Ведь Элис в состоянии сосчитать, сколько будет дважды два, и получить что-то похожее на правильный ответ.
Позаботившись обо всем, Теодор выходит совершенно открыто. Единственное, что его беспокоит, — галстук и булавка. Он берет их с собой, поскольку уверен, что полиция найдет следы крови вокруг камней, как бы тщательно он их ни вытер. Выйдя из дома, он покупает у разносчика газету, заворачивает в нее галстук и булавку и бросает в урну на углу улицы. Это кажется вполне надежным. У полиции нет никаких оснований искать галстук; у мусорщика, который чистит урны, нет никаких причин интересоваться скомканной газетой. Но все же если что-нибудь обернется не так, то черт с ним — убийца бросил сверток в урну, а он, Теодор, не может быть убийцей — у него железное алиби.
Потом он садится в машину и отправляется к зданию муниципального совета, зная, что там много телефонных будок и всегда можно найти предлог, чтобы выйти и позвонить. Ему даже не пришлось ничего придумывать. Пока они ожидают судью, Теодор выходит в коридор, и вот: «Мистер Спейд, — говорит Макс Блисс, — мне угрожают...»
— Почему он выбрал частного детектива, а не позвонил прямо в полицию? — спросила Эффи.
— Для безопасности. Если бы тело тем временем нашли, то полиция могла бы засечь место, откуда звонят, и напасть на его след. Частный же детектив смог бы об этом узнать только из газет.
— Тебе повезло, — засмеялась она.
— Повезло? Не думаю. — Спейд печально посмотрел на свою левую руку. — Я повредил себе сустав, когда мы выясняли отношения. К тому же положение таково: кто бы сейчас ни занимался делами Макса Блисса, он поднимет вой, если я пошлю счет.