Я не стал разубеждать ее, я не стал говорить о бессмысленности такого шага. Но я умолял ее остаться в Тулузе до понедельника, чтобы она смогла
навестить меня еще раз перед моей кончиной, если кончина будет неизбежна.
Затем за ней пришел Кастельру, и мы расстались. Но она принесла мне огромное успокоение и утешение. Теперь, если мне все же суждено будет взойти
на плаху, пожалуй, я смогу сделать это изящно и мужественно.
Глава ХШ ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС
Кастельру навестил меня на следующее утро, но он не принес каких либо известий, которые можно было бы считать утешительными. Ни один из его
людей еще не вернулся. Никто из них не сообщил, что напал на след моих спутников. Мое сердце упало, и надежды, которые я все еще лелеял, быстро
улетучились. Рок неумолимо надвигался на меня, и моя гибель была неминуема, поэтому чуть позже я попросил перо и бумагу, чтобы уладить свои
земные дела. Но когда мне принесли письменные принадлежности, я не смог писать. Я сидел, зажав зубами перо, и размышлял над тем, как мне
распорядиться моими землями в Пикардии.
Я спокойно обдумывал условия пари и события, которые произошли потом, и пришел к заключению, что Шательро не имеет ни малейшего права
претендовать на мои земли. Его обман в самом начале не имел слишком большого значения. Главное заключалось в том, что он сыграл решающую роль в
последних событиях.
Наконец я решил подробно описать эту сделку и попросить Кастельру, чтобы он передал это послание лично королю. Таким образом я не только
восстановлю справедливость, но и расквитаюсь, правда с опозданием, с графом. Несомненно, он рассчитывал, что его власть позволит ему отыскать
бумаги, которые я могу оставить после смерти, и уничтожить все, что может указывать на мое настоящее имя. Но он не знает о том добром чувстве,
которое возникло между мной и маленьким гасконским капитаном, а также о том, что мне удалось убедить его в том, что я действительно Барделис. Он
даже не мог и подумать, что я намереваюсь предпринять такой шаг и наказать его уже после моей смерти.
Приняв наконец решение, я только было начал писать, как мое внимание привлекли какие то странные звуки. Сначала это был просто приглушенный шум,
напоминающий плеск волн. Шум все нарастал и наконец превратился в ровный гул человеческих голосов. Затем крики толпы перекрыл звук ружейного
выстрела, потом еще один и еще.
Услышав это, я вскочил, недоумевая, что там могло произойти, подошел к зарешеченному окну и прислушался. Окно выходило во двор тюрьмы, и я
увидел какое то движение внизу.
Когда толпа приблизилась, мне показалось, что эти крики были возгласами приветствия. Затем я услышал звуки фанфар, и наконец среди общего шума,
который теперь превратился в чудовищный рокот, я различил топот копыт и услышал, как какая то процессия проехала мимо ворот тюрьмы.
Я подумал, что в Тулузу прибыла важная персона, и первая моя мысль была о короле, В следующий момент я вспомнил слова Роксаланы о том, что
король был где то вблизи Лиона. У меня закружилась голова от вновь проснувшейся надежды, но я вынужден был отказаться от этой мысли, а вместе с
ней и от надежды. Неторопливость была характерной особенностью короля, и было бы чудом, если бы его величество смог добраться до Тулузы раньше
чем через неделю.
Толпа прошла мимо, потом остановилась, и наконец ее крики потонули в полуденном зное.
Я решил подождать, пока придет надзиратель, и тогда узнать у него причины этого невероятного волнения.
Я успешно продвигался вперед в своем повествовании. Прошел примерно час, когда дверь моей камеры открылась и на пороге возник Кастельру с
радостным приветствием.
Прошел примерно час, когда дверь моей камеры открылась и на пороге возник Кастельру с
радостным приветствием.
– Сударь, я привел вам друга.
Я развернулся на стуле, и одного взгляда на нежное, милое лицо и светлые волосы молодого человека, стоявшего рядом с Кастельру, было достаточно,
чтобы я резко вскочил на ноги.
– Миронсак! – крикнул я и бросился к нему с распростертыми объятиями.
Хотя моей радости и моему удивлению не было предела, лицо Миронсака выражало еще большее изумление и потрясение.
– Господин де Барделис! – воскликнул он, в его удивленных глазах была тысяча вопросов.
– Po'Cap de Diou! – прогремел голос его кузена. – Похоже, я поступил очень мудро, что привел тебя сюда.
– Но, – спросил Миронсак, взяв мои руки в свои, – почему ты сразу не сказал мне, Амеде, что ты ведешь меня к господину Барделису?
– Ты хотел, чтобы я испортил такой приятный сюрприз? – спросил его кузен.
– Арман, – сказал я, – еще ни один человек не появлялся так кстати. Вы пришли как раз вовремя, чтобы спасти мою жизнь.
А затем, отвечая на его вопросы, я вкратце рассказал ему все, что произошло со мной, начиная с той ночи в Париже, когда я заключил свое пари.
Услышав, как Шательро предательски поступил со мной на суде, в результате чего я стоял уже одной ногой на плахе, он буквально взорвался от
гнева, и мне было крайне приятно слышать его высказывания о Шательро. Наконец я прервал его обличительную речь.
– Давайте пока оставим это, Миронсак, – засмеялся я. – Вы здесь и можете разрушить все планы Шательро, если подтвердите мою личность Хранителю
Печати.
И тут меня охватило внезапное сомнение, как будто кто то вылил на меня ведро холодной воды. Я повернулся к Кастельру.
– Mon Dieu! – вскричал я. – Что, если они откажут мне в новом заседании суда?
– Откажут вам! – рассмеялся он. – Их никто и не попросит об этом.
– В этом не будет необходимости, – добавил Миронсак. – Мне нужно только сказать королю…
– Но, мой друг, – нетерпеливо воскликнул я, – утром меня должны казнить!
– А я скажу королю сегодня – сейчас, сию же минуту. Я пойду к нему.
Я вопросительно уставился на него; затем в моей памяти возник недавний шум, который я слышал за окном.
– Король уже приехал? – воскликнул я.
– Естественно, сударь. А как бы я еще мог оказаться здесь? Я был в кортеже его величества.
В этот момент меня охватило нетерпение. Я подумал о Роксалане и ее страданиях. Мне казалось, что каждая минута, пока Миронсак находится в моей
камере, продлевает муки этого бедного дитя. Поэтому я потребовал, чтобы он немедленно отправился к его величеству и сообщил ему о моем аресте.
Он послушался меня, и я снова остался один. Я ходил взад и вперед по узкой камере в страшном волнении, которое, как я думал еще несколько минут
назад, мне уже не суждено будет испытать.
Через полчаса Кастельру вернулся один.
– Ну что? – воскликнул я, едва он открыл дверь. – Какие новости?
– Миронсак сказал, что еще никогда не видел его величество в таком возбужденном состоянии. Вы должны немедленно явиться во дворец. У меня приказ
короля.
Мы отправились во дворец в закрытой карете, поскольку, сообщил он мне, его величество по каким то своим причинам потребовал сохранить все это в
тайне.
Я подождал, пока Кастельру доложил обо мне королю; затем меня проводили в небольшие апартаменты с роскошной обстановкой в красных и золотых
тонах, где его величество, очевидно, предавался раздумьям или совершал молитвы.