В отличие от армейцев, противники открытым текстом выбалтывали все, что знали, – или это была сознательная дезинформация?
Кроме того, в регионах обсуждались разные неизвестные Рекорду события из личной жизни то ли реальных, то ли вымышленных лиц (он опознал имена кое-каких героев, косвенно ему знакомых по случайному перехвату TV-программ); некая кибер-принцесса Сэлджин жаловалась всаднику Коару на то, что ее околдовали, Коар обещал лично явиться на помощь. Принц Мрака хотел всех утопить в одном ведре; здесь же звучали чисто людские разговоры о наркотиках, девушках, парнях, тоске, сумасшествии и самоубийствах, здесь назначались встречи вдвоем и многолюдные сходки («тусовки» – пометил Рекорд), а какой-то Светоч-Во-Тьме писал:
«БЕЛОКРОВИЕ, СНЕГ В КРОВИ, МОЛЧАНИЕ ОДИНОКОЙ ЛЮБВИ. СМЫКАЮТСЯ СТЕНЫ, И ЛЮДЯМ НА СМЕНУ ИДУТ УГРЮМЫЕ МУРАВЬИ. ШАГ В ШАГ, БОЙ-ОТРЯД, ОНИ СИЛЬНЕЕ, ОНИ ПОБЕДЯТ И ТРУПЫ ЛЮДСКИЕ БЕСШУМНО СЪЕДЯТ».
На выходе из сетей Рекорд секунд пять не мог подключить двигательные функции – перегруженная память то и дело пробивалась в командный сектор угрюмыми муравьями, заколдованными принцессами и всадниками на белых крылатых конях. И даже потом, возвращаясь из фонда к запаркованному скайциклу, он продолжал сортировать накопленное. Назревала потребность проконсультироваться с кем-нибудь из отряда, кто больше знал о штатских. Вообще, учитывая, что кукла, притворявшаяся девочкой, могла быть интегрирована в какое-нибудь здешнее молодежное сборище, нелишне будет пройтись с ее фотографией и по всем этим «тусовкам»; заодно проверить, не присутствуют ли там и другие куколки вроде Дымки. А заведений, где мог собираться молодняк, Рекорд здесь отследил немало – «Три улыбки», «Логово», «Планета монстров», «Остров грез» и другие, упоминавшиеся в регионах; правда, поутру эти вызывающе разукрашенные кафе, систем-клубы и дискотеки пустовали. Можно доложить Этикету, что семейка Банш гнездится где-то рядом – 80% вероятности, что это так…
Но сперва, поговорив с сотрудницей фонда и узнав у нее все, что можно узнать о человеке, поставившем себе целью скрыть свою личность, Рекорд, как бы уступая нараставшему любопытству девушки, выдержал небольшую паузу и спокойно, несколько понизив голос, что придало его равнодушному облику легкий оттенок печали и сожаления, озвучил версию, накануне заготовленную оперотделом:
– Грустная история. Вчера вечером эта девочка попала в автокатастрофу. Ее не удалось спасти.
Девушка за стеклом ойкнула; брови ее вздернулись в страдальческой гримасе, по лицу прошли несколько еле заметных вертикальных складочек, складываясь в фигуру боли и сочувствия. Рекорд пристально вглядывался, фиксируя малейшие изменения, – сейчас, в новой для него роли детектива, его очень интересовала мимика живых людей.
– Как же так… Я же ее видела, разговаривала с ней… – девушка продолжала говорить в том же духе, как и прочие люди, веруя в то, что время едино для всех в своем течении, и если она сама жива и здорова, то и весь прочий мир должен стоять твердо и нерушимо. Но вот рука смерти вслепую вырвала кого-то, стоявшего рядом, безжалостно напомнив о том, что вся красочная, бурная жизнь – только иллюзия, что жизнь тонка и непрочна, как паутинка на ветру, как переливчатая радуга в невесомых брызгах воды. Один миг – и ты растаешь, ветер унесет тебя, навсегда…
Рекорд промолчал в ответ. Девушка заволновалась, засуетилась, склонилась к экрану, вывела то сообщение, скомандовала: «Печать». Из прорези медленно поползла цветная фотография Дымки с ее последним посланием… Девушка, подавив спазм, тихо проговорила:
– Она была одним из самых активных добровольцев в районе. Спокойная, тихая, добрая девочка. Никогда ни одного дурного слова… Она убеждала лаской. Нам всем здесь очень тяжело работать, очень… Как жаль… да что я говорю, это просто ужасно. Ее здесь любили, – девушка опустила лицо, чтобы Рекорд не видел ее внезапно заблестевших глаз. – Я сделаю отметку в сообщении, что она… ведь некоторые будут ждать ее, – голос дрогнул, – ее поцелуя через год… А она уже мертва.
Девушка вдруг вскинула голову.
– Скажите, это не было насилие? это действительно несчастный случай?
Рекорд, по-прежнему храня молчание, медленно протянул руку за бумагой. Девушка, смутившись и вновь склонив голову, снова став усталой и бесцветной, вяло произнесла:
– Вот, пожалуйста. Может быть, это вам поможет… – и подала ему лист. На нем весело улыбалась, сощурившись и игриво подмигивая, задорная девчушка. Рекорд спокойно и осторожно взял распечатку той же самой рукой, какой вчера нажимал на спуск импульсного ружья. Рукой убийцы. Он не знал ни жалости, ни угрызений совести – он просто выполнял задание. Да, девушка та самая, он узнал ее. Вчера он совершил ошибку, он потерял след, сегодня – он снова взял след. Охота продолжается.
Девочка с пепельными волосами улыбалась теперь только на фотографии. Больше ее не было.
Мамочка рыдает,
Бросив все дела.
Дочка не страдает.
Дымка умерла. [Б]
* * *
Киборги не питают надежд – их заменяет расчет вероятности. Но люди вложили в киборгов принцип веры без сомнений, воплощенный в Трех Законах, и у развитых моделей вера и расчет под действием ЦФ давали поразительные результаты.
Вероятность Бога, например, равнялась 50% – либо Он есть, либо Его нет. Отсутствие рядом зримого Бога легко объяснялось несовершенством измерительных приборов – микробов тоже не видно, но это не основание заявлять, что их не существует.
Функционально изолировав отделы мозга, ответственные за движение и слежение, Гильза предалась воспоминаниям. Умерших надо вспоминать, все люди это делают; память об ушедших навсегда – часть тебя самой, а подлинная смерть – это забвение…
…В тот вечер Маска с Косой было уткнулись в «jake light» – ну, им же надо седьмой раз зависнуть по фильму «Явись, Белый Бык!» – а она воспротивилась.
– Сделайте тише, девчонки! Я «Быка» наизусть помню.
– Гиль, ты бубнишь и нам мешаешь! – недовольно огрызнулась Маска, радаром застопорив кино.
– В самом деле!.. – Косичка выплюнула кончик своей именной косы, от волнения зажеванный в зубах. – Неужели нельзя не орать, когда мы смотрим!!
– Ну, ну, пожалуйста, две госпожи, – с постной миной пропела Гильза. – Торчите на здоровье со своим Бледным Конем. Он к вам еще ночью прискачет.
– Не Конь, а Бык!
– Конь; он Быком прикинулся, – втайне торжествовала Гильза, разладив их затею с фильмом. Сама-то она знала (Гальберт, ее бывший хозяин, кроме проповедей читал и лекции по мифологии), что бык – это солнце, а конь – море. – Страшенный Бледный Конь Апокалипсиса…
– Вот это не надо, – подняла руку Косичка. – Белые кони с крыльями – у Всадников! Они со злом сражаются – значит, не страшные.
– Кто их боится – тот слуга Ротриа! – выкрикнула Маска, чтобы подразнить Гильзу.
– Это другой Конь, не тот, – вдруг тихо, задумчиво молвила Дымка. – Бледный – не белый, он… как бесцветный, цвет еле виден. Это про него поет Пророк Энрик:
Я видел день – зло скачет на коне.
Конь бел, конь блед,
Копытом сеет смерть. [Б]
– Точно-точно, – подхватила Гильза. – «Я видел день» – это ремейк по откровению другого, древнего пророка. Там такие ужасы, такие спецэффекты…
– Э, ну-ка расскажи, – заинтригованно придвинулась Косичка, да и Маска, хоть хмурясь, но забыла про экран.
– А я хочу лошадь, – вздохнула Дымка о несбыточном. – Настоящую, живую, как в зоопарке.
Маска протяжно свистнула и покрутила пальцем у виска:
– Сдурела? Это сколько места надо! А жратва? Карбонгидрата не накупишься… Соседи в суд подадут, скажут: «С нами не согласовали, завели скотину».
– Можно завести собаку, – упрямилась Дымка. – Или кошку. А? Давайте попробуем!..
– Йонгера мы заводили уже, – с ядом в голосе напомнила Косичка.