Не
думайте, что нет. А вам придется начинать сначала сказку про то, как вы в половине четвертого забрели в коридор по ошибке и искали выход. А
теперь понизьте голос и следите за своим лицом.
Ее пальцы под пальто судорожно сжались:
– Чего вам от меня надо?
– Я хочу узнать вас получше. Через минуту я должен уехать, чтобы отвезти домой моего хозяина, но скоро вернусь для маленького разговора с
инспектором. Затем я отправлюсь в кино на Большом центральном проспекте, а вы будете ждать меня там в последнем ряду. Идет?
– Да.
– Без обмана?
– Да.
– Это лучше для вас. Если придете, то я соглашусь, что вы никогда не видели меня раньше. Когда выйдете отсюда, за вами могут следить.
Постарайтесь не спугнуть их. Мы примем меры, когда будем выходить из кино. Все понятно?
– Да.
– Годится. Положитесь на меня, и вы будете прикалывать к платью черные орхидеи.
Я направился было обратно к Перли, чтобы рассеять подозрения, если они у него возникли, но тут отворилась дверь, вплыл Вульф, и Кремер объявил с
порога:
– Перли! Гудвин отвезет мистера Вульфа домой и вернется через полчаса.
– Пошли, Арчи! – скомандовал Вульф.
Мы подождали в дверях, пока не появился Льюис Хьюитт с орхидеями в вытянутых руках. Передача их обошлась без особых церемоний, и мы ушли.
Глава 5
Мы добрались до места, где я припарковал наш «седан». Вульф водворился на заднее сиденье – это, между прочим, довольно серьезная операция, – и я
установил ящик с горшками у него в ногах. Через десять минут мы остановились у нашего серого особняка на Тридцать пятой улице, вблизи реки.
Вздох, который испустил Вульф, когда поместил свои габариты в изготовленное по специальному заказу кресло, мог бы составить рекорд по глубине и
продолжительности.
– Тебе лучше сейчас же вернуться, – сказал он. – Мне очень жаль, но я дал обещание мистеру Кремеру. Теодор позаботится о растениях. Если
сможешь, приезжай к обеду. У нас будут фаршированные колбаски. – Он просто источал мед.
– Я не давал Кремеру никакого обещания, – возразил я.
– Ну! – Он ткнул в мою сторону пальцем. – Арчи! Пожалуйста, без выкрутасов.
– Посмотрим. Мне нужно освежиться.
Я спустился в кухню и умял две пачки крекеров с молоком, болтая с Фрицем и вдыхая запах колбасок, которые тот начинял фаршем. Есть крекеры и
нюхать Фрицевы колбаски – все равно что обнимать за талию провинциальную девчонку, глядя, как на экране нагнетает страсти кинозвезда. Я попросил
Фрица оставить мне немножко, если задержусь, и уехал.
Когда я входил в контору выставки, было семь пятнадцать. Пришло еще человек десять, в основном мне не знакомых. В. Дж. Дилл и Льюис Хьюитт
сидели на прежних местах. Апдерграфа и Энн не было видно. Исчезла и девица, которой я назначил свидание. Тут как раз из внутренней комнаты вышел
Пит Аранго, и Перли сделал мне знак заходить. Кремер сидел там в обществе Мерфи и еще какого то незнакомого сыщика. Мерфи стенографировал. Его
потухшая сигара была изжевана до половины, и вид у него был отнюдь не праздничный.
– Ну а теперь, – сказал я, усаживаясь, с широкой улыбкой, – чем могу вам помочь?
– Идите служить в цирк, – предложил мне Кремер. – О господи, вы станете паясничать и на собственных похоронах. Какого черта вы рыскали здесь
целую неделю?
Получив полную порцию «что?» «почему?» и «когда?», я дал Мерфи возможность заполнить моими ответами четыре страницы блокнота.
Я мечтал об одном:
поскорее освободиться и бежать на свидание, но мы все топтались вокруг да около. Вдруг отворилась дверь, и на пороге появился низенький сыщик с
приплюснутым носом.
Кремер заорал на него:
– Какого черта ты вернулся?!
Рот недомерка открылся и захлопнулся. Ему явно не хотелось выкладывать то, из за чего он явился. Со второй попытки, однако, ему это удалось.
– Я потерял ее.
Кремер, казалось, утратил дар речи.
– Я тут не виноват, – начал недомерок. – Клянусь, что это так, инспектор. Проклятое метро. Остановился радиальный поезд, она отошла, как будто
ждет экспресса, а в последнюю минуту как вскочит в вагон…
– Ладно, – сказал Кремер, – придержи язык. Меня интересует вот что: ее имя и адрес.
Мерфи полистал блокнот:
– Руби Лоусон. Сэлливан стрит, 114.
Сыщик недомерок вынул свою записную книжку и сделал пометки.
– Не думаю, что она это нарочно, – сказал он. – По моему, она просто передумала в последнюю минуту.
– Ты думаешь? Ты сказал, что ты – думаешь?
– Да, инспектор, я…
– Убирайся! Возьми себе напарником Дорси, отправляйтесь по этому адресу и разыщите ее. Задерживать не надо. Просто следите. И, ради бога, не
думайте. Сама мысль, что вы думаете, мне отвратительна.
Мыслитель убрался. Мне, понятно, тоже не терпелось уйти, а потому я уселся поудобнее, положил ногу на ногу и начал:
– Знаете, когда я слежу за кем то и он спускается в метро, я обычно…
– Можете идти, – отрезал Кремер. – Ступайте. Если вы, избави боже, понадобитесь, я знаю, где вас искать.
– Но я думал…
– Сказано, идите!
Я лениво поднялся, неторопливо двинулся к выходу и, проходя через другую комнату, по дружески перекинулся парой слов с Перли. Но, оказавшись на
лестнице, прибавил шагу. Было сто против одного, что она меня надует, но я все равно помчался к кинотеатру, опустил монету и вошел. В последнем
ряду ее не было, и я не стал тратить время, осматривая другие ряды. Раз она назвала Кремеру вымышленные адрес и имя, да еще так ловко, что оно
совпадало с монограммой «РЛ» у нее на сумке, можно было предположить, что она не станет дожидаться, пока трава вырастет у нее под ногами. В
коридоре под лампой я быстро проглядел свою записную книжку, взвесил возможности метро, но, так и не сумев пересилить отвращение к нему,
помчался к Сорок шестой улице, где оставил машину.
Недоверие к метро чуть не сыграло со мной злую шутку, потому что центр в этот час совершенно забит. Но ближе к окраинам я мог ехать в свое
удовольствие.
Фасад дома номер 326 по Морроу стрит в южном конце Гринич Виллидж не красили, судя по всему, уже много лет. Над входом в подъезд висели две
лампы в черной металлической оправе. Горела только одна. Я остановил машину напротив и взбежал по ступенькам. В вестибюле – привычная шеренга
почтовых ящиков и звонков. Под одним висела карточка с надписью: «Лэшер». Все сошлось. Но вот что было занятно: на той же карточке, повыше
«Лэшер», была напечатана еще одна фамилия – Гулд. Я, наклонившись, разглядывал ее, как вдруг отворилась внутренняя дверь. На пороге стояла она.
Стало ясно, что моя неприязнь к метро действительно могла меня крупно подвести. В руках у девицы была дорожная сумка. Чемодан, чтобы не мешал
открывать дверь, она поставила на пол.
– Разрешите мне, – сказал я, потянувшись к чемодану, – на вид он тяжелый.
Она бросила на меня взгляд, полный ненависти, пнула чемодан ногой и, усевшись на него, разревелась.