— Нет, следователем я никогда не был, всегда был адвокатом, — ответил я, прекрасно понимая смысл вопроса Романа. — Это твое право — выбирать адвоката. Я тут нахожусь бесплатно, по 49-й статье Уголовно-процессуального кодекса. Если ты не захочешь работать со мной, я могу уйти сейчас же. Так что определяйся…
Парень смотрел на меня, о чем-то думая. Видимо, он решал для себя, дать мне отвод или согласиться на мою кандидатуру. Поэтому я решил продолжить свою линию.
— А то Кузьмичев сказал мне, что тут работы на полчаса, что ты хочешь сделать признание и что моя роль тут — роль статиста: сижу, слушаю и документы подписываю… Или тебе нужна серьезная защита?
— Нет, все верно. Это мои проблемы, я попал. Просто другого выхода у меня нет…
— А что они тебе инкриминируют?
— Пока только хранение и перевозку оружия.
— Что значит пока?
— Ну, они обещали, что если я им буду давать показания, то этой статьей все и закончится.
— То есть возможен переход и на другие статьи? — поинтересовался я.
— Да, по полной программе. Можно и бандитизм, можно и подготовку заказного убийства… Да много всего может быть.
— Но, — набрался смелости я, — если судить по предыдущей работе, этому следователю можно верить. Я пару дел с ним вел, и он свое слово всегда держал. Правда, я не знаю, как в отношении тебя будет, и не могу быть гарантом…
— А что за люди у вас были? — спросил Роман.
— Такие же, как ты, — со «стволами», с париками и тоже из различных «бригад».
— А из каких, можно узнать?
Я улыбнулся.
— А сам-то ты откуда? Почему я должен тебе отвечать? В нашем мире есть закон — меньше говоришь, лучше спишь… Так мы с тобой работаем или нет? — повторил я.
— Да, работаем, — сказал Роман, — можно звать следователя. Только вот что… Я хочу после допроса поговорить с вами наедине. Это возможно?
— Конечно. Ты имеешь право работать с адвокатом неограниченное количество времени и неограниченное количество раз. Это гарантировано тебе законом.
— Все, зовите следака, — повторил парень.
Я подошел к двери, приоткрыл ее и позвал Кузьмичева.
Через несколько минут допрос начался. Он был не очень интересным. Суть его заключалась в том, что Роман Бахмутов — так звали парня — нашел черный полиэтиленовый пакет, в котором находился пистолет «ТТ» китайского производства, глушитель к нему, парик, радиостанция и мобильный телефон. Все эти вещи он собирался сдать в милицию. Но поскольку, передвигаясь на своей машине, он неожиданно был остановлен милицейским патрулем, то, соответственно, добровольная сдача найденного не состоялась. Состоялся досмотр милицией и задержание.
Дав такие показания, Роман взял сигарету, закурил и вопросительно посмотрел на меня. Я подал ему знак, что нам с ним необходимо переговорить, что ему нельзя давать такие показания. Затем я повернулся к Кузьмичеву и спросил:
— Я могу поговорить со своим клиентом наедине?
— Мне выйти? — проговорил следователь.
— Нет, это не обязательно. Я могу и на ухо ему прошептать, — улыбнулся я. Кузьмичев, соглашаясь, кивнул. Я быстро встал со стула, подошел к Роману и стал шептать ему на ухо:
— Парень, что ты делаешь?! Ты себе серьезную статью шьешь, ты это понимаешь? Нужно было по-другому показания давать. Дал бы показания, что добровольно выдал оружие, и тут же вышел бы на свободу.
— Нет, мне на свободу никак нельзя, — Роман отрицательно мотнул головой.
От неожиданности я на мгновение потерял дар речи. Я впервые видел человека, который отказывался выйти на свободу.
— Ты что? Может, у тебя температура? — спросил я и потрогал рукой лоб Романа. Кузьмичев, вероятно, понял, о чем я говорю.
— Вы, по-моему, не до конца понимаете сложившуюся ситуацию, — обратился он ко мне.
— Мы прекрасно знаем, — конечно, это не для протокола, — что все, что сейчас записано, все, что он говорит, — это сплошная лажа. Но Роман согласился со мной поработать. У него очень сложное положение. Он приговорен в своей «бригаде».
— Как приговорен? — переспросил я.
— Да, приговорен к смерти. И на свободу ему сейчас выходить нельзя. Поэтому для него статья по оружию — палочка-выручалочка. Ну, получит он свои три года, а может, и условно будет, пока посидит под следствием, потом выйдет и жизнь свою сохранит. А если сейчас его выпустить…
— Погодите, а вы-то тут при чем? — удивленно спросил я. — Какой ваш интерес?
— Интерес наш оперативный. Я уже говорил с Романом и при вас повторить могу, что все сведения, которые он дает нам добровольно, носят только оперативный характер. В дело они не пойдут. Я это ему гарантирую.
«Черт возьми, — подумал я, — ну и попал я в ситуацию! Получается, что парень своих закладывает, а я вроде статиста… Зачем мне это нужно? Я же адвокат, в конце концов! Но, с другой стороны, когда меня приглашают в дело, со мной не советуются, какой позиции и формы защиты придерживаться клиенту. Он сам ее выбирает. Да, конечно, я могу ему порекомендовать что-то, но последнее слово всегда будет за ним. Он сам определяет свою дальнейшую судьбу».
— Хорошо, — сказал Кузьмичев, — давайте на этом сегодня закончим, — и он протянул Роману протокол, написанный от руки. — Прочтите, распишитесь, что с моих слов записано правильно, мною прочитано, замечаний к прочитанному не имею. А адвокат потом тоже поставит свой автограф на этом листе, — улыбнулся следователь.
Роман быстро прочитал протокол, подписал и протянул листки мне. Я подписал их тоже.
— Вы хотите поговорить? — спросил меня Кузьмичев. — Тогда я не буду вам мешать. Можете разговаривать неограниченное время. Только потом вызовете конвоира, он проводит. Давай, Роман, до завтра, — и следователь протянул руку парню. Тот пожал ее. Кузьмичев вышел из кабинета.
Роман снова закурил и, думая о чем-то, обратился ко мне:
— Ситуация такая, что я действительно попал в передрягу. Пацаны меня приговорили. Точнее, меня подставили. И сейчас мне выйти — все равно что смерть свою искать. Братва меня не простит, хотя ничего неправильного я не сделал. Тут игры «бригадира» и старших. Это они меня подставили. Мне на свободу сейчас никак нельзя, — повторил Роман.
— Я понимаю, — кивнул я. — Тебе решать.
— У меня к вам просьба, — помолчав, сказал Роман. — Я тут записку, маляву написал. Можете передать?
— Почему нет? Могу.
— Первая малява — пацанам, Эдику. Вот его мобильный телефон. Вы позвоните, он сам к вам подъедет, куда скажете. А вторая — для девушки. Вы тоже позвоните ей на мобильный, тоже встретьтесь с ней. Только Эдику меня не выдавайте, вернее скажите, что вы — мой адвокат, что я никаких показаний не даю. И девушке то же самое. И еще вот что. Вы можете — девушка наверняка ответ мне напишет — еще раз прийти?
— Пожалуйста, могу прийти еще раз.
— А когда?
— Это уже зависит от девушки, когда я с ней встречусь, — улыбнулся я.
— Она встретится с вами сразу, — убежденно проговорил Роман.
— В таком случае приду через пару дней, а может, и завтра. Как получится.
— Отлично! — улыбнулся Роман.
Я видел, что у него изменилось настроение, в глазах появилась надежда.
«Странно, — подумал я, — как, оказывается, много зависит от записки и от разговора, а не от дальнейшего хода следствия, не от приговора суда…» Впрочем, для меня это не в новинку. Я видел немало таких клиентов за время своей практики.
Через некоторое время я покинул стены следственного изолятора. Подойдя к своей машине, я быстро достал из кармана две трубочки, туго скатанные из бумаги и аккуратно упакованные в белый полиэтилен.