– Стик не уступил нажиму детективов, не поддался он и Дорану. – И каждый может называться так, как ему нравится, не так ли?.. Да, Стик Рикэрдо – боевой орский вождь, сражавшийся с бинджами на Хэйре. То есть по факту – он союзник Федерации, если учесть, что у нас с ЛаБиндой контры. Стик защищал независимость орэ, а мы тут, в Каре, защищаем свою – значит, он нам не чужой.
Бледный Стик с блестящими глазами восхитительно смотрелся в кадре на фоне черно-красного плаката, где существо с лицом злобного младенца, в ореоле вьющихся волос-змей, в переплетающихся бусах и браслетах, одной рукой заносило кинжал, а в другой держало бластер.
– А Варвик Ройтер, то есть Рыбак, – он любил жестокие фильмы?
– Не надо гнуть. Рыбак не экстремал ни по каким идеям. Он – ты это лучше запиши, чтобы не забыть сказать по ящику, – никогда не жил у партизан, ни у кого, кто исповедует насилие. Он очень мирный парень. А смотрел он «Принца Мрака», как маленький.
– Боюсь, Стик, централы тебя не поймут. Рыбак два часа держал их в напряжении, а потом обрушил «харикэн» на здание…
– …где никого не было, да! И с чего ты взял, что он обрушил? Он же больной, ему осталось жить чуть-чуть. Может, он на Вышке потерял сознание и джойстик выронил. Я тебе точно скажу – он никого убивать не хотел. Он не мог.
– Не говорил ли он о мести? Не намекал ли о планах устроить «прощальный салют»?
– Ни-ни. Он хотел жить. Знал, что помрет, – и все равно хотел. Ему надо было каких-то там вшивых пятьдесят тысяч за комплекс «сердце—легкие» от трансгенной свиньи и за лечение. Он копил – по пять, по двадцать, по полсотни бассов, сколько получал на сталкинге, а зарабатывать сил уже не было. И сталкеры, я знаю, и другие ребята ему скидывались понемногу, потому что он отличный парень, – ну а что мы можем? Так, на кислород, на лекарства… Он и не просил; просто невмоготу смотреть, как он дышит.
– Ты полагаешь, что баншеры не могли уговорить его на теракт? Как же, по-твоему, получилось так, что он себя подставил? Он же отлично понимал, что его вычислят и схватят…
– Выходит, что доехал парень до шлагбаума. Он, может, хотел всем о себе сказать – а как это сделать?.. Роботы по Первому Закону могли подыграть ему; он думал, что людям на жизнь жалуется, а они его слова воспринимали как приказы… это пусть Машталер разбирается, в киберах я не очень-то. А по-крупному – мы виноваты. Надо было не давать по бассу, а пробить его – ну, хоть бы к тебе в «NOW», передачу о нем сделать.
– Как известно, он имел техническое образование – почему не работал по профессии? На работе бы его защищал профсоюз…
– Доран, да ведь он из «зеленых» кварталов! Читал, наверно, статейки – «Происходит ли манхло от крыс»? И кто пишет эту погань?! Ненавижу!.. Ну вот, его дискриминировали по происхождению, как чернокарточников – по плохой генетике. Знаю, знаю – сейчас скажешь, что есть закон, что все равны… На бумаге – да. А менеджер по кадрам поглядит в анкету – «О, ты из Поганища!» – тут тебе и рост по службе, и карьера до поста директора включительно. Если ты кончил пятизвездный универ – еще туда-сюда, устроишься, но диплом простого колледжа – это твой тормоз на все колеса. Поставят младшим оператором на говночистку с испытательным сроком лет шесть, и каждый день – по семью семь притырок, пока сам не уволишься. И так его несколько раз катали. А он увольнялся по-тихому, ни на кого не лаял, не замахивался – чтоб не вписали в карту «Агрессивный склочник». Вот и попал в сталкеры – там на адрес и рожу не смотрят; сделал – получи наличными.
Это о чем я говорю, со многими случилось – со мной тоже…
Стика Рикэрдо подхватило ветром памяти и понесло по кочкам незабытых обид:
– …Прихожу я, оформляюсь, а они мне: «Тут база данных полетела на пол-Города; набери-ка ее заново за тридцать два часа, а мы посмотрим». Сядут рядом: «А у тебя есть девушка? Или мальчишка знакомый? А какие сериалы смотришь?» И так полдня; попробуй не ответить, огрызнуться, сразу в карту: «Неуживчивый и злобный», и не ошибись в наборе – один не тот знак, и прощай. Или вчетвером станут кофе пить перед тобой, с разговорами во всю глотку, вроде: «Давай-давай, стучи! Лет несколько поездим на тебе, а потом с нами сядешь пить-кушать, это и есть работа для заслуженных сотрудников»…
Доран не мешал Стику выговариваться – может, это пригодится позже для анализа в «NOW» отношений между служащими фирм. Записать десяток таких исповедей – и можно затевать скандальчик под девизом «Как молодым живется в наших офисах».
– …Рыбак на людей надеялся – вроде помогут. То есть что должны помочь. Если кто сам не может выбраться, тут надо помогать, я так верю. Его к людям тянуло, как йонгера зимой – к рефлектору. Когда ты не один – уже легче. Обязательно шел спать к кому-то из знакомых, у кого-нибудь отлеживался, иногда дней пять… – Стик представил себе, каково Рыбаку сейчас, когда все против него, а что главное – ни одного знакомого лица, ни единого доброго слова, – и рука схватила чек.
– Доран, ведь ты к нему пойдешь.
– Рад бы, никого не пускают – то есть совсем. Будь хоть лазейка – я прорвался бы, – уверенно сказал Доран.
– Но, наверно, передачи ему можно получать? Или – счет открыть на его имя…
На Дорана повеяло – бывало, когда вот так, дуновением ветра, из астрала доносились гул восторга, гром аплодисментов, слитный свист одобрения; это было предвкушение успеха, вроде ясновидения. Доран даже прищурился, прислушиваясь к ощущениям – оно?..
– Знаешь, Стик, я займусь этим. Без коммерции, из лучших побуждений. Никто не имеет права бить лежачего, – Доран стал воодушевляться, – даже на войне принято оказывать медицинскую помощь пленным. Тем более что речь идет не о враге! Варвик Ройтер – полноправный гражданин Федерации, и мы, его соотечественники, просто обязаны! Невзирая ни на что!..
– Я отдам этот чек тебе, – умилившись, Стик протянул бумажку, – пусть будет первый вклад. Только расписки мне не надо; здесь Каре, тут все на честном слове.
– Но, кажется, видео вы признаете?.. Твой взнос засвидетельствует камера, и мы это покажем.
Спускаясь по лестнице из логова Стика к флаеру, Сайлас вдруг – то есть якобы вдруг – вспомнил:
– О, ведь сегодня «Калоша Апреля»! Я совсем забыл… И вручение наград за прошлую неделю. По-моему, две «Золотые Калоши»…
– И обе левые, – буркнул Доран недовольно. – Так скоро ног не хватит. Не поедем; пусть, как обычно, присылают эту обувь бандеролью. Сай, позаботься учредить фонд для Рыбака; название какое-нибудь этакое… например – «Сила доброты», «Доброта сильнее гнева»… придумай сам! Развесь номер счета в регионах по Сети.
– Эээ… люди еще не забыли Бэкъярд; впечатление слишком свежо…
– Пусть по-быстрому забудут! Забывать они умеют!.. Это мы, Сай, создаем для них реальность – и она будет такой, какой мы ее сделаем. Наша публика – «зеленый», «синий» слой, главный массив электората; им нравится, как мы окунаем звезды в грязь, а мелких людишек возносим – значит, так и надо делать. И что главное – с этим фондом наперевес мы пробьемся к постели Рыбака! Они его будут жалеть, платить и плакать!..
– Дайте мне большого человека, – оживленно болтал Доран, садясь во флаер, – и я превращу его в ноль! Как Хиллари Хармона с его вонючим проектом! Где он теперь, а?.. На очереди Машталер – не убьем, так покалечим. А Рыбака раскрутим!.. Знаешь, Сай, надо давить тех людей, которые слишком выбухают над другими. Крики, брызги – весело! А маленьких людей надо ласкать – в конце концов, ими и населен Город!
* * *
Человек в черном креп-шелковом костюме