Значит, Изоль направлялась к Бель-Вю-дю-Фу.
Поль не двинулся ей навстречу, поскольку она сама летела к нему.
Конечно, она была еще очень далеко, и нельзя было угадать, куда красавица свернет в следующую минуту.
Но Изоль приближалась к Полю.
Он снова обхватил голову руками.
Невольно ожила его память; образы, которые он не хотел воскрешать, вереницей проносились перед его закрытыми глазами.
В его жизни, казавшейся ему самому долгой, потому что она была очень печальной, после смерти матери был лишь один счастливый день, нет, час, час бесконечно дорогой и добрый, восполнивший целые годы уныния и тоски.
Это были те минуты, когда Поль увидел, как вновь открываются глаза бедной маленькой Блондетты, которую уже сочли умершей.
Будь благословенна мысль о нагретой простыне, которая окутала хрупкое замерзшее тельце ребенка!
Какими нежными и прекрасными были голубые глаза девочки!
Но затем на Поля обрушилось ужасное горе: он узнал о смерти своего брата, убитого в двух шагах от него, в проклятой комнате № 9.
Эти зловещие звуки, нарушившие сосредоточенное уединение Поля, когда он, собираясь свести счеты с жизнью, писал своему брату, выводя на бумаге«Я умираю…»Этот странный шум, этот глухой удар, от которого рухнул кусок каменного карниза башни… Упав в сад Префектуры, этот кусок разбил раму парника… Казалось, Поль еще слышит этот гул и треск…
Он вздрогнул, и на его ладонях выступил холодный пот.
Знал ли Поль, где покоится тело его брата?..
Молодой человек взмахнул руками, точно отгоняя призрак. И снова взглянул вниз.
Изоль ехала верхом по долине.
Поль постарался думать о красавице, чтобы утопить свою тревогу в восторгах любви.
Однако сегодня от мысли об Изоль сердце юноши болезненно сжалось.
В этой грациозной фигурке, двигавшейся внизу под ослепительными лучами полуденного солнца, таилась неведомая угроза.
Изоль тем временем доехала до опушки леса.
В последний раз складки зеленой вуали заблестели под солнцем, а затем исчезли за листвой деревьев.
Поль почувствовал, как на глаза ему набежали слезы.
– Я не пойду! Не пойду! – прошептал он. – Нет, больше никогда!
Время летело, и Поль, который хотел отогнать от себя мысли об Изоль, постоянно видел ее и только ее одну. Он твердил себе:
– Она здесь; а теперь – там; она пересекает склон, на котором я так часто наблюдал за ней, спрятавшись за большим дубом… Она заходит в жилище бедного дровосека, который, когда она исчезает, встает на колени у своего порога, поклоняясь ей, как божеству.
«Какое мне до этого дело? – в отчаянии думал Поль. – Я больше не хочу любить ее… О! Я ее обожаю! Никогда еще я не любил ее так сильно! Лучше бы я умер! И на небесах меня встретил бы ангел с лицом Блондетты!»
В тот миг, когда происходившая в душе Поля борьба стала невыносимой, превратившись в чудовищную пытку, он обернулся, так как из-под буков донесся звук шагов.
Молодой человек ничего не увидел, но услышал, как шуршат сухие листья.
Инстинктивно он схватил ружье и поднялся, вглядываясь в лес. Небо на западе потемнело. Над головой Поля плыли тяжелые свинцово-серые облака, края которых были подсвечены солнцем.
Не ощущалось ни малейшего дуновения ветра.
Поль тщетно высматривал под деревьями человека или зверя, потревожившего листву; тут внимание юноши вдруг привлек шум экипажа, выезжавшего из-за поворота Мортефонтэнской дороги.
Это была коляска месье де Шанма.
Так как Поль стоял во весь рост, генерал, проезжая мимо, заметил его и поприветствовал, как обычно.
Поль покраснел, словно его застали за каким-то постыдным делом, и почтительно и смущенно поклонился генералу.
Тот проехал дальше.
Поль обернулся, и ему показалось, что он заметил в чаще буковых зарослей, там, где недавно шуршали сухие листья, какого-то высокого человека со злым лицом.
Этот человек, как и Поль, держал в руках охотничье ружье, ствол которого блеснул на солнце.
Браконьеры встречаются в этих краях довольно часто. Поль едва ли заметил бы его, если бы не вглядывался в чащу так пристально.
Впрочем, видение мгновенно исчезло. Снова посмотрев на это место, Поль увидел под буками лишь причудливые тени.
Юноша крикнул, но никто не отозвался.
Однако в следующий миг по гравию дороги, спускавшейся вниз, застучали лошадиные подковы.
Сердце Поля отчаянно заколотилось. Человек с ружьем, призрак или реальность, был немедленно забыт.
На том самом месте, где Поль только что видел коляску генерала, показалась Изоль де Шанма с растрепавшимися от бешеной скачки волосами; девушку ярко освещали последние лучи солнца, которое должно было вот-вот скрыться за облаками.
Она трепетала от возбуждения, ее глаза сверкали, щеки были странно бледны под зеленью вуали, а великолепные волосы блестели под ласковыми лучами солнца.
Изоль была прекрасна, как богиня.
Поль нырнул за выступ скалы и замер, задыхаясь от восхищения.
Изоль резко остановила лошадь на перекрестке дорог.
Ее холодные и решительные глаза внимательно изучали площадку наверху.
Поль, дрожа, как ребенок, спрашивал себя:
– Заметила ли она меня?
Он боялся – причем настолько, что готов был убежать.
Но юноша ошибался: Изоль де Шанма не видела его.
И все же она искала кого-то на маленькой площадке; никого там не обнаружив, Изоль раздосадованно нахмурилась.
Несколько секунд она колебалась; затем подняла свой изящный хлыст, словно решила снова пуститься в путь.
Однако, неожиданно передумав, Изоль спрыгнула на землю и, повернувшись к площадке, громко крикнула:
– Разве вы не там, месье барон д'Арси?
Поль, который был бы не так потрясен, если бы заговорили камни, не смог произнести в ответ ни слова.
Лишь осознав комизм ситуации – а робкие влюбленные всегда боятся выставить себя на посмешище – юноша собрал все свое мужество и шагнул вперед.
При этом он машинально приподнял шляпу.
Изоль улыбнулась и поприветствовала его грациозным кивком.
– Оставайтесь там, – сказала она, – я сейчас к вам поднимусь. Мне надо с вами поговорить.
Поль действительно стоял как вкопанный. Вы бы подумали, что бедняга превратился в каменную статую.
XI
ПОЛУДЕННАЯ ЗАСАДА
Человек с ружьем не был призраком и, безусловно, заслуживал самого пристального внимания Поля Лабра; но юноша, к сожалению, утратил всякую способность соображать в тот миг, когда появление Изоль обожгло ему сердце. Человек с ружьем был крепким парнем с приплюснутой, как у ящерицы, головой и чрезмерно удлиненным затылком.
По словам Галля [15] и его учеников, которые сходятся хотя бы в этом, такая форма черепа говорит об абсолютном преобладании в человеке дурных наклонностей и инстинктов.
Луво, прозванный Трубадуром и Любимцем красоток, вряд ли смог бы притязать на звание благодетеля человечества; это был дикий зверь парижских дебрей, свирепый хищник самого отвратительного вида, бешеный пес, каких еще находят иногда в Парижском лесу и на лондонских болотах.
Черные Мантии активно охотились на этих животных; они отлавливали их живьем и дрессировали.
Опытные укротители надевали на таких псов железные ошейники.
Попавшись однажды в расставленные сети, эти зверушки, чтобы избежать гильотины, тянули лямку, как волы – свой воз.
Одним из верных псов Черных Мантий и был Луво по прозвищу Трубадур.
Его привели сюда, чтобы он притаился в засаде, дождался, кого нужно, и выстрелил из ружья.
Добыча должна была проследовать мимо Бель-Вю-дю-Фу, по пути, ведущему из Мортефонтэна в замок де Шанма.
Но это было еще не все.