– Только газовое, – ответил Вова.
– Один мой ствол против троих – маловато. Видимо, придется вызывать ментов, – заметил я.
Я связался с РУОПом, представился и попросил соединить меня с майором Пряхиным. Через две минуты в трубке раздался голос:
– Пряхин слушает.
Я еще раз представился и вкратце объяснил суть происшедшего. Майор оказался понятливым и сказал:
– Сейчас выезжаем.
Мы с Владимиром покинули автомобиль и поднялись на шестой этаж, оставив прибывших парней внизу. После чего тихо спустились на пятый этаж и стали тихо прислушиваться к тому, что происходило за закрытой дверью двадцать восьмой квартиры. Из-за железной двери не доносилось ни звука. Мы снова поднялись на лестничную клетку между пятым и шестым этажами и стали ждать прибытия милиции. Едва мы успели это сделать, как дверь, за которой мы вели наблюдение, щелкнув, открылась и из нее тихо выскользнул невысокого роста мужчина в кепке и черной кожанке. Затворив за собой дверь, он вызвал лифт. Мы затаили дыхание и почти не шевелились. После того, как мужчина исчез в лифте, я тут же связался по рации с Сашей и Мишей, дав им задание задержать незнакомца и предупредив, что он может быть вооружен. После этого мы как можно тише побежали вниз, но события произошли без нас. Спустившись на первый этаж, мы увидели лишь завершение проделанной работы.
Парня в кепке с размаха швырнули к стене, после чего он мягко осел и затих. После этого его тут же деловито стали обыскивать, вынув из одного кармана финку, а из другого – нож.
– Вы его не очень... того? – спросил я.
– Нет, – флегматично ответил Саша. – Сейчас мы его по мордасам пощечинами отходим, и он отживеет. Еще лучше будет...
– Ну-ну, – неуверенно сказал я, всматриваясь в бездыханное тело.
Через несколько минут в подъезд вошли двое парней – один в плаще, другой в кожаной куртке. Увидев нас, они сразу же выхватили оружие и скомандовали:
– Руки на гору! Всем к стене!
– Не загоняйтесь, орлы, – как можно более спокойным тоном сказал я. – Моя фамилия Мареев. Это я вам позвонил. С вами должен быть майор Пряхин.
– Все ясно, – сказал человек в плаще. – Соединись с Михалычем, пусть подъезжает.
– Где квартира? – спросил он.
– Пятый этаж, двадцать восьмая. Саша, проводи парней.
Через минуту к дому подъехала белая «Волга», из которой вылезла совершенно пьяная компания мужчин, среди которых я узнал майора Пряхина. Разгульно размахивая руками и шумно неся всякую хрень, они в обнимку вошли в подъезд. Как и следовало ожидать, в подъезде они тут же протрезвели и деловито стали выяснять диспозицию. Уяснив ситуацию, Пряхин принялся за начавшего подавать признаки жизни бандита. Как только он стал адекватно воспринимать окружающее, майор тут же объяснил ему, нежно положив лапищи на горло:
– Все перекрыто. Сопротивление бессмысленно. Но если ты, падла, не поможешь нам без геморроя войти в квартиру, я застрелю тебя прямо на месте за попытку к бегству. Понял?
По общему виду, парень вроде бы понял. Его подняли на лифте на пятый этаж. Тем временем в подъезд просочилось еще пятеро человек из РУОПа. Задержанный парень условным звонком позвонил в квартиру. Ему долго не открывали, но все же спустя некоторое время замок щелкнул и дверь приоткрылась. Этого было достаточно для того, чтобы руоповцы сшибли дверь с цепочки и с громкими выкриками ворвались внутрь. Вся операция заняла не больше пяти-шести секунд. Когда я проник в квартиру вместе с майором Пряхиным, то картина, представшая моему взору, была не для слабонервных.
В коридоре, постанывая, лежал один из бандитов. В комнате лежа стонали еще двое, одному из них, кажется, прострелили грудь и не особо спешили прийти на помощь. Потом мне сказали, что в руках у него был нож, которым он пытался оказать сопротивление. В углу комнаты, пристегнутая одной рукой к батарее, другой рукой – к ножке дивана, сидела совершенно голая, вся в крови Ольга Трушкина. Кровь стекала из многочисленных разрезов на теле. Рот ее был заклеен липкой лентой, глаза ничего не выражали. Двое руоповцев, не церемонясь, сорвали с раненого бандита штаны и, пошарив по карманам, нашли там ключи от наручников. После чего Ольга была освобождена от уз, и руоповцы бережно, стараясь не дотрагиваться до ран, прикрыли ее покрывалом с дивана. Через несколько минут прибыла «скорая помощь» и увезла пострадавшую.
Мы посчитали свою миссию законченной, а решение разных формальностей, связанных с инцидентом, по договоренности с майором Пряхиным оставили на утро.
День выдался насыщенным, и я приехал домой уставшим и разбитым. В связи с этим я решил ограничить свое общение с Приятелем сообщением о проделанной работе и заснул как убитый.
Утром же я проснулся от телефонного звонка. Звонил майор Пряхин, который просил как можно скорее явиться к нему в отдел, поскольку было необходимо оформить необходимые бумаги. К тому же, по его словам, выяснилось кое-что интересное. Перед выездом я зашел к Приятелю и спросил его, что мне делать дальше.
Приятель сказал:
ДЕЛОМ ФИЛИМОНОВА ДАЛЬШЕ БУДЕТ ЗАНИМАТЬСЯ РУОП. НАША МИССИЯ ЗАКОНЧЕНА. НА ПОВЕСТКЕ ДНЯ – ТЕКУЩИЕ ВОПРОСЫ ВЫБОРОВ.
РЕКОМЕНДУЮ ПЕРЕЧИТАТЬ «МЕРТВЫЕ ДУШИ» ГОГОЛЯ Т.5 ИЗДАНИЕ ГОСЛИТИЗДАТ 1953 Г.
«Да, видать, заглючил малый», – подумал я насчет последней фразы. Вступать в дискуссию, однако, мне было некогда и я отправился в РУОП.
Пряхин выдал мне следующую информацию: парень, которого мои охранники в подъезде отключили от реальности, оказался шофером некоего Бурова Сергея Алексеевича, главы «Тарводхозканалснабсбыта». Этот самый Буров имел в городе большое влияние и одновременно сомнительную репутацию. И хотя шофер и другие бандиты уверяли, что последний не имеет к ним никакого отношения и «работали» они на свой страх и риск по заказу некоего неизвестного им физического лица, действовавшего через посредника, который им также малоизвестен, были серьезные основания предполагать, что именно Буров является истинным заказчиком. Кроме того, вызванный среди ночи господин Пушков назвал фамилии участвовавших во встрече в бане людей. Среди них прозвучала фамилия Бурова – именно он, по уверениям Пушкова, беседовал с Филимоновым в люксе.
Бандиты долго не признавались в истинных мотивах своих действий, однако позже, выражаясь ментовским термином, «раскололись» и сказали, что искали аудиозапись с компроматом на человека, нанявшего их. На вопрос, как они определили бы, кто он, никаких вразумительных ответов дано не было.
Милиция проверила по картотеке и выяснила, что схваченные ими бандиты подозреваются в других преступлениях, а главарь банды Кокон, раненый руоповцами, давно находится в розыске. Он, несмотря на старания врачей, скончался ночью в госпитале. Жизнь же Ольги Трушкиной, по заверениям врачей, была вне опасности, и через несколько дней она будет в состоянии давать показания.
Пряхин сказал мне, что он уже вызвал для снятия показаний Бурова. Я же высказал майору свое мнение, что без наличия аудиокассеты, которую искали бандиты, будет сложно доказать вину этого уважаемого в городе господина. Пряхин пожал плечами и сказал, что будет искать кассету. Я пожелал ему удачи и отправился в офис Ершевского.
По пути я стал размышлять, что же имел в виду Приятель, рекомендовав мне перечитать «Мертвые души»?
Слухи о наших ночных похождениях уже доплыли до «Корабля Иштар», и я был встречен как национальный герой какой-нибудь маленькой нации, обитающей где-нибудь в южной части Карибского моря. Первым меня поздравил как всегда первым информированный Гайдук и сказал, что факт того, что член команды Ершевского провел расследование и почти самостоятельно задержал группу отъявленных головорезов, убивших кандидата в депутаты Филимонова, несомненно скажется положительно на ходе избирательной кампании нашего кандидата.
– Если это, конечно, должным образом отразится в нашей газете, – сказал я почти в шутку.
Гайдук, однако, воспринял это серьезно и заверил, что Джаванидзе уже вовсю строчит статью с подробностями наших подвигов.
– Откуда он знает подробности? – поинтересовался я.
– Он, может, их и не знает, – вздохнул Гайдук. – Но в журналистском деле это не главное.
Он усмехнулся и пошел по своим делам. Я, прорываясь сквозь желающих поздравить меня, все же отыскал пишущего в дальней комнате что-то про меня Джаванидзе и объяснил ему, что главным образом надо описать факт вызова для дачи показаний в качестве свидетеля господина Б., известного в городе снабженца водоканализационных сетей.
Джаванидзе снисходительно усмехнулся и сказал, что это он давно уже описал и сейчас смакует подробности того задержания, которое провели наши охранники вместе с руоповцами. Я попросил его не переусердствовать и показать мне статью после того, как он закончит работу, дабы я имел возможность устранить искажения. Джаванидзе насупился, но пообещал выполнить мою просьбу.
После этого состоялось общее собрание, на котором мне была выражена общая же благодарность, озвученная устами Ершевского. Я уже почти искренне попросил всех перейти к делу и обсудить текущие проблемы.
Слово взял Джаванидзе, который объяснил собравшимся, что день выборов приближается с неумолимостью парового катка, чем вверг собрание в страшную задумчивость.
– Несмотря на проведенную работу, – продолжил Джаванидзе, – и достигнутые определенные результаты (по социологическим опросам, проведенным по нашему заказу, господин Ершевский занимает первое место, опережая Пальцева и Муханева), все же есть организационные недоработки и просчеты.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Тополянский, как всегда отхлебывая...
– Я хочу сказать, что в ответ на нашу агитацию ведется контрагитация с несовместимыми для честных выборов приемами. В частности, переодевание десантников и распускание с их помощью ложной информации о строительстве общественного туалета в овраге.
– Ты хочешь сказать, – опять спросил Тополянский, – что мы этот сор..., пардон, «дворец гигиены» выстроим, а лавры достанутся Муханеву?
– Этого ни в коем случае нельзя допустить, – с серьезной миной ответил Гайдук. – Кстати, курирование этого вопроса мы поручили нашей достославной службе безопасности. Но в силу занятости на фронте борьбы с бандитизмом у Валерия Борисовича просто не доходят до этого руки. Я выхожу с предложением дать ему в помощники господина Тополянского.
Ершевский осторожно заметил:
– Я думаю, что это временная связка. Все мы были свидетели того, чем кончил прежний глава службы безопасности, который в настоящий момент лечится в клинике для алкоголиков.
– Валера! – крикнул мне через весь стол Тополянский. – Я подарю тебе поллитровую серебряную фляжку.
– Но после окончания задания, – категорически сказал Ершевский.
Тополянский демонстративно отхлебнул и оставил последнюю фразу без комментариев. Обсудив еще ряд более мелких вопросов, связанных с очередным номером газеты «Живи и богатей», мы отправились заниматься своими делами до вечера.
Мы с Тополянским уединились у меня в кабинете. Евгений уселся в моем кресле, положил ноги на мой стол, отхлебнул и спросил:
– Ну, что делать будем?
Я разместился на подоконнике и глядя на улицу, сказал:
– Надо подумать.
– Понял, – тут же отреагировал Тополянский и полез в шкафчик за стаканами.
– Нет, я не в том смысле, – сказал я, видя как коричневая жидкость наливается в мой стакан. Скорее всего, это был коньяк.
– А чо-о? – протянул Тополянский. – Сейчас накатим, потом плюнем на всю эту херню и поедем к девочкам.
– Какое накатим! Какие девочки! Работать надо! – поморщился я.
И тут мне пришла в голову неожиданная мысль. Я на минуту задумался и сказал Тополянскому:
– А впрочем, почему бы и нет? Поехали к девочкам. И прямо сейчас.
Тополянский недоуменно на меня посмотрел, отхлебнул из стакана налитое мне спиртное и, спрятав фляжку в карман, резко поднялся.
Через час мы сидели у Мамочки. Правда, сидел-то я, а Тополянский возлежал с двумя нимфоманочками на диване, не выпуская при этом из руки фляжку. Я излагал Мамочке и Рыжей суть дела.
– Все поняли? – спросил я под конец.
Они молча кивнули.
– Несколько ящиков высококлассного спиртного и помещение мы обеспечим. Кроме того, всех ожидает хорошее вознаграждение. Я правильно говорю? – обратился я к Тополянскому.
Тот на несколько секунд оторвался от девочек и сказал:
– Без проблем! Я уже говорил... Четыре ящика «Смирнова», правда, ростовского. Но для десантников пойдет... Плюс каждой по триста баксов сверху за удачно проведенную операцию.
– Итак, послезавтра в двенадцать часов мы за вами заезжаем, – подвел итог я.
Я поднялся и потащил за собой Тополянского, который канючил и упирался. У Мамочки ему очень понравилось, и к моменту нашего ухода он уже договорился с нимфоманочками о приятном времяпровождении.
К вечеру этого дня я побеседовал с членами штаба и выяснил для себя зону наибольшей агитационной активности муханевской солдатни и приблизительное количество задействованных на эти цели людей. Получалось, что в интересующей нас зоне оврага действуют примерно тридцать человек курсантов. Исходя из этого, количество проституток должно быть никак не меньше десяти. Я позвонил Рыжей и сообщил ей это. Она обещала за два дня решить вопрос с кадрами.
Вечером этого же дня, после очередной встречи Ершевского с избирателями я сообщил Пентиуму о намечаемых мной планах по компрометации агитаторов генерала Муханева. Приятель пощелкал несколько секунд и в принципе одобрил мой план, хотя и посетовал на то, что я мог бы с ним и
ПОСОВЕТОВАТЬСЯ!
И в довершении, чтобы, видимо, уколоть меня, он сказал:
НАДЕЮСЬ, ХАКЕР ПОНИМАЕТ, ЧТО ВСЯ ОПЕРАЦИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ ПРОВЕДЕНА БЕЗ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО УЧАСТИЯ КОГО-ЛИБО ИЗ ШТАБА ЕРШЕВСКОГО ДАБЫ ВПОСЛЕДСТВИИ ЭТО НЕ ОБЕРНУЛОСЬ ПРОТИВ ВАС ЖЕ САМИХ.
– ЗА ДУРАКА МЕНЯ СЧИТАЕШЬ?
– спросил я его.
Пентиум оскорбительно долго шуршал своими мозгами, после чего ответил:
СКОРЕЕ НЕТ, ЧЕМ ДА.
«Ну, и на том спасибо», – подумал я и, несколько расстроившись, пошел спать.
И все же перед сном я решил сделать один звонок. Я набрал московский номер, который мне дал господин Булдаков вместе с материалами по делу об убийстве его племянницы. После нескольких секунд ожидания трубку снял сам хозяин квартиры. Я поздоровался и извинился за поздний звонок. Он сразу прервал мои извинения и попросил перейти к делу. Я почему-то сразу понял, что это не жест надменности, а глубокая заинтересованность человека в получении информации по делу. Я изложил ему вкратце события последних дней, закончив свой рассказ тем, что назвал имена непосредственных убийц Оксаны.
– Я благодарен вам за проделанную работу. Но меня больше интересует, кто за ними стоит, – после некоторой паузы проговорил Булдаков.
Я рассказал ему о подозрениях РУОПа насчет Бурова, но оговорился, что конкретных доказательств нет и что сейчас ищут аудиокассету с записью его разговора с Филимоновым.
– По всей вероятности, – сказал я, – из-за этой кассеты и было совершено несколько убийств, в том числе и Оксаны.
Булдаков спросил меня, возможно ли в случае нахождения этого компромата заказчик преступления понесет наказание по всей строгости. Я ответил, что стопроцентной уверенности нет, но шансы очень высоки. После некоторого молчания он сказал, что ему нужны как раз стопроцентные гарантии. Я сказал, что таких гарантий никто не может дать. Булдаков еще немного помолчал, затем еще раз поблагодарил за проведенное расследование, сказал, что при удобном случае рассчитается со мной и повесил трубку.
Утром во время завтрака я вспомнил о том, что не спросил Приятеля, что он имел в виду, когда советовал мне перечитать «Мертвые души». Но учитывая его вчерашнее оскорбительное поведение, решил все же не связываться с ним сегодня и поехал на работу.
Первым делом я спросил у дежурившего на входе Михаила, где в данный момент находится Тополянский.