Насторожившийся Вулф дождался, пока открылась, а потом закрылась парадная дверь, после чего обратился ко мне:
— Не забудь позвонить Солу и предупредить о письме — пусть бережет его как зеницу ока. — Он подтолкнул ко мне через стол «Объединенную Югославию». — Убери книгу, а потом приведи сюда эту девицу.
Я поставил книгу на полку на прежнее место и затем отправился в гостиную приглашать посетительницу.
— Проходите, пожалуйста. Простите, что заставили нас ждать.
Так как я пропустил ее вперед, то у меня была отличная возможность оценить ее сложение, ровную походку и посадку головы — исходя из новой теории о возможной княгине, но все равно самым ярким впечатлением так и осталось ее «пжалста», и, на мой взгляд, вряд ли я стал бы ее воспринимать иначе, нежели как просто чужестранку. В общем, исходя из виденных мною фотографий всяких принцесс, от детишек до более зрелых представительниц августейших фамилий, я склонен был сомневаться в княжеском происхождении посетительницы и скорее готов был допустить, что документ она попросту стянула у полноправной владелицы.
Мисс Лофхен села в кресло, поблагодарила меня, и я вернулся за свой стол. Я хотел было ее предупредить, чтобы она не вворачивала словечек вроде «Hvala Bogu», но потом решил, что Вулф сейчас не в том настроении, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Он возвышался в кресле, направив суженные глаза прямо на нее.
— Мисс Лофхен, — сухо начал Вулф, — сегодня утром я передал вам через мистера Гудвина, что не смогу помочь вам — то есть вашей подруге.
Она кивнула.
— Я поняла. Вы меня так разочаровали, ведь мы из Югославии, а вы тоже там жили, насколько нам известно. Здесь же мы чужие и на помощь нам рассчитывать не приходится. — Она подняла ресницы и посмотрела на Вулфа в упор темными глазами. — Я рассказала обо всем Нийе, своей подруге, и она тоже была разочарована. Ведь неприятности, о которых идет речь, в высшей степени серьезные. Мы обсудили все и решили, что только вы можете вызволить нас из беды.
— Нет, — сухо отрезал Вулф. — Я не могу за это взяться. Но позвольте спросить…
— Пжалста! — сердито оборвала она. — Вы должны сразу же взяться за дело. В пять часов они соберутся, чтобы решать, что делать, а тот человек не просто болтал — такие, как он, вечно чинят неприятности. Послушайте, здесь страшное недоразумение. Кроме как к вам, нам не к кому обратиться. В общем, мы все обсудили, и я поняла, что нам остается только назвать вам главную причину, почему вы должны непременно нам помочь. Нийя согласилась — да и что ей оставалось? Дело в том, что моя подруга, Нийя Тормик, — ваша дочь.
Вулф вытаращил глаза — таким я его еще никогда не видел. Правда, это зрелище мне показалось не из приятных, и я перевел изумленный взгляд на девушку.
— Моя дочь? — взорвался Вулф. Что вы несете?
— Я говорю, что она ваша дочь.
— Моя до…
Вулф лишился дара речи. Наконец голос у него прорезался снова:
— Вы же говорите, что ее фамилия — Тормик.
— Я сказала, что в Америке ее зовут Нийя Тормик. Так же, как меня — Карла Лофхен.
Вулф, приподнявшись на месте, пожирал ее глазами. Она его тоже. Так они и стояли друг против друга.
— Вздор, не верю, — наконец выпалил Вулф. — Моя дочь исчезла. У меня нет дочери.
— Вы не видели ее с тех пор, как ей исполнилось три года. Верно?
— Верно.
— А стоило бы. Ну да ладно, теперь вы ее увидите. Она очень хорошенькая, — Карла открыла сумочку и порылась в ней. — Я подозревала, что вы мне не поверите, а потому взяла с собой один документ. Мне его дала Нийя. — Она протянула ему какую-то бумагу. — Вы сами вписали сюда свое имя…
Она продолжала что-то говорить, пока Вулф хмуро изучал бумагу, держа под углом к окну, чтобы лучше падал свет.
Медленно и внимательно он прочитал документ — и сжал челюсти. Не спуская с него глаз, я слушал, что говорит мисс Лофхен. Сначала одна бумага, запрятанная в книгу, а теперь еще и эта — похоже, мы сильно увязнем в делах черногорских барышень.
Вулф дочитал бумагу до конца, осторожно сложил ее и сунул в карман. Мисс Лофхен протянула руку:
— Нет-нет, отдайте документ мне. Я должна вернуть его Нийе. Или вы отнесете его сами?
Вулф посмотрел на нее и хрюкнул:
— Я ничего не могу сказать об этом документе. Он в полном порядке, и там стоит моя подпись. До тех пор, пока жива та девушка, о которой говорится в документе, он по праву принадлежит ей. Но откуда я знаю — может, документ украден?
— Зачем? — Карла пожала плечами. — Ваши подозрения переходят все разумные границы. Документ украли, провезли через океан сюда — и зачем? Чтобы здесь, в Америке, как-то надавить на вас? Помилуйте, вы, конечно, личность известная, но не настолько. Нет, документ вовсе не был украден. Меня послала к вам та самая девушка, о которой говорится в документе, с тем чтобы я его вам предъявила и рассказала, в чем дело. Поймите же, она попала в беду! — Карла сверкнула глазами на Вулфа. — Неужели у вас каменное сердце? Или вы не понимаете, что впервые увидите свою взрослую дочь уже только в тюрьме?
— Не знаю. По-моему, сердце у меня не каменное. Но я и не простофиля. Когда много лет назад я вернулся в Югославию, чтобы найти ту девочку, я ведь так и не смог ее разыскать. Так что я ее совсем не знаю.
— Но зато ваша Америка ее отлично узнает! Дочь Ниро Вулфа — в тюрьме за воровство! Но только она не воровка! Она ничего не украла! — Карла вскочила и, оперевшись на стол обеими руками, наклонилась к Вулфу. — Фу! — Она снова бросилась в кресло и опять сверкнула глазами — на этот раз в мою сторону, видно, чтобы я усвоил, что никаких исключений нет и не будет. Я подмигнул ей. Наверно, это было нарушением этикета, если принять гипотезу о княгине, для которой я в таком случае считался холопом.
Вулф глубоко и медленно вздохнул. Повисла тишина — я слышал даже их дыхание. Наконец он пробормотал:
— Это просто нелепо. Абсурд. Чушь. Может, вы и научились каким-то трюкам, только в жизни есть фокусы почище. Я засадил за решетку многих, и немало кого уберег от нее. И вот извольте! Арчи, возьми блокнот. Мисс Лофхен, пожалуйста, расскажите мистеру Гудвину подробнее о той беде, в которую попала ваша подруга. — С этими словами Вулф откинулся в кресле и закрыл глаза.
Она принялась рассказывать, а я записывал. Дело было темное, и мы могли здорово погореть на доверии к чьей-то там дочери. Обе девушки — преподаватели в школе-студии танцев и фехтования Николы Милтана, расположенной на Восточной Сорок восьмой улице. Клиентура школы была исключительно привилегированная, и цены за уроки — соответственные. На работу девушек устроил Дональд Барретт — сын Джона П. Барретта из банкирской фирмы «Барретт и Дерюсси». Уроки танцев проводились в отдельных комнатах. Фехтовальные залы находились этажом выше; их было три — один большой и два поменьше. При них были также две раздевалки — мужская и женская — с запирающимися шкафчиками, где клиенты переодевались в фехтовальные костюмы. В школе брал уроки фехтования некто Нэт Дрисколл — Карла произнесла его имя как «Наот», — богатый толстяк средних лет или немного старше. Вчера днем он заявил Николе Милтану, что после урока фехтования, который ему давала Карла Лофхен, он увидел в мужской раздевалке около раскрытого шкафчика другую преподавательницу фехтования, Нийю Тормик, когда она вешала на место его, Дрисколла, пиджак; по его словам, Нийя закрыла после этого дверцу шкафчика и вышла из раздевалки через дверь, ведущую в коридор.