В тот день Милон дежурил в Лувре, и потому должен был уйти. Уходя, он нежно поцеловал Нарцисса.
Мальчик казался ему уже совсем не таким, каким он был прежде, и когда он, прощаясь со своим дядей Милоном, не мог от него оторваться, Милону показалось, что с ним непременно что-нибудь случится.
Милон обещал скоро прийти и ушел. Вильмайзанта еще не было дома.
Ему часто случалось, когда было много больных, приезжать с визитов поздно, так что он и не видел уж мальчика, в это время обыкновенно давно уже спавшего в своей комнате наверху.
После ухода Милона Нарцисс стал у окна и начал смотреть на улицу. Над городом спускался тихий весенний вечер, на небе ни облачка, воздух так и манил выйти из комнаты.
— Бове… — прошептал Нарцисс, — семь лет тому назад… гостиница сгорела… там был укротитель зверей… ах, если бы я мог найти мою добрую, милую мать! Я шел бы, не останавливаясь, если бы знал, где она! В Бове я, возможно, нападу на ее след. В Бове я узнаю, где она и какая у нас фамилия.
Рассуждая сам с собой, Нарцисс смотрел в окно.
— Как хорошо на улице, старая экономка меня не хватится, мне так хотелось бы уйти одному и поискать мою милую маму. В этом ведь ничего нет дурного.
Нарцисс оглянулся вокруг, он был один в комнате. Старая экономка хлопотала на кухне, ей было не до мальчика.
— Я только попробую, — прошептал мальчик, — не удастся ли мне найти мою мать и моего отца, а мне так хочется к ним. Погода такая чудная, посмотрю, не дойду ли до Бове. Мне только в Сен-Дени прийти, а там уж я найду.
Не подумав о необходимости ночлега ночью, о деньгах, чтобы купить себе что-нибудь в дороге, не спросив разрешения, Нарцисс ушел из дома с одной мыслью: отыскать свою мать.
Мысль эта увлекала его точно так же, как влечет многих мальчиков его лет страсть к приключениям.
Очутившись на улице, он глубоко вздохнул.
Ему казалось, что сбывается его давнишнее желание — он свободен, свободен и может достигнуть своей заветной цели.
Он громко вскрикнул от радости и пошел по улицам. Вскоре он дошел до берега Сены.
При закате солнца он увидел посреди реки Ночлежный остров, ему показалось, что он что-то припоминает, что здесь он уже был когда-то.
Бросившись на траву, покрывавшую берег, Нарцисс смотрел на остров и придумывал план путешествия.
Ему также мало приходила в голову мысль о неправильности своего поступка, как мысль о деньгах.
Начинало смеркаться. Он встал, сломал себе большой сук, оборвал с него ветки и отправился дальше.
Как легко ему стало дышать, когда он вышел из города на пустынную, тихую дорогу.
Изредка проезжали кареты, проносились верховые. В эти минуты им овладевало чувство, похожее на страх или на сознание вины, но он быстро подавлял его в себе.
Поздно ночью он пришел в Сен-Дени и спросил, как пройти в Бове.
Тут только мальчик почувствовал усталость и, отыскав удобное местечко, лег под кустами, на дороге.
Он крепко уснул и проснулся, когда солнце уже ярко светило.
Быстро вскочив, он побежал к соседнему озеру, умылся и пошел дальше.
Тут, однако, заговорил желудок, и первый раз ему пришло в голову, что нужно добыть чего-нибудь из съестного.
К вечеру ему посчастливилось встретить крестьянина с пустой телегой, и тот предложил подвезти его до Бове, куда он и сам ехал.
Нарцисс сел на телегу и скоро разговорился с крестьянином. Несмотря на безобразную наружность, мальчик, видимо, понравился крестьянину, потому что тот разделил с ним ужин, состоявший из хлеба и сыра. Поев первый раз в этот день, Нарцисс отдал должную честь ужину.
Поздно вечером они приехали в Бове.
— Тебе есть где остановиться? — спросил крестьянин.
Нарцисс покачал головой.
— Так переночуй у меня. Если бы тебе не надо было разыскивать мать, я оставил бы тебя у себя и взял бы к себе в работники.
— Я бы с удовольствием пошел, — ответил Нарцисс, легко сходившийся со всеми, — вы так добры ко мне, но мне никак нельзя. А переночую я у вас с удовольствием.
У крестьянина был брат в предместье, куда он и отправился ночевать вместе с Нарциссом. Мальчика приняли ласково, а на другое утро еще и накормили супом.
Нарцисс от души поблагодарил добрых людей и продолжил свой путь.
Он ничего не говорил им о своих намерениях и не расспрашивал о сгоревшей гостинице, боясь показаться подозрительным.
Всего за несколько дней самостоятельной жизни мальчик стал еще смышленее и благоразумнее, и всегда поступал именно так, как того требовали обстоятельства в данный момент.
Он спросил, где стояла сгоревшая гостиница. Ему показали. На ее месте был выстроен большой красивый дом, от пожара и следов не осталось.
В соседнем домике Нарцисс увидел пожилую женщину очень приятной наружности.
Мальчик подошел, поздоровался и спросил, — давно ли она тут живет?
— Я здесь родилась, здесь собираюсь и умереть, — ответила старушка.
— Скажите, пожалуйста, сударыня, вы, конечно, знаете — ведь здесь прежде была гостиница, сюда приезжало много народу.
— Она сгорела семь лет тому назад?
— Ах, то была страшная ночь! — вскричала старушка, заламывая руки, — наш домик был в большой опасности, мы все уже на улицу вынесли, на всю жизнь не забуду эту ночь.
— Верю, сударыня! Вы все хорошо помните о пожаре?
— Еще бы, сынок! Ах, какой это был ужас! В гостинице ночевал укротитель зверей со своими подопечными, и все боялись, что они вырвутся. При нем был еще мальчик, маленький, лет четырех — не больше, говорили, что он украл его, что это вовсе не его дитя.
— Не тот ли это мальчик, что чуть не сгорел тогда?
— Тот самый, сыночек! Сердце разрывалось при виде тогдашних ужасов. Ах ты, Господи! Мальчик стоял наверху, в окне, среди пламени, а внизу, в толпе, была его мать, везде его искавшая и, наконец-то, она нашла его.
— Его мать? Она была там, на пожаре?
— Как же, сыночек! Как сейчас ее вижу.
— Вы ее видели! — вскричал с неописуемой радостью Нарцисс.
Старушка с удивлением взглянула на него.
— Что с тобой, сыночек? — спросила она.
— Ничего, ничего, бабушка, рассказывайте дальше.
— Мать кричала, звала дитя и ломала руки — страшная была минута, но никто не мог помочь. Тогда она бросилась было сама в огонь, чтобы спасти ребенка, все еще стоявшего на окне. Кругом в народе стали называть ее сумасшедшей и оттащили несчастную.
— Куда же она девалась?
— Ну, слушай же дальше! Вдруг, когда балки с треском рухнули и когда крики матери прекратились, к дому протеснилось несколько человек мушкетеров, один из них поднялся по веревочной лестнице наверх. У меня волосы дыбом встали. Никто не думал, чтобы этому великодушному человеку удалось спасти дитя, потому что оно уже исчезло в пламени. Однако через несколько минут он снова показался в окне с полуобгоревшим, полузадохнувшимся мальчиком.
— Значит, мать все еще была там?
— Не иначе. Я думаю, что она, вероятно, взяла у мушкетера свое дитя.
— Вы ее разве больше не видели?
— Ах, Господи! Да в эту ночь каждый только о себе хлопотал, каждый старался спасти свое имущество и не обращал внимания на других. Если бы не такое несчастье с этой женщиной, так я и не заметила бы ее.
— Так вы не видели, куда она девалась?
— Нет, сыночек, наверное, она ушла со своим ребенком.
— А вы не знаете, как ее звали?
— Нет, сыночек, я знаю только что она была нищей.
— Так мне казалось, да и народ об этом толковал. Она была еще не старая, хорошенькая, но ужасно бледная и печальная.
— Так значит нищая! — повторил Нарцисс. Старушка с удивлением взглянула на мальчика, который был выше ее ростом.