— Жека последний раз виделась с Быкадоровым за несколько лет до его смерти. Она не могла быть причастна…
— Но вы же не можете знать всего.
— Я — ее близкая подруга. Самая близкая.
— Есть вещи, которые скрывают даже от самых близких друзей, Катерина Мстиславовна. Можно прожить всю жизнь рядом с убийцей или вором и так и не узнать этого…
— О чем вы говорите, капитан? — я с ужасом посмотрела на него.
— О том, что жизнь — очень терпимая штука. Терпимая ко всему. Такие категории, как “абсолютное добро” или “абсолютное зло”, она отметает напрочь.
— Нет. Жека — честнейший человек. Она бы никогда не воспользовалась…
Если бы я могла рассказать тебе о сцене на даче, капитан, если бы я только могла! Тогда Жека отказалась от, по сути, краденых денег, хотя нуждалась в них гораздо больше, чем мы с Лаврухой. Если бы ты видел ее оскорбленные глаза, ты не позволил бы себе даже тень подозрения, даже тень тени…
— Ну хорошо, хорошо. Успокойтесь. Просто сейчас прорабатываются все возможные версии. Эта показалась нам наиболее вероятной.
— Наиболее вероятной?
— Ну да. Просто потому, что все другие выглядят сомнительно. У нее не было врагов, вы сами это подтвердили. Вы и ваш друг. И еще несколько людей, неплохо ее знавших.
— Может быть… У нее ведь были деньги. Пятьсот долларов. Сумма по нынешним временам приличная… — я выглядела совсем уж глупо со своими немощными предположениями. — Какая-нибудь сволочь…
Марич покачал головой.
— Я не думаю, что это ограбление.
— Но ведь денег при ней не было… А накануне приятель Лавру… Приятель Снегиря отвез ей крупную сумму.
— Да. Они это подтвердили. И ваш приятель, и приятель вашего приятеля. И денег при ней действительно не было. Но все равно, эта версия в расчет не берется.
— Почему?
— Дело в том, Катерина Мстиславовна, что ее убили не на стройке.
— Не на стройке?
— Да. Разве следователь не говорил вам?
Я вспомнила унылую физиономию следователя и его формальный допрос. Впрочем, я не представляла для этого оперативного дедугана никакого интереса: я не была близкой родственницей Жеки и в ночь ее убийства была в Голландии. Это могли подтвердить все визы, все билеты Аэрофлота и весь сводный оркестр российских и голландских таможенников.
— Он не вдавался в подробности. Но я буду благодарна вам, капитан, если вы расскажете мне об обстоятельствах ее смерти.
— Хорошо, — его готовность рассказать содержала в себе двойное дно, я понимала это: информация в обмен на информацию. — Ее привезли на стройку уже после смерти. Смерть наступила около двенадцати ночи.
Интересно, где это Жека шлялась около двенадцати, ведь дома оставались дети…
— Но убита она была совсем в другом месте. Перед смертью труп закатали во что-то. Очевидно, это был ковер. Именно таким образом ее доставили на стройку. На ее плаще сохранились частицы ворса. Это все улики, которыми мы располагаем.
— И никто ничего не видел?
— Глухое место. Освещена только площадка перед вагончиками, там ночует сторож.
— И он ничего не слышал?
— Место, где ее нашли, находится с противоположной стороны. К тому же сторож был мертвецки пьян. Опергруппу вызвали рабочие, пришедшие на смену. К тому времени сторож еще не протрезвел. Понимаете, если бы ее убили из-за денег, пусть даже из-за таких небольших, черт с ним, всякое бывает… Если это была роковая случайность, страшное стечение обстоятельств… Тогда ее труп просто оставили бы на месте преступления. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Смутно.
— Это же просто, Катя, — он впервые назвал меня по имени. — Представьте, что вы случайный грабитель. Вы отнимаете деньги, жертва сопротивляется, и в пылу потасовки вы наносите ей несколько ножевых ударов.
Раз уж дело повернулось совсем не так, как вы предполагали, раз уж у вас не хватило терпения и сил даже вытащить нож из тела, вы просто оставляете это тело и бежите куда глаза глядят. Но закатывать тело в ковер и везти его куда-то, каждую минуту боясь быть остановленным нашими доблестными инспекторами ГИБДД? Пятьсот долларов не стоят того, вы согласны?
— Да, — тихо сказала я. — Пятьсот долларов не стоят того.
— Это мало похоже на простое ограбление… Вы согласны, Катя?
— Да. Я согласна.
Черт возьми, ну конечно же! Что за помутнение на меня нашло, почему я так уцепилась за дурацкую версию с дурацким грабителем и дурацкими пятью сотнями? Почему я так страстно желала, чтобы именно она оказалась правдой? Только потому, что случайный грабитель снимал с меня всякую ответственность. Все остальное замыкалось на нас с Лаврухой и на проклятой картине. Жекины слова “Эта картина принесет нам много бед” молотом отдавались у меня в висках. А теперь еще Марич со своими дурацкими измышлениями о связи Жеки с Быкадоровым…
— Скажите, Катя, в последнее время у нее не было… — Марич сделал деликатную паузу. — Ну, скажем, близкого друга?
— Нет. Я, во всяком случае, ничего не знаю. Правда, мы редко виделись этим летом. Но Жека обязательно сказала бы мне… А почему вы спрашиваете?
— Мы просто определяем круг ее знакомств, вот и все.
— Часть июля и весь август она провела на даче с детьми, капитан. Мы несколько раз выбирались к ней. Нет, я ничего не знаю.
— Ее соседка, Лариса Федоровна, показала, что к ней несколько раз приезжал молодой человек. Или молодые люди…
— Этого не может быть… — Жека и целый выводок молодых людей — это выглядело противоестественно. И потом, она ничего не сказала мне, а свои влюбленности Жека, как правило, долго скрывать не могла. — С чего вы взяли, что их было несколько? Жека очень разборчива в отношениях. Издержки материнского воспитания, знаете…
— Соседка утверждает, что видела несколько разных машин….
— Ну, какие же это машины! Это старый “Москвич” Снегиря, он отвозил Жеку на дачу. В июле… Сейчас Снегирь его продал…
— И обзавелся “Фольксвагеном-Пассатом”. Вы и ваш приятель так неожиданно разбогатели. Я просто диву даюсь.
— Вы же знаете, — мне не хотелось возвращаться к этой, уже давно закрытой теме. — Мы продали картину, которая принадлежала Снегирю. Он получил причитающуюся ему сумму. А я — свои комиссионные. Все налоги уплачены, капитан, я могу предоставить вам справки.
— Еще успеете, — туманно сказал капитан, и мне совсем не понравился его тон. — А что касается машин… Это были иномарки. Дорогие иномарки.
Иномарки.
Я тотчас же вспомнила вечеринку в Лехином особняке. Тогда за Жекой ездил кто-то из телохранителей Титова. Жека должна была договориться с Ларфой о том, чтобы та присмотрела за детьми. Следовательно, Ларфа вполне могла видеть машины телохранителей, только и всего. А все телохранители Титова были восхитительно молодыми и восхитительно крепкозадыми людьми… Я могла сообщить об этом Маричу тотчас же, но впутывать уже мертвую Жеку в историю с мертвым Титовым мне не хотелось. Все равно ничего не исправишь.
Но ему и говорить не пришлось.
— А ведь ваша подруга была на той вечеринке, которую устраивал Титов по случаю покупки картины.
— Да, — нехотя призналась я. — Но не думаю, чтобы это было важно. Жека уехала задолго до конца. Задолго до того, как все это случилось… Ее даже в качестве свидетельницы не вызвали. И потом, Титов умер от инфаркта, так что это не так уж важно, правда?
— Не знаю, — произнес Марич и надолго задумался. Мне даже пришлось несколько раз деликатно кашлянуть, чтобы вывести его из задумчивости.
— Так на чем мы остановились? — встрепенувшись, спросил капитан.
— На показаниях соседки. Ларисы Федоровны.