Вечер постепенно превратился в ночь. Наконец они просто лежали рядом, не касаясь друг друга, расслабленные и опустошенные. Тело Вольфа блестело от пота. Ему уже не хотелось начинать любовную игру, но он об этом молчал.
— Неплохо, — мягко проговорила Синтия. — Надо не забыть порекомендовать тебя Мэгги.
— Син, зачем ты так делаешь?
— Делаю что?
— Мы только что были так близки.., как только могут быть близки два человека. Но это закончилось, и ты сразу же говоришь что-то холодное. Неужели ты боишься нашей близости?
— Господи!
Это слово не значило ничего. Лишенное своего религиозного значения, оно стало избитым и вульгарным. Синтия порылась в сумочке, достала плоскую металлическую коробочку, вытащила оттуда сигарету и закурила. Вольф внутренне содрогнулся.
— Слушай, странник, чего ты хочешь? Ты хочешь жениться на мне, увезти в свои большие чистенькие африканские города, познакомить со своей мамочкой, а?.. Я думаю, нет. Так чего же ты хочешь от меня? Приятных воспоминаний, о которых можно будет потом рассказывать дома друзьям? Я, пожалуй, оставлю тебе одно. Я потратила годы на то, чтобы скопить достаточно денег на визит к доктору. Я хотела знать, смогу ли я родить. В прошлом году я пошла к одному, и, как ты думаешь, что он мне сказал? У меня что-то такое с красными кровяными тельцами, причем в запущенном виде. Лечить уже поздно. Остается только ждать. Здорово, правда? В один прекрасный день я просто упаду и умру. Ничего уже нельзя сделать. Пока я правильно питаюсь, внешние признаки будут не так заметны, так что я могу отлично выглядеть до самого конца. Я могу выиграть немного времени, если расстанусь с наркотиками, такими, как этот. — Она помахала сигаретой, и пепел упал ему на грудь. Вольф быстро смахнул его. — И с белым порошком, и другими, которые делают жизнь не такой серой. Но у меня все равно не хватит времени, чтобы сделать что-нибудь стоящее. — Она замолчала. — А сколько сейчас времени?
Вольф выбрался из постели и принялся искать часы. Подойдя к окну, он с трудом разбирал цифры:
— Гм... Двенадцать... Четырнадцать.
— О, черт! — Синтия вскочила и кинулась к одежде. — Одевайся, одевайся скорее. Да не стой же ты так.
Вольф начал медленно одеваться:
— В чем дело?
— Я обещала Мэгги отправить кого-нибудь встретить ее и проводить сюда после этих чертовых посиделок. Они должны были кончиться уже несколько часов назад! Я потеряла счет времени. — Синтия не обратила внимания на его усмешку. — Готов? Пойдем сначала заглянем к ней в комнату, а потом спустимся в фойе. Боже, она будет вне себя.
Они нашли Мэгги в фойе. Она стояла посередине зала, перепачканная, измотанная, сумочка безвольно висела на руке. Лицо Мэгги пылало гневом. Мерцание лампы превращало ее в злобную старуху.
— Отлично, — взорвалась она. — Где же вы пропадали?
— В моей комнате. Трахались, — спокойно ответила Синтия.
Вольф испуганно посмотрел на нее.
— Ну что ж, замечательно. Нет, это просто великолепно! А знаете ли вы, где была я, пока два моих лучших друга развлекались в теплой постельке? А? Знаете, я вас спрашиваю? — Мэгги была близка к истерике. — В это время меня насиловали два глухаря! Понимаете?!
Она вихрем пронеслась мимо них, расставив руки так, будто хотела ударить их своей сумочкой. Они слушали, как она бежала по коридору, а потом с грохотом захлопнула дверь в свою комнату.
— Но я... — начал ошеломленный Вольф.
— Не позволяй ей пудрить тебе мозги, — сказала Синтия. — Она врет.
— Ты уверена?
— Послушай, мы жили вместе, спали с одними мужчинами. Я ее знаю. Она оттого рассвирепела, что ей пришлось возвращаться домой без эскорта. Вот наша звездочка и напускает тумана.
— Нужно было ее встретить, — с раскаянием проговорил Вольф. — Ее могли убить по дороге домой.
— Ну и что с того, что она умрет месяцем раньше, странник? Это меня абсолютно не волнует. У меня есть свои проблемы.
— Месяц? Мэгги тоже больна?
— Мы все больны, все.... А, да иди ты на хрен. — Синтия сплюнула на пол, повернулась на каблуках и исчезла.
Вольф ощутил витающее в воздухе колдовское заклятие, неотвратимое, как сама судьба.
Группа была на пути в Нью-Йорк. До первого концерта времени оставалось еще достаточно, но Мэгги не показывалась на глаза. Она пила, запершись у себя в купе. Пошли разговоры о том, что певица пристрастилась к наркотикам. Вольфа это очень встревожило. Тем более что в этой компании наркотики были обычным делом.
Ходили также слухи о встрече, на которой побывала Мэгги. Некоторые говорили, что она сразила своих прежних друзей, которые раньше не очень-то хорошо с ней обходились, что она была мила и очаровательна. Большинство, однако, считало, что она встретила холодный отпор и что она до сих пор оставалась смешным уродцем в глазах своих бывших приятелей. Со встречи ей пришлось уйти в одиночестве.
Пошли слухи и об отношениях Вольфа и Синтии. Тот факт, что она избегала его, только подогревал всеобщее любопытство.
Несмотря ни на что, концерты в Нью-Йорке прошли с ошеломляющим успехом. Билеты на все четыре концерта были распроданы немедленно. Спекулянты сколотили на этом состояние, а концерты впервые было разрешено проводить вечером. В некоторых районах города отключили электричество, чтобы обеспечить освещение и музыку. Мэгги пела как никогда. Ее голос сводил публику с ума, а блюзы могли бы покорить и каменное сердце.
Десятого числа они отправились в Хартфорд. Мэгги заперлась в своем купе. Люди бесцельно слонялись из вагона в вагон. Трое взялись за гитары, но так и не смогли сыграть ничего стоящего. Остальные лениво болтали. Хок перебрасывал карты Таро из одной стопки в другую.
— Да вы что тут, на хрен, все передохли? — В вагоне неожиданно появилась Мэгги. В лице странно сочетались задор и раскаяние. — Давайте веселиться, а? Послушаем музыку!
Она плюхнулась Хоку на колени и принялась покусывать его за ухо.
— С возвращением, Мэгги, — прокричал кто-то.
— Дженис! — радостно прокричала она в ответ. — Зовите даму Дженис!
Подобно игрушке, которую наконец-то завели, компания ожила. Загремела музыка. Голоса стали веселее и оживленнее. Появились и пошли по кругу бутылки. Следующие два дня, пока поезд петлял, объезжая опасные районы Нью-Йорка и Коннектикута, праздник не затихал ни на минуту, но в то же время вокруг ощущалось скрытое напряжение. От веселости Мэгги веяло отчаянной безнадежностью. Вольф чувствовал себя загнанным в ловушку, и впервые ему захотелось, чтобы путешествие поскорее закончилось.
Как и многие другие гримерные, гримерная в Хартфорде была маленькой, тесной и плохо освещенной.
— Чеши сюда, Син, — крикнула Мэгги. — Ты должна накрасить меня так, чтобы я была на полном боевом взводе, как Дженис.
Синтия взяла Мэгги за подбородок, повернула ее лицом к свету:
— Мэгги, тебе не нужен грим, чтобы выглядеть, как на взводе.
— Нужен, черт возьми. И кончено. Давай начинай. Я — звезда и не обязана выслушивать всякую хрень.
Синтия поколебалась, припудрила Мэгги лицо и взялась за кисточку, слегка подчеркивая морщины и мешки под глазами.
Мэгги посмотрелась в зеркало:
— Вот это грим! — удовлетворенно произнесла она. — Это настоящий гротеск.
— Это твое настоящее лицо, Мэгги.
— Молчи, сука дешевая. Можно подумать, это я отсыпалась вчера вечером, пока вы трудились. — Вокруг стояла странная тишина. — Эй, Вольф! — Мэгги повернулась к нему. — Ты-то что скажешь?
— Ну, — в замешательстве начал Вольф, — боюсь, что Синтия...
— Вот видишь? Ну давайте начинать концерт.