– Да, это, как говорится, свежо предание, но верится с трудом, – согласился Таран. – В заключение даю тебе информацию к размышлению. Час назад Людмиле Сергеевне Васютиной звонил из Новосибирска Иван Ильич Турунтаев и интересовался, какие проблемы возникли у Юрия Семеновича с купленной машиной.
Бирюков нахмурился:
– Что Людмила Сергеевна ему рассказала?
– Правду. Мол, Юрий Семенович с сыном до Кузнецка не доехали. Тела их недавно обнаружены возле трассы в лесопосадке у села Раздольного. Машина пропала. Следствие ведет районная прокуратура. Турунтаев страшно удивился. Выразил сердечное соболезнование и пообещал всяческую помощь в розыске убийц.
– Как бы этот, с позволения сказать, «помощник» еще круче не завернул нам детективный сюжет.
– Такой трюк возможен. Будьте начеку.
– Спасибо, Анатолий Викторович, за предупреждение. Странно, куда подевался Беломорцев… У вас на въезде в город пост ГИБДД постоянно работает?
– Постоянно. Машине, находящейся в розыске, там не проскочить.
– А за деньги?…
– Вопрос на засыпку. Рынок есть рынок. Тут сам Господь не ведает, чья рука чью руку моет. Только мне думается, что Альберт Кириллович, как и Васютины, в Кузнецк не приехал. Будем искать его или в лесопосадках, или на проселочных дорогах.
На этом разговор с полковником Тараном закончился. Положив телефонную трубку, Бирюков обратился к молчавшим Лимакину и Голубеву:
– Слышали?…
Лимакин молча кивнул, а Голубев сразу заговорил:
– Какая-то чертовщина получается. Стоило объявить машину Васютина в розыск, тотчас Беломорцев с поддельными документами в ГИБДД нарисовался. Сегодня вдруг Турунтаев из Таиланда прилетел. Найти бандитов обещает. Ох, Игнатьич, интуиция мне подсказывает, вот-вот на нас обрушится новое несчастье.
Бирюков встретился с ним взглядом:
– На этот счет, Слава, есть старый афоризм: «Ожидание несчастья – худшее несчастье, чем само несчастье». Не надо паниковать.
– Я вообще-то не паникер, но стремительное появление Турунтаева и его неожиданное внимание к судьбе Васютиных меня встревожило не на шутку. Не рвануть ли мне прямо сейчас в Новосибирск, чтобы пообщаться с Иваном? Авось удастся раскусить его задумку.
– Человек не орех: сразу не раскусишь. Тем более, если он умный. Не пори горячку. Посмотрим, как дальше проявит себя Турунтаев.
– Пока мы смотрим, он в Москву улизнет. Через своего шефа-депутата обзаведется документом неприкосновенности. Что тогда станем делать?
Молчавший до этого Лимакин усмехнулся:
– Тогда в столицу полечу я, чтобы покусать неприкосновенную персону.
Голубев живо повернулся к следователю:
– Не усмехайся, Петр. Я серьезно обеспокоен.
– А я, по-твоему, нет?
– По-моему, тебе по этому делу придется написать многотомное криминальное сочинение. Но оперативный розыск – на моей совести. И достается он соленым потом.
– Нам всем предстоит изрядно попотеть, пока до истины доберемся, – сказал Бирюков.
Глава Х
В конце рабочего дня к Голубеву в кабинет вошел знакомый радиотехник Федя Полозков и поставил перед Славой на стол небольшой транзисторный приемник «Алмаз». Приемник был давний-предавний. Ловил он всего две станции: «Маяк» и «Радио России», но, чтобы быть в курсе новостей, Славе было этого вполне достаточно. Много лет «Алмаз» работал безупречно, а на прошлой неделе замолчал.
– Отремонтировал? – с некоторым удивлением спросил Слава Полозкова. – Что там у него внутри свихнулось?
– Проводок отпаялся, – усаживаясь на стул возле стола, ответил Полозков. – Еще сто лет проработает.
– Ему уже под сорок. От отца мне достался. Как живешь, Федя?
– Хорошо живу. На жизнь зарабатываю.
– Счастливый человек. Сколько я тебе задолжал?
– За что?
– За ремонт «Алмаза».
– Не придумывай. Со знакомых денег не беру.
– Гляди, чтобы потом не попрекал.
– Не буду. Расскажи, что случилось с Алькой Беломорцевым?
Голубев уставился на Полозкова:
– Хорошо его знаешь?
– Больше десяти лет дружбу водим.
– Где познакомились?
– Служили в десантных войсках. Наши койки в казарме рядом стояли. После службы учились вместе в Новосибирском техникуме связи.
– Беломорцев, как и ты, радиотехник?
– Такой же диплом имеет. Только у меня синие корочки, а у Альки – красные.
– С отличием техникум закончил?
– Лучше всех из нашей группы учился.
– Что он за человек?
– Простецкий. Я с армейской поры его Алькой зову. И теперь, когда нам за тридцать перевалило, Альберт на такое обращение к нему не обижается. Во время учебы жили коммуной в одной общежитской комнате. Стипендии, как водится, не хватало. Выручали родительские харчи. Я из райцентра привозил, в основном, картошку да овощи. А Беломорцеву родители часто присылали с Сахалина деликатесы: красную рыбу, икру, консервы крабов и лосося. Алька щедро всех угощал.
– Федя, ну почему ты раньше ко мне не пришел?
– Повода не было. «Алмаз» только сегодня поправил. Попутно зашел на Степную к Беломорцеву, чтобы пригласить его поудить карасей, а дверь дома опечатана. Соседи говорят о крупной краже и, дескать, сам Беломорцев третьи сутки на Степной не появляется. Хотел у тебя узнать, что случилось, а ты вдруг стал меня допрашивать.
– Это не допрос – дружеская беседа. Представляешь, Федя, о случившемся с Беломорцевым я почти ничего не знаю. Есть предположение, что позавчера Альберт Кириллович по поддельным документам пытался поставить на учет в ГИБДД, мягко говоря, чужие «Жигули».
– Откуда у него чужая машина? – удивился Полозков.
Голубев развел руками:
– Дальше – больше. Когда трюк с регистрацией не прошел, Беломорцев скрылся из райцентра в неизвестном направлении. И в первую же ночь после его исчезновения кто-то зачистил домик на Степной. Увезли буквально все, до мелочей. А, говорят, мебели и аппаратуры всякой у Беломорцева было на сто тысяч рублей.
– Пожалуй, побольше.
– Насчет сомнительных друзей Беломорцев как?
Полозков усмехнулся:
– В сомнительных связях замечен не был.
– А насчет выпивки?
– Как всякий нормальный мужик. Можно даже сказать, что почти непьющий.
– Сколько он в охранной службе получает?
– Около десяти тысяч в месяц. Основной доход у него от игральных компьютеров. «Шпильхауз» в райцентре знаешь?
– Вывеску видел, но никогда туда не заходил.
– Так вот, пятьдесят процентов акций в этой «Игральной хазе» Алькины.
– А другие пятьдесят чьи?
– Оскара Эрнстовича Ремера.
– Это кто такой?
– Тридцатипятилетний потомок приволжских немцев, сосланных в Сибирь. Имеет высшее экономическое образование. Отличный организатор. Интеллигентен и по-немецки педантичен.
– Словом, беспорочен, как святая дева Мария?
Полозков улыбнулся:
– Один порок есть. Женщин безумно любит.
– А женщины его?
– Сдаются без боя. Мужик обворожительный и страстный.
– Беломорцев в женском вопросе не чета компаньону по бизнесу?
– Полная противоположность. В отличие от Ремера, который любит без разбора, Алька с замужними дамами вообще не связывается.
– Почему он не женится?
– Первый брак у него был неудачный. Теперь осторожничает.
– Любовницами обходится?
– Не сказал бы… Хотя нынешнюю зиму возле него грелась зажигательная блондинка Клава Шиферова.
– Шиферова?… – насторожился Голубев. – Это она когда-то работала в кафе «Русалочка»?
Полозков утвердительно наклонил голову:
– После «Русалочки» Клава устраивалась в деревне Веселая Грива в сельский магазин.