И, как мне кажется, желание послужить синьоре, которая нуждается в
этом, не удивительно для человека, способного воспринимать и должным образом оценивать происходящее. А потом, надо же мне чем то заплатить за
это отличное платье!
Трудно было бы откровеннее признаться, что она очаровала его, хотя он в тот момент никогда не согласился бы с этим.
– Светский человек навряд ли счел бы подобные основания достаточно вескими, – с легкой улыбкой, показавшей, что от нее не укрылись его чувства,
проговорила она.
– Скорее всего, я и не являюсь таковым.
– Но ваше предложение стать странствующим рыцарем говорит об обратном. Услуга, о которой вы говорите, может оказаться опасной, – после небольшой
паузы добавила она, решив, что провидение и в самом деле послало ей этого юношу для их обоюдного спасения, – куда опаснее, чем ваше сегодняшнее
испытание.
– Для находчивого человека риск делает предприятие не столь пресным, – ответил он.
– Мессер, не слишком ли вы полагаетесь на свою находчивость? – чуть не рассмеялась она.
– Вы хотите сказать, что опыт, приобретенный мной за последние сутки, должен заставить меня быть скромнее? Поверьте, мадонна, полученный урок не
пройдет даром, и в другой раз, смею надеяться, внешность не обманет меня.
– Что ж, у вас будет возможность проверить это. Итак, слушайте, что вы передадите синьору Барбареско, – сказала она.
Впрочем, сообщение оказалось весьма невинным: всего лишь справиться о его здоровье и подчеркнуть, что отсутствие известий сильно обеспокоило ее;
и еще она дала Беллариону половинку разломанного золотого дуката в качестве своего рода верительной грамоты.
– Завтра вечером, – закончила она, – в то же самое время я отопру калитку в сад и буду ждать вас.
Глава VI. КРЫЛЬЯ СУДЬБЫ
Так нелепая случайность подтолкнула мессера Беллариона на неверную и крайне опасную тропинку искателя приключений, которая могла привести его
куда угодно, только не в университет Павии, где он намеревался изучить греческий и укрепиться в вере; Лорендзаччо из Трино, хотя тот явился лишь
слепым орудием судьбы, следовало бы привлечь к ответственности только за одно содеянное им злодеяние, имя которому – совращение с пути
истинного.
Но в темную августовскую ночь, выходя из калитки сада, которую уже никто не охранял, Белларион мало задумывался об этом. Синьор Барбареско жил
где то неподалеку от собора, и, пересекая кафедральную площадь, Белларион наткнулся на стражников, обходивших дозором спящий город.
Разыгрывая припозднившегося гуляку, он затянул протяжную мелодию – незнание подходящих случаю песен ему пришлось компенсировать упрощенным на
один голос распевом григорианского хорала note 36 и пошатывающейся походкой смело двинулся прямо на них. Стража остановила его, потребовав
соблюдать тишину и покой, и, естественно, поинтересовалась, кто он и откуда.
Приняв важный и напыщенный вид, Белларион пустился в пространные объяснения. Он только что отужинал в монастыре августинцев, к настоятелю
которого он сегодня прибыл с поручением от его родственника – брата мужа своей двоюродной сестры – из Чильяно. Но остановился он у другого
родственника, у дядюшки, синьора Барбареско, чей адрес – удивительное дело! – он никак не может вспомнить.
– Черт возьми, ничего удивительного! – воскликнул старший из стражников, вполне уверовавший в его отчаянное вранье, и, рассчитывая на
вознаграждение, они взялись проводить его.
Далеко идти не пришлось – дом Барбареско находился на узенькой улочке сразу за собором.
Далеко идти не пришлось – дом Барбареско находился на узенькой улочке сразу за собором. Стражники громко постучали в окованную железом входную
дверь, и сверху отозвался дрожащий голос, поинтересовавшийся причиной столь неурочного визита.
– Племянник его светлости вернулся домой! – рявкнул старший. – Открывайте скорее!
Наверху раздалось невнятное бормотание, а затем уже другой голос, более низкий и уверенный, ответил им:
– Какой еще племянник? В такой час я не жду никакого племянника!
Но Белларион был готов к подобному опровержению.
– Он сердится на меня, – объяснил он. – Я ведь обещал поужинать вместе с ним.
И, вскинув голову, он прокричал:
– Умоляю тебя, дядюшка, не оставляй меня на улице. Хоть я и припозднился, но впусти меня, и я все, все объясню. И принеси дукат наградить этих
достойных воинов, – добавил он. – Я обещал им дукат, но у меня только половинка дуката, лишь одна половинка, – имитируя пьяную настойчивость,
повторил он. – А что такое половинка дуката? Все равно что сломанная монета.
Стражники только усмехнулись его причудливой речи.
Наверху, очевидно, задумались, затем все тот же низкий голос произнес: «Подождите», и вслед за этим они услышали звук захлопнувшегося окна.
Вскоре заскрипели засовы, тяжелая дверь распахнулась, и их взорам предстал коренастый человек с красным мясистым лицом, крючковатым носом и
живыми голубыми глазами под изогнутыми дугой черными бровями. Он был в лилового цвета ночной рубахе и в руке держал свечу.
– Дорогой дядюшка, я приношу свои глубочайшие извинения, – начал Белларион. – Конечно, мне нельзя было задерживаться, но если бы не эти славные
парни, я появился бы еще позже. Будь добр, дай им дукат, и пускай они идут с Богом.
Его светлость, казалось, ничуть не удивился и мгновенно уловил линию поведения, предложенную Белларионом.
– Благодарю вас, мессер, – обратился он к старшему стражнику, – за вашу заботу о моем племяннике. Он совсем недавно в наших краях.
С этими словами он вложил монету в жадно раскрывшуюся ладонь стражника, а затем, встав чуть в сторонку, добавил:
– Ну заходи, племянничек.
Но когда дверь затворилась и скрыла их от глаз нежелательных свидетелей, манеры синьора резко изменились.
– Кто вы, черт побери, и что вам надо?
– Если вы сами уже не ответили на этот вопрос, то никогда не спустились бы вниз и не расстались бы со своим дукатом, ваша светлость, – улыбаясь
во весь рот, с облегчением проговорил Белларион.
– Для стражи – я ваш племянник, приехавший погостить в Касале, а чтобы вы случайно не выдали меня, я намекнул о половинке дуката.
– Какая находчивость с вашей стороны, – усмехнулся синьор Барбареско. – Но кто вас прислал?
– О Боже! Опять вы задаете ненужный вопрос! Ну конечно же, принцесса Валерия. Глядите! – он извлек разломанную половинку дуката и протянул ее
Барбареско.
Его светлость взял монету и, подержав около свечи, прочитал выбитую на ней половинку даты. Затем, вернув ее Беллариону, пригласил его следовать
за ним.
Они прошли наверх, в мезонин, в длинную комнату с низким потолком, на стенах которой в беспорядке висели потрепанные и грязные гобелены, а пол,
казалось, не мели неделями. Его светлость зажег пук свечей в свинцовом подсвечнике, придвинул кресло к столу с лежащими там в беспорядке
письменными принадлежностями и предложил своему гостю сиденье напротив себя.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Белларион.
– Я ничего не слышал о вашей семье.
– И я тоже, но это не имеет сейчас значения.