных кадров не хватает - трудится, в основном, демобилизованная молодежь и старики. Профессиональных рабочих мы так с гражданской и не дождались… Гм-да. Из шести цехов функционируют три, остальные пытаемся запустить.
В вашем ведении будет двадцать девять рабочих, два мастера и табельщик. Старший мастер Сергунов - грамотный человек, из старых кадров, по-вашему, разумеется, неблагонадежный, но работник отменный. Одним грешен - пьет много, подлец.
Бехметьев отодвинул стул и сел напротив Андрея:
– Хорошо, что вы человек военный, быть может, сумеете навести порядок, укрепить дисциплину. Подробнее рассказывать не стоит - увидите своими глазами. Хотелось бы, Андрей Николаевич, работать дружно, рука об руку.
Он протянул Андрею его мандат.
– Все, что смогу, сделаю, Павел Иванович. Куда мне прикажете дальше? - поднимаясь из-за стола, ответил Рябинин.
– Дождитесь директора, - развел руками Бехметьев и откланялся. - Приятно было познакомиться.
***
На подоконнике, покуривая, сидел Свищов. Увидев Рябинина, он соскочил:
– Ну как? Вредный главный спец?
– Отчего же вредный? Вполне нормальный, порядочный человек, - ответил Андрей и, взяв Свищова за пуговицу, добавил: - Спецов, Коля, партия призвала поднимать народное хозяйство, и с ними надобно считаться!
Коля махнул рукой:
– Директор приехал, пойдем!
Приемная «красного директора» Трофимова выделялась дубовыми панелями и молоденькой секретаршей Танечкой. Тряхнув искусственными кудряшками, она поприветствовала Андрея:
– А-а, товарищ Рябинин! Директор вас ждет, - Танечка кивнула на обитую кожей дверь.
Взявшись за медную ручку, Андрей посмотрел на русые пряди секретарши и подумал: «На ночь на бумажки накручивает… И к чему это я?»
У директора - добротная мебель, белые шторы на окнах, шкафы с книгами. Трофимов поднялся навстречу Андрею, улыбнулся приветливо и крепко пожал руку:
– Таким я вас и представлял. Звать меня Николай Николаевичем. Прошу садиться.
Красному директору - лет сорок семь, бодрый, седовласый, среднего роста, не толстый и не худой. Внешность не интеллигентская, но и не управленческая.
«Наверняка из рабочих», - решил Андрей.
– Чайку хотите? - предложил Трофимов. - Вижу, хотите, не стесняйтесь. Таня! Подавай, дочка, чай.
Трофимов потер руки и спросил:
– Где побывали у нас на заводе, что видели?
Андрею нравилось его простоватое дружелюбие.
– Заходил к главному инженеру.
– Как вам наш Бехметьев-младший? Хорош?
– Думаю: грамотный человек, - честно ответил Андрей.
– Точно. Подготовка у него прекрасная - Московский университет. Я под его началом работал, дай бог памяти, с девятьсот второго года, был литейщиком. Меня наши ортодоксы бехметьевским адвокатом окрестили - мол, пригрел буржуя. А какой он, спрашивается, буржуй? Всего-навсего непролетарский элемент.
Вошла Танечка.
– Вот и чаек! - обрадовался Трофимов. - У меня, знаете, кипяток всегда наготове, я мужик чаевный… Спасибо, голубушка.
Чай был превосходный - густой, янтарный, с двумя кусочками синеватого сахара на блюдечке.
Трофимов пил и продолжал рассказ:
– У нас ведь - война! Воюю с завкомовскими стариками. Партком и комса, конечно, на моей стороне. Оставил мне «военный коммунизм» эти распри-то!
– В чем же конфликт, Николай Николаевич? - не понял Андрей.
– В тактике, друг ты мой, в тактике.