— Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? — спросила Делла.
— Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.
— Почему?
— Во‑первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во‑вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.
— А нечто подобное случалось в вашей практике? — спросила Делла Стрит.
— Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.
— А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? — спросил Дрейк.
Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:
— Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи Господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.
Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.
Вдруг он отодвинул тарелку и встал из‑за стола.
— Я пойду на это!
— Пойдешь на что?
— Разрешу Максин дать показания.
Делла Стрит попыталась что‑то говорить, но потом остановилась.
— Для меня это может оказаться чем‑то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда не вытащить, а она мне позарез нужна. И надо поторапливаться, пока с ней ничего не случилось.
— А что с ней может случиться‑то? — спросил Дрейк.
— Да что угодно — исчезнет, украдут или просто уничтожат. И этот парень, Горинг Гилберт, тоже может испариться. И кто, черт возьми, забеспокоится, если одним длинноволосым художником станет меньше? Давай, Пол! Поешь в другой раз. А сейчас быстро сделай повестки Олни, его жене, Хауэлу, Рэнкину и охране в яхт‑клубе.
— А этим‑то зачем?
— Хочу знать, когда делали копию.
— И ты сможешь все это выстроить в убедительную версию?
— Пока не знаю, но буду изо всех сил стараться. Одно точно — с картины нельзя спускать глаз. Я постараюсь зарегистрировать ее как экспонат в суде.
— Копию Фети? — спросила Делла. Мейсон кивнул:
— Пойдем, Пол.
— Пожалуйста, без «вероятно», — прервал его Мейсон, — нас интересуют только факты.
Выводы мы сделаем сами.
— Хорошо. У меня здесь есть схема автовокзала с изображением телефонных будок, камер хранения, билетных касс, комнат отдыха и зала ожидания. А также входные и выходные двери. А теперь укажите, пожалуйста, точку на этом плане, где вы увидели обвиняемую. Сначала я прошу вас внимательно посмотреть на схему и сказать, все ли на ней верно отражено.
— Да, сэр, все точно.
— Хорошо. А теперь укажите, в какой точке находилась обвиняемая тринадцатого вечером.
Свидетельница указала карандашом место на схеме.
— Приблизительно в этой точке?
— Да.
— И как долго вы ее здесь видели?
— Она была или здесь, вот в этой точке, или рядом по крайней мере минут пятнадцать. В этом я уверена.
— Что потом произошло?
— Потом она вошла в телефонную будку.
— Я обратил внимание, что автоматические камеры хранения находятся как раз рядом с телефонными будками.
— Да, они как раз за будками.
— А теперь я хочу спросить, знаете ли вы, где находится ячейка под номером 23В.
— Да, сэр.
— Где?
— Третья сверху на этой схеме.
— Вам знаком человек по имени Фултон, Франклин Фултон?
— Да, сэр.
— Вы видели его четырнадцатого или пятнадцатого?
— Мы встречались пятнадцатого.
— Где и при каких обстоятельствах?
— Я проверяла автоматические камеры на автовокзале. Когда какую‑то из ячеек не открывают в течение двадцати четырех часов, мы проверяем ее и в соответствии с инструкцией переносим содержимое в специальную комнату, после чего ячейкой можно опять пользоваться.
— Объясните подробнее, как это делается.
— Как только монета опускается в приемное устройство ячейки, на табло, находящемся вверху дверцы, появляется регистрационный номер. Каждый вечер в одно и то же время я все их переписываю, затем сравниваю с предыдущими номерами, которые были записаны двадцать четыре часа назад.
— Итак, пятнадцатого вы обнаружили, что регистрационный номер одной из ячеек не изменился?
— Да, сэр.
— Каков порядковый номер этой ячейки?
— Тот, который вы упомянули, 23В.
— И когда вы открыли ячейку, то что там обнаружили?
— Оружие.
— С вами кто‑то был там?
— Сначала никого. Потом я вызвала полицию, и пришел Франклин Фултон. По‑моему, он сержант.
— Он член «Метрополитен‑полис»?
— По‑моему, да.
— Сделали ли вы по его предложению какие‑либо отметки на оружии, чтобы в дальнейшем суметь опознать его?
— Да, мы оба поставили на нем опознавательные знаки.
— Сейчас я предъявлю вам револьвер двадцать второго калибра марки «сантинель», который был передан нам в качестве вещественного доказательства. Внимательно осмотрите его и скажите, видели ли вы его раньше.
Свидетельница взяла револьвер, повертела его в руках и сказала:
— Да, это то самое оружие, которое мы обнаружили в ячейке камеры хранения.
— И именно около этой ячейки вы видели обвиняемую тринадцатого вечером?
— Да, сэр.
— Перекрестный допрос, — объявил Декстер.
— Вы видели, как обвиняемая открывала ячейку? — начал свои вопросы Мейсон.
— Нет.
— Полиция снимала отпечатки пальцев с ячейки?
— Да.
— Вам что‑нибудь известно о них?
— Только то, что обнаружено несколько отпечатков, которые они не могут идентифицировать.