Оставалось сличить отпечатки пальцев. Эта операция производилась экспертами отдела идентификации в помещении Дворца правосудия.
Эксперты, вооруженные всем необходимым, склонились над отпечатками пальцев. Заключение последовало немедленно:
- Это он.
- Зачем ты это сделал?
- Я не убивал!
- Кто дал тебе адрес миссис Хендерсон?
- Я не убивал!
- Что ты делал на вилле в два часа ночи?
- Не знаю.
- Как ты возвратился из Сен-Клу?
- Не возвращался я из Сен-Клу.
Его крупное отталкивающее лицо было бледным. Веки покраснели, как у человека, который не спал несколько ночей подряд.
В комнате его на улице Мсье-ле-Пренс нашли платок, пропитанный кровью. Химики установили, что это человеческая кровь; больше того, они нашли в ней те же бациллы, которые были обнаружены в крови м-с Хендерсон.
- Я не убивал!
- Какого адвоката ты хочешь?
- Не надо мне адвоката...
Ему дали защитника по назначению. Мэтру Жоли было всего тридцать лет, он бесцельно суетился и махал руками.
Жозефа Эртена неделю обследовали психиатры, которые единогласно объявили:
- О невменяемости не может быть и речи. Этот человек отвечает за свои поступки. Сейчас он находится в подавленном состоянии, но это объясняется сильным нервным потрясением.
Наступило время отпусков. Срочное расследование заставило комиссара Мегрэ выехать в Довиль. Следователю Комельо дело представлялось предельно ясным. Обвинение было поддержано уголовной палатой.
Никого не смутило то обстоятельство, что Жозеф Эртен ничего не украл и не извлек никакой выгоды из своего страшного преступления.
Комиссар Мегрэ, насколько это было возможно, углубился в биографию Жозефа Эртена. Он изучал его внешность, его моральные качества, прослеживал, как развивался и рос обвиняемый.
Жозеф родился в Мелене, отец его был официантом в кафе "Сена", мать - прачкой.
Спустя три года после его рождения родители арендовали бистро, но дела у них шли плохо. Тогда семья переехала в Найди, в департаменте Сены и Марны, где содержала постоялый двор.
Жозефу исполнилось шесть, когда родилась сестренка Одетта. У Мегрэ была карточка: Жозеф в матросском костюмчике сидит на корточках перед медвежьей шкурой, на которой, задрав руки и ноги, лежит пухлый младенец.
В тринадцать Жозеф ухаживал за лошадьми и помогал отцу обслуживать клиентов.
В семнадцать он устроился официантом в фешенебельный ресторан близ Фонтенбло.
К двадцати двум отслужил свой срок в армии, приехал в Париж, поселился на улице Мсье-ле-Пренс и поступил работать в цветочный магазин г-на Жерардье.
- Он много читал, - сказал г-н Жерардье.
- Его единственным развлечением было кино, - утверждала квартирная хозяйка.
Какое же отношение мог иметь этот парень к обитателям виллы в Сен-Клу?
- Приходилось тебе прежде бывать в Сен-Клу?
- Нет.
- Что ты делал по воскресеньям?
- Читал.
М-с Хендерсон никогда не покупала цветов в магазине Жерардье.
М-с Хендерсон никогда не покупала цветов в магазине Жерардье. И потом, чем ее вилла могла привлечь налетчика? К тому же ничего украдено не было.
- Почему ты молчишь?
- Мне нечего сказать.
Весь август Мегрэ пробыл в Довиле, где изловил банду международных аферистов. Он вернулся в Париж в начале сентября и сразу же посетил Эртена в тюрьме Сайте. Эртен был жалок и растерян.
- Я ничего не знаю. Я не убивал!
- И все же ты был в Сен-Клу...
- Оставьте меня в покое.
- Банальнейшее дело! - решили в прокуратуре. - Заслушаем его первым по окончании каникул.
Первого октября дело Жозефа Эртена слушалось в суде присяжных.
Мэтр Жоли, защитник обвиняемого, не нашел ничего лучшего, как потребовать вторичной экспертизы умственных способностей своего клиента. Избранный им психиатр попробовал было заикнуться: вменяемость ограничена...
Прокурор отпарировал:
- Убийство с особой жестокостью! Если Эртен ничего не украл, то лишь потому, что ему что-то помешало. Зато он нанес в общей сложности восемнадцать ножевых ударов.
Присяжным продемонстрировали снимки жертв, они их с ужасом оттолкнули.
Они единогласно ответили "Да!" на все вопросы.
Смертная казнь! На следующий день Жозефа Эртена перевели в сектор особого надзора, где содержались еще четверо смертников.
- Тебе и теперь нечего мне сказать? - допытывался Мегрэ. Он был недоволен собой.
- Нечего!
- А ты знаешь, что тебя казнят? Тогда Эртен заплакал. Он был так же бледен, и веки его были такими же красными.
- Кто твои сообщники?
- У меня нет сообщников.
Мегрэ продолжал являться к нему каждое утро, хотя формально не имел больше права заниматься этим делом. С каждым днем Эртен становился спокойнее, он перестал дрожать, им овладевала животная тупость. Однако порой в его глазах вспыхивал насмешливый огонек.
Так продолжалось до того утра, когда он услышал в соседней камере шаги, а потом душераздирающий крик. Это пришли за отцеубийцей, номером Девятым, чтобы отвести его на эшафот.
Вечером Эртен, который стал номером Одиннадцатым, зарыдал. Но так и не заговорил. Он лежал, вытянувшись на койке, и громко стучал зубами. Лицо его было повернуто к стене.
Если комиссар Мегрэ забирал себе что-нибудь в голову, это было надолго.
- Этот человек либо невиновен, либо сумасшедший, - заявил он следователю Комельо.
- Это невероятно! И потом, приговор уже вынесен.
С высоты своих ста восьмидесяти сантиметров, плечистый и крупный, как грузчик с Центрального рынка, Мегрэ упрямо смотрел на Комельо.
- Вспомните, что следствием не установлено, как Эртен вернулся из Сен-Югу в Париж. Поездом он не ехал, это доказано. Трамваем тоже. Не мог же он идти пешком!
Мегрэ продолжал с улыбкой:
- Давайте проведем один опыт.
- А что скажет министерство? - испугался Комельо.
И Мегрэ. грузный, упрямый Мегрэ отправился в министерство. Он сам составил для Эртена записку с планом побега.
- Послушайте! Если у него есть сообщники, он решит, что записка от них, если сообщников нет - сообразит, что это ловушка.