Проводив его, я вернулся в кабинет и сказал Вулфу:
– Иногда хочется, чтобы я не был обучен хорошим манерам. С каким удовольствием я бы спустил с крыльца этого осла.
– Оставь это, – проворчал он. – Мы должны ее найти.
Но мы не нашли. Хотя пытались. Это верно, что Шталь и Кремер превосходили нас в отношении прав и возможностей, но Фред Даркин умеет копать, Орри
Кэтер – настоящий молодец, Сол Пензер – лучший оперативник к северу от экватора, а я – хорошая ищейка. Следующие шесть дней мы пытались найти
хоть какой нибудь ее след, но с таким же успехом могли оставаться в моей комнате и играть в пинокль. Ни проблеска. Именно тогда Вулф и
названивал в Лондон, Париж и Бари. Я думал, что он просто барахтается в болоте, и до сих пор думаю, что он делал все наугад, но должен признать,
что именно Хичкок из Лондона и Боден из Парижа в конце концов навели его на Телезио в Бари; без помощи Телезио мы все еще искали бы Карлу и
убийцу Марко. Во вторник после посещения Шталя уже звонил в Бари. И если бы не счет на сорок зеленых, то никогда бы он не дождался звонков от
Телезио.
Их было три. Первый раздался в четверг вечером, когда я отсутствовал, обрабатывая версию, которая, по мнению Фреда, могла куда то вывести. Когда
незадолго до обеда я вернулся, Вулф раздраженно сказал:
– Собери их вечером – будут новые инструкции.
– Да, сэр. – Я подошел к своему столу сел и обернулся к нему:
– А что для меня?
– Посмотрим. – Он смотрел сердито. – Думаю, ты должен знать. Мне звонили из Бари. Сейчас в Италии ночь. Миссис Бриттон приехала в Бари в полдень
и через несколько часов уехала на небольшом судне, чтобы пересечь Адриатическое море.
Я вытаращил глаза.
– Какого черта ее понесло в Италию?
– Не знаю. Мой информатор, возможно, знает, но считает необходимым соблюдать осторожность в разговорах по телефону. Я принял к сведению, что она
там. На данный момент сохрани эту информацию для себя.
– Сол разнюхает. Он узнает.
– Оставь его. Он не узнает, где она, а если и узнает, неважно. Кто из вас более надежен, Сол или ты?
– Я думаю, Сол. Мне приходится себя постоянно контролировать.
– Да. Что касается мистера Кремера и мистера Шталя, мы ничего им не сообщаем. Если они продолжат ее поиски, то смогут найти еще что нибудь. – Он
вздохнул, отодвинулся назад и закрыл глаза, по видимому, для того, чтобы составить программу помощи.
Итак, первый звонок от Телезио не приостановил оперативные действия и лишь смог повлиять на стратегию. Все изменилось после второго звонка. Он
раздался в половине третьего ночи в понедельник. Конечно, в Бари это половина девятого утра, но я был не в состоянии осуществить этот подсчет,
когда вдруг проснулся и осознал, что это не сон и телефон действительно звонит. Я скатился с постели и схватил трубку. Когда услышал, что звонят
из Бари, Италия, мистеру Ниро Вулфу, я попросил телефонистку подождать, зажег свет и отключил сигнализацию, которая начинала трезвонить, если
ночью кто то попытается приблизиться меньше чем на десять футов к двери комнаты Вулфа, затем спустился на этаж и постучал. Услышав его голос, я
открыл дверь, вошел и включил свет. Он выглядел очень величественно, лежа под электрическим одеялом и щурясь на меня.
– Ну, – спросил он.
– Звонок из Италии. Соберитесь с мыслями.
Он не допускает возможности, что ему придется говорить по телефону, будучи в постели, поэтому единственный аппарат в его комнате стоит на
столике у окна. Я подошел и включил его. Он откинул одеяло, сделал корпусом ряд движений, встал, передвинулся босиком к столу и взял трубку.
Я подошел и включил его. Он откинул одеяло, сделал корпусом ряд движений, встал, передвинулся босиком к столу и взял трубку.
Даже в этих обстоятельствах я был поражен размером его пижамы. Я стоял и слушал тарабарщину, в которой ничего не понимал, но это длилось
недолго. Ему даже не пришлось раскошеливаться, потому что и трех минут не прошло, как он положил трубку, посмотрел на меня с неприязнью,
прошлепал к постели, опустился на край и произнес несколько слов, которые я не смог бы воспроизвести.
– Это был синьор Телезио. Он так осторожен, что понять его нельзя. Он сказал, что у него для меня новости, это ясно, но он настаивал зашифровать
их. Вот его слова: «Человек, которого вы ищете, находится в окрестностях горы». Он не стал ничего объяснять, а давить на него было бы
неосторожно.
Я сказал:
– Никогда не видел, чтобы вы так долго и с таким трудом разыскивали человека, как убийцу Марко. Он знает об этом?
– Да.
– Тогда весь вопрос в том, какая это гора.
– Можно смело предположить, что это Лофхен – Черная гора, по имени которой получила название Черногория.
– Этот Телезио заслуживает доверия?
– Да.
– Тогда нет проблем. Убийца Марко находится в Черногории. Спасибо.
Вулф положил ноги на кровать, засунул их под одеяло и вытянулся, если так можно сказать о человеке с такими габаритами. Он натянул одеяло в
желтом пододеяльнике до подбородка, повернулся на бок и, приказав мне выключить свет, закрыл глаза.
Похоже, что он заснул, пока я поднимался наверх.
Эти четыре дня были самыми худшими за все последнее время. Хоть я и знал, что Вулф упрям, как стадо онагров, но в этот раз он побил все рекорды.
Он чертовски хорошо знал, что объект ускользнул от него, что он полностью побежден и единственно разумным было бы передать дело Кремеру и Шталю
с тайной надеждой, что оно заинтересует ЦРУ, и если вдруг у них объявится в тех краях турист, любующийся пейзажем, они сочтут возможным дать ему
соответствующее задание. Более того, существовало, по крайней мере, два особо важных лица в Вашингтоне, причем один из них в Госдепартаменте, к
которым Вулф мог обратиться с просьбой. Но нет. Не для этого упрямца. Когда – кажется, это было в среду вечером – я представил ему соображения,
перечисленные выше, он их все отверг по следующим причинам. Во первых, Кремер и Шталь решат, что он все выдумал, если он не назовет своего
осведомителя из Бари, а этого он не может сделать. Во вторых, они непременно схватят миссис Бриттон, если она вернется в Нью Йорк и предъявят ей
такое обвинение, что она полностью в нем увязнет. И в третьих, ни полиция Нью Йорка, ни ФБР не могут добраться до Югославии, а ЦРУ
заинтересуется делом только в том случае, если это будет связано с их планами и проектами, что чрезвычайно нежелательно.
Между тем – и это производило жалкое впечатление – он продолжал платить Солу, Фреду и Орри, регулярно давал им инструкции и читал их отчеты, а я
должен был участвовать в этом цирке. Не думаю, чтобы Фред и Орри догадывались, что их водят за нос, но Сол сообразил, и Вулф понял это. В
четверг утром Вулф сказал, что Солу не обязательно докладывать непосредственно ему, а отчет могу взять я и передать ему.
– Нет, сэр, – твердо сказал я. – Я сначала уволюсь. Я согласен выполнять свою роль в этом проклятом фарсе, если вы настаиваете, но я не
собираюсь убеждать Сола Пензера в том, что я слабоумный. Он и так знает.
Не знаю, сколько бы это могло продолжаться. Рано или поздно Вулфу пришлось бы прервать эту деятельность, и я предпочитаю думать, что это
случилось бы рано.