Начало ориентации Запада на будущее относится, по всей вероятности, к эпохе Возрождения, когда будущее как фактор социальный было из сферы потустороннего спущено на землю, в обычную человеческую жизнь в настоящем.
Самого высокого, на мой взгляд, уровня устремлённость в будущее достигала в сталинские годы в Советском Союзе. Основная масса населения жила будущим в полном смысле слова. Подчёркиваю, не просто мечтала (мечтали-то не все, и даже не большинство, а немногие!), а именно жила. Весь образ жизни их был построен так, что исследователь, наблюдающий их как независимое от него, объективное явление бытия, должен был бы обнаружить фактор устремлённости в будущее (для наблюдаемых людей, а не для исследователя!) как существенный социальный фактор, игнорируя который он не смог бы объяснить поведение этих людей. В послесталинские годы начался спад в этом отношении. К концу брежневского периода этот спад завершился идейным кризисом советского общества и после 1985 года полным идейным крахом. В посткоммунистический период устремлённость в будущее вообще исчезла как социально значимое явление. Зато усилилась устремлённость в прошлое.
Возврат в физическое прошлое логически (а значит и эмпирически, в реальности) невозможен. Время необратимо: если некоторый момент или интервал времени следует за другим относительно любого способа установления временного порядка событий, то невозможно, чтобы их отношение переменилось на противоположное относительно какого-то способа установления временного порядка событий (отсчёта времени). В социальном же настоящем для данного социального субъекта возможно оживление и возрождение явлений, которые считались явлениями социального прошлого, так что эволюция этого субъекта воспринимается как устремлённость в социальное прошлое. В XX веке такое явление приняло грандиозные глобальные масштабы как реакция на устремлённость в будущее. Произошла как бы дифференциация человечества в его отношении к социальному времени на устремлённых в будущее и устремлённых в прошлое. Устремлённость в прошлое стала важным фактором жизни в частях человечества, страдающих от западнизации и глобализации. Характерным её проявлением может служить фундаментализм. В посткоммунистической России она приняла гротескные формы, причём не только как реакция на тяжкие последствия западнизации, но и как реакция на коммунистическое прошлое.
Пережитки коммунизма
В газетах появилось сообщение об образовании политического блока, который намерен выступить на выборах с такой программой: восстановление Советского Союза, советской власти и социализма; отмена приватизации возвращение собственности народу; восстановление монополии внешней торговли; восстановление гарантированных государством прав граждан на оплачиваемый труд, жильё, бесплатное образование и медицинское обслуживание, защищённое детство и обеспеченную старость; привлечение к судебной ответственности высших государственных и партийных чиновников, предавших СССР.
Я высказал свой восторг по этому поводу Защитнику.
Он рассмеялся:
— Пустые слова. Все, что они хотят восстановить, разрушено до основания. Восстановить в России социализм сейчас невозможно, если вообще когда-нибудь будет возможно. В стране нет сил, способных всерьёз бороться за выполнение такой программы. Зато в стране и на Западе имеются в изобилии силы, способные не допустить это.
— Вы вообще отвергаете такую программу?
— Ни в коем случае! Наоборот, я её приветствую. Только не как программу блока, желающего принимать участие в выборах в парламент, а как программу организации, которая понимает, что такую программу не выполнишь парламентским путём, что для выполнения её нужна революционная борьба, нужно вооружённое восстание, нужна способность пойти на жертвы.
— Но, согласитесь, позиция мужественная!
— В чем вы усмотрели мужество? Их программу напечатали, никого пальцем не тронули и не тронут. Только я сомневаюсь в том, что их официально допустят до участия в выборах с такой программой. Скорее всего, не допустят.
— Почему?
— Они идут на выборы в парламент с программой изменения социального строя страны, в том числе ликвидации парламента и восстановления власти советов. А это противоречит конституции: парламент обязан сохранять существующий социальный строй. А если даже их допустят до выборов, они не наберут даже одного процента голосов.
— Это означает…
— …исторический крах коммунизма.
— Вы не хотите реставрации коммунизма?
— Не хочу.
— Почему?!
— Потому что при реставрации возвращаются обычно худшие черты того, что возвращается.
Знать и понимать
Неверно думать, будто мы проморгали переворот потому, что не имели достаточно информации о происходившем, т.е. не знали. Информация имелась в изобилии. Мы проморгали переворот потому, что не понимали его социальной сущности. А не понимали не потому, что не могли понять, а потому, что не хотели понимать. Мы и знать многое не хотели. Суть дела в том, что мы были соучастники переворота. Он произошёл с нашего молчаливого согласия и даже в значительной мере при нашем активном участии. Мы пожинаем то, что посеяли сами. И только теперь кое-кто начинает понимать кое-что. «Русский человек задним умом силён», — говорил мой дед. Я, конечно, посмеивался над его «отсталостью». Теперь я сам дед. И говорю слова мудрости моему внуку. И он пока посмеивается надо мной. Пока. Он убеждён, что будет учиться в Оксфорде или в «Колумбийке», где учатся дети многих «новых русских» и известных политиков и знаменитостей. Я же не верю в предпринимательский гений сына. Я начал кое-что понимать в сути неизбежных последствий переворота.
Кто виноват
Все вроде бы ясно. И всё-таки вопрос «кто виноват в том, что произошло в нашей стране в горбачевско-ельцинские годы?» не даёт мне покоя.
— Сложность тут в том, — говорит Критик, — что смешиваются различные аспекты. Во-первых, смешиваются причины и вина. Запад входит в причинный аспект, но он — враг, а не виновник нашего краха. Виноватые — советские (российские) граждане, от которых зависел ход событий. Во-вторых, смешиваются различные понятия вины — индивидуальной и массовой. В начале войны с Германией в сорок первом году немцы разгромили нашу армию. Можно ставить вопрос о причинах поражения — это одно. Можно ставить вопрос о действиях командования армии. Их, кстати сказать, расстреляли, свалив на них вину за капитуляцию. И можно ставить вопрос о поведении массы солдат и офицеров. Огромное число их сдалось в плен без боя, хотя имели оружие, могли воевать. И приказа о капитуляции не было. Потом (после Победы) им это припомнили. Думаю, справедливо. Сейчас ситуация неизмеримо сложнее и грандиознее. Доля вины лежит на многих миллионах граждан. Не хочу махать кулаками после драки. С чувством вины и сознанием соучастников преступления (а я считаю капитуляцию страны преступлением) предстоит доживать жизнь многим. Важно, кто из них и как поступает сегодня. По моим наблюдениям, мало кто стремится искупить свою вину.
— А что могу сделать я для этого?
— Понять произошедшее и происходящее с беспощадной объективностью. Никакого одобрения перевороту, его организаторам и исполнителям, перестройщикам и реформаторам. Никакого соучастия в их деятельности. По возможности сопротивляться им, разоблачать сущность их роли. Одним словом, неприятие того пути, по какому направили Россию, и сопротивление ему.
— А ради чего?
— В этой ситуации вопрос праздный. Раз вас мучает чувство вины, то цель сопротивления в нём самом.