А об общественных? Вот не выберут его директором, что будем делать?
– Начальство прикажет – выберут. Как Кирилл Семенович велит, так и будет.
– Теперь и Пирию не сладко.
– А кому, сладко? – всплеснула руками Любчик. – Жора совсем осунулся…
«Сладко тебе, – подумал Псурцев, – и будет так, пока Белоштан на орбите будет крутиться. Конечно, денег ему до могилы хватит, а вот мне, Псурцеву, еще годик на Белоштановых харчах побыть не мешало бы. А там можно и на заслуженную пенсию. Дачка под лесом уже есть, смородина и крыжовник растут, машина бегает – не жизнь, а сплошное удовольствие».
– На твоих харчах не осунешься, – возразил Любчику Псурцев. Он попробовал ущипнуть Любчика, женщина ойкнула, но не громко, потому что щелкнул замок и в дверях появился Георгий Васильевич. Пристально посмотрел на Любчика и Псурцева, но не заметил ничего подозрительного – морщинки на лице разгладились, лицо сделалось умиротворенным: так бывает с человеком, который, оказавшись в семейном уюте, сразу забывает о житейских невзгодах.
– Сооруди нам, Любчик, легкую закуску, – приказал. – И поджарь бифштексы. А то время обеденное, сам бог велел… А мы пока с Леонидом Игнатовичем поболтаем.
Он первый прошел в гостиную, достал из бара две бутылки, поставил на столик.
– Я глотну коньячка, – потянулся к бутылке полковник.
Белоштан налил ему, постоял, прижав бутылку к груди, налил себе и опорожнил рюмку.
– Пусть виски хлещут американцы, – сказал. – По мне, так «Белая лошадь» самогоном пахнет. Хотя иногда со льдом – совсем другой вкус…
– Хороший коньяк виноградом пахнет, – Псурцев, довольный, улыбнулся. – И еще немного розой.
Белоштан ногою оттолкнул столик и плюхнулся в кресло.
– Ну, что у тебя? – спросил как бы небрежно, но глаза глядели настороженно.
– Сегодня утром арестовали Филю-прыща.
– Ну и что?
– Но ты ведь не знаешь!.. Типа, какой взял на себя Хмиза.
Черты лица у Белоштана заострились.
– Как ты допустил?!
– Убийства ведет прокуратура. А там следователь оказался толковый: сразу на Филю вышел.
Белоштан подергал себя за кончик носа, что означало крайнюю степень раздражения.
– А ты!.. – закричал. – Кто начальник милиции – я или ты? Зажрались, в кабинетах засиделись, простого дела организовать не в состоянии.
– Я же объясняю: убийство ведет прокуратура…
– Ты что, Гусаку позвонить не можешь?
– А что я ему скажу? Что Хмиза мы с тобой решили убрать? Еще Пирия пристегнем? И чтоб прокурор Города закрыл дело? Но это сейчас и от прокурора зависит…
Белоштан уже пришел в себя. Спросил:
– Что знает этот Филя-прыщ? Ты, кажется, так назвал его?
– Так… Ничего он не знает. Что надо Хмиза убрать, и все… Получил свой аванс – пятьсот тысяч, и точка.
– Но ведь я звонил Хмизу и вызывал его на двадцать третий километр…
– А кто это знает? Я Филе не говорил…
– Скверно… – в отчаянии повертел головой Белоштан. – Очень скверно… Правда, Степа подошел сам к телефону, но мог успеть сказать кому-нибудь, что Белоштан его вызывает…
– Ты вчера между восемью и десятью где был?
– Есть алиби, – немного успокоился Георгий Васильевич, – сидели в компании допоздна.
– Вот и скажешь: вранье… Никому ты не звонил и никуда Хмиза не вызывал.
– И все же, – щелкнул пальцами Белоштан, – первый прокол есть. – Подумал и добавил: – Сделаем лучше так: совсем оспаривать разговор со Степой не годится, поскольку все равно узнают о нем. Скажу, что звонил Хмизу и приглашал в компанию. В ресторан. И он обещал приехать. Но куда делся, мне неизвестно.
– Светлая голова у тебя, – повеселел Псурцев.
– Как вышли на твоего Филю?
– Наследил он… Болваном оказался. Самоуверенная свинья.
– Стоп! – поднял руку Белоштан. – Представим наихудшее: прокуратура докажет, что именно Филя прикончил Хмиза.
Сам понимаешь, что твоему Прыщу угрожает! Не покажет он в таком случае пальцем на тебя?
– Кто ему поверит!
– И все же скандала не миновать. Откуда ты Филю знаешь? Твои контакты с ним, может, где-нибудь зафиксированы…
– Иногда мы прибегали к его помощи…
– Это понятно. А о твоих личных контактах с ним кому-нибудь известно?
– Не думаю.
– Это, полковник, нужно знать точно.
– По крайней мере, это доказать никто не сможет. Встречался с Филей три раза, включая последний.
Белоштан снова потер кончик носа, успокоился. Сказал:
– Прямых доказательств против тебя нет, в конце концов отделаешься отставкой, если возникнет скандал. Компенсацию от нас получишь, а там уже твое дело…
– Отречетесь?..
– А ты хотел, чтобы я за твои красивые глаза по сто кусков ежемесячно бросал? Деньги зарабатывать надо.
– Выбросите, как выжатый лимон?
– Ты на меня, Леонид Игнатович, не дави. Я не из жалостливых, а подают только на паперти.
– В члены кооператива хоть возьмете?
– Заплатишь, что положено, почему же не взять.
– И на этом спасибо.
– Тебе, полковник, обижаться не на что: на всю оставшуюся жизнь хватит. Но не об этом разговор. Вот что скажи мне: ты на Филино дело лапу можешь наложить? Пока твой проходимец не донес на тебя…
– Исключено. Я же сказал: дело ведет прокуратура, я могу контролировать только детали.
– И это добро. Каждый вечер будешь информировать меня. – Белоштан хотел потереть кончик носа, но остановился. Сказал: – Затянулось тучами наше небо, полковник. Пирий не зря предупреждал о столичных гостях. Меня уже вызывали.
– Сидоренко?
– Он самый.
– И что хотели?
– Нащупали они наше уязвимое место. Цехом на Индустриальной интересовался.
– Трое из ОБХСС с ним прибыло. Сам подполковник Кирилюк, – а это, скажу тебе, ас.
– Да и Сидоренко не лыком шитый. Ты, полковник, – доверчиво положил ладонь на колено Псурцева, – если можешь, разнюхай все. Что эти столичные гуси знают, а что не знают. Куда идут и какой дорогой. Короче, все, что можешь.
– К сожалению, не подчиняются они мне. Бригада с особыми полномочиями.
– А твоих ребят не подключают?
– Не хотят, сукины сыны, а то у нас все на ладони лежало бы.
– Главное, только бы Хмизом не заинтересовались. Чтобы не связали все в один узелок.
– Это я, Георгий Васильевич, и без тебя знаю. В крайнем случае надо дело резать на куски, чтобы целая нитка не тянулась. Поскольку знаешь, куда она их выведет!
– Страшно и подумать.
– Сейчас мы все должны быть начеку.
– Вероятно, и Пирия им не обойти, – задумчиво сказал Белоштан. – Итак, сейчас самое главное – информация. О ходе расследования дела Фили и действий киевской группы. Тогда можно будет делать правильные ходы в ответ. Не дать заматовать себя!
– Такого гроссмейстера, как ты, им не обыграть.
– Однако партия, вижу, предстоит длинная и серьезная. Ну что ж… – Белоштан вздохнул. – Как это говорят в народе? Пошел на бой – крепко стой? Должны выстоять, полковник, а что дальше будет – увидим. Боже мой, – вдруг с пафосом поднял руку вверх, – боже мой, как прекрасно было в годы застоя! Брежнев, Суслов, Щелоков, Чурбанов!.. Не говоря уж о Кириленко… Сейчас никто этого Кириленко и не помнит. Ну и что, звезд с неба не хватал, но от этого никому не было ни жарко, ни холодно. Люди сами жили, да и другим давали.
– Что было, то было, – согласился Псурцев. – Жаль, не протянул Леонид Ильич еще год-два, я бы уже в генералах ходил.
– Да не вешай ты носа… Мы тебя в генералы на руках внесем.
– В генералы или наоборот – в ночные сторожа…
– Хватит, – сказал Белоштан. – Хватит плакать, ибо никто это не оценит, только Любчик. – Вспомнив про нее, хлопнул ладонями. – Где ты, Любчик? Давай нам что-нибудь на зуб, а то, кажется, заболтались.