Сол Гурски взмахнул платком.
Из посыпанной гравием площадки к верху лестницы поднялся столб белого света. Воздух наполнился светлячками.
«С нами пытаются выйти на связь», – сообщило Кольцо Духов во время проблеска тиховремени. Сол Гурски ощутил, как в кору его мозга хлынула информация от Кольца: луч исходит от источника в крайней части ближайшей секции артефакта. Луч перепрограммировал текторы, которые создали и стабилизировали Финтифлюшку, и теперь, работая в гипертемпе, они превращали Землю Версаля в новый конструкт.
Столб света растаял. На верхней ступени лестницы появилась фигура человека, белый мужчина из Точки Альфа, одетый в стиле Людовика Четырнадцатого. Мужчина спустился по лестнице, шагнул на площадку, озаренную светом факелов. Сол Гурски заглянул ему в лицо.
И расхохотался.
– Милости просим, – сказал он своему двойнику. – Не желаете ли к нам присоединиться? Каплуны скоро будут готовы, мы можем угостить вас лучшими винами, какие только известны человечеству, а вода в фонтанах, несомненно, приятно освежит того, кто совершил столь долгое и дальнее странствие.
– Спасибо, – ответил Соломон Гурски Соломону Гурски. – Я очень рад встретить такой гостеприимный отклик после изобилующего странными приключениями путешествия.
Сол Гурски кивнул дирижеру – тот поднял палочку, и «petite bande» [8] возобновил свой прерванный гавот.
Позже, на каменной скамье у пруда, Сол Гурски сказал своему двойнику:
– Я ценю вашу учтивость, но вам не стоило принимать мой облик. Все это – такой же конструкт, как и вы сами.
– Почему вы считаете это учтивостью? – спросил конструкт.
– Почему вы предпочли облик Соломона Гурски?
– А почему бы и нет, раз это мой собственный облик?
В пруду, смазывая удлиненные отражения ИТА, резвились нереиды.
– Я часто гадаю, далеко ли дотянулся, – сказал Сол.
– Дальше, чем ты можешь себе вообразить, – ответил Сол-II. Веселые нереиды нырнули в воду; по пруду разбежались круги. Гость смотрел, как маленькие волны перехлестывают через каменный парапет и сталкиваются друг с другом.
– Там, вдали, есть другие, те, кого мы и не могли себе вообразить, и они движутся сквозь тьму очень медленно, очень молчаливо. Мне кажется, они старше нас. Они не похожи на нас, совсем не похожи, а мы теперь достигли плоскости, где наши сферы экспансии смыкаются.
– Я сильно подозревал, что они – ты – инопланетный артефакт.
– Я и есть инопланетный. И в то же самое время – нет. Я самый настоящий Соломон Гурски и самый настоящий Другой. Вот в чем смысл этого артефакта – мы достигли точки, когда надо либо соперничать с разрушительными для себя последствиями, либо объединяться.
– Стоило ли добираться из такого далека просто ради встречи с родственником? – пошутил Соломон Гурски. Он увидел, что двойник рассмеялся, и как он рассмеялся, и почему он рассмеялся. Он встал с каменного парапета пруда Нереид. – Пойдем со мной, поговорим. Нам надо наверстать тридцать миллионов лет.
Брат догнал его, пошел рядом, и, повернувшись спиной к пруду, они вместе скрылись в парке, озаренном огнями ИТА.
История Сола-II: из семян, рассеянных гибелью Орка, дольше всего падал он. Восемьсот тысяч лет от пробуждения до пробуждения. Когда тепло нового солнца склонило его текторы к трансформации, сенсоры доложили, что в этой системе он не один. Бурый карлик, у которого он затормозил, демонтировали некие существа, чтобы выстроить сферическую структуру из множества космических поселений.
– Их технология сходна с нашей – наверное, таковы неизбежные законы Вселенной, – но мы покамест привязаны к планетам, а они давно уже разорвали эти узы, – сказал Сол-П. В Версальском парке на миг стемнело – небесный риф заслонил ИТА.
– Я заключил, что они старше нас – ибо я никогда не видел их изначального облика. В отличие от нас, они больше с ним не связаны – подозреваю, вообще его забыли. И лишь когда мы полностью слились, я уверился, что они не являются еще одним вариантом человечества.
На маленькой полянке стояла деревянная карусель с ручным приводом. В лучах небесного света морды расписных лошадок казались сердитыми и несчастными. К железным петлям на ободе тента были подвешены деревянные кольца. Бутафорские копья, с помощью которых рыцари добывали свои трофеи, были сложены и заперты в шкафчике, вделанном в центральный столб карусели.
– Время не властно над нами, мы даем начало расам, народам, целым экосистемам, но мы бесплодны, – сказал второй Сол. – Мы вырождаемся из-за кровосмешения. Где единства противоположностей? Где соитие? Где энергия гибридов? Быть с другими – это как секс. Совокупление. Из плавильного котла идей, грез и способностей родилось то, что ты видишь сейчас.
Первый Сол Гурски положил руку на шею расписной лошадки. Умело сбалансированная карусель моментально пришла в движение от этого легкого нажатия.
– Зачем ты здесь, брат? – спросил он.
– Мы обменялись технологиями, мы научились решать инженерные задачи на квантовом уровне, чтобы распространить эффекты полей на макромасштаб. Управление гравитацией и инерцией; упразднение локальности; мы умеем строить и контролировать квантовые черные дыры.
– Зачем ты пришел, Сол?
– Формирование альтернативных потоков времени; конструирование и колонизация параллельных миров, процессоры гиперпространства и гиперконтинуума. Кроме этой Вселенной, есть много других – решайся и исследуй.
Деревянная лошадка замерла.
– Чего тебе надо, Сол?
– Присоединяйся к нам, – сказал другой Соломон Гурски. – Ты всегда мечтал – мы всегда мечтали, Соломоны Гурски, – о том, чтобы человечество заполонило все возможные экологические ниши.
– Абсорбция, – сказал Соломон Гурски. – Ассимиляция.
– Единство, – сказал его брат. – Супружество. ЛЮБОВЬ. Ты ничего не утратишь и все приобретешь. Все, что ты здесь создал, будет сохранено в архивах. Собственно, таков и я сам – машина для запоминания. Не бойся, Сол, это не аннигиляция. Твоя индивидуальность не растворится в каком-то безликом коллективе. Просто твое «я» превратится в «я плюс». Жизнь в четвертой степени. И в конце-то концов мы одно семя, ты и я, противоестественно разделенное семя. Мы приобретем друг друга.
«Если ничего не утрачено, то сейчас тебе вспоминается то же самое, что и мне, – подумал первый Соломон Гурски. – Я вспоминаю лицо, которое забыл на тридцать миллионов лет с лишним, – лицо равви Бертельсманна. Пухлощекое, белое, приятное лицо. Мы, целая группа мальчиков, готовимся к обряду бармитцве [9] . Тема занятия – мастурбация. Равви говорит, что Бог проклял Онана не за наслаждение грехом – но за то, что Онан пролил семя свое на землю. Онан был бесплоден. Он ни с кем не поделился дарованной ему жизнью. А теперь я бог моего собственного мира, и равви Берт, улыбаясь, твердит: «Мастурбация, Сол». Я просто проливал семя на землю и ничегошеньки не породил. Развлекался воспроизведением: бесконечно воспроизводил себя до скончания будущего».
Он поглядел на своего близнеца.
– Равви Бертельсманн? – спросил Сол Гурски-II.
– Да, – ответил Сол Гурски-I.
И немного погодя многозначительно, уверенно повторил:
– Да!
Улыбка Соломона Гурски-II рассыпалась стайкой солнечных пылинок.
Внешние края огромного тетраэдрона сверху донизу засияли огоньками десяти миллионов алмазов. Глядя, как белые лучи скользят по Финтифлюшке, Сол понял, в чем их предназначение – они управляли временем и пространством.