«Мне, — Бен говорит, — дала наличные, а себе чек оставила». Чудеса какие-то! Что-то я не припомню, чтоб люди просто так деньги раздавали. Деньги ведь не дают, их берут, а если надо, с потрохами вырывают. Тут я и смекнула, что деньжата у него ворованные. То-то он вдруг в Мексику собрался! «Будем, — говорит, — всю жизнь там жить».
— Он собирался остаться в Мексике навсегда?
— Так он сказал. Впрочем, Бен пьян был, и я к его словам не очень прислушивалась. Он ведь вообще приврать любил.
— А раньше Мерримен звал тебя с ним убежать?
— Убежать — нет. Но приударил он за мной основательно. Первый раз Бен пристал ко мне на Новый год, прямо у себя дома. Вязался с какими-то глупостями. «Давай, — предложил, — голыми танцевать». Я отказалась, а он все свое. Отговорить его невозможно было. Упрямый... был.
— А ты Меррименов давно знаешь?
— Салли — тысячу лет, а с Беном мы раньше были едва знакомы, я его всего несколько раз видела. Он ведь себя сердцеедом считал и на меня сразу глаз положил — я таким почему-то нравлюсь, поэтому и с Салли после ее замужества мы почти перестали общаться.
— А чем она занималась до того, как вышла за него замуж?
— Актрисой была, как и я. Мы с ней познакомились, когда конкурс в кордебалет проходили. Я прошла, а она нет. Возраст, сказали, уже не тот. После этого Салли долгое время сидела без денег, и я ее выручала. Долг она мне вернула, уже когда на работу устроилась. Бен Мерримен взял ее к себе в контору, а потом женился на ней.
— Когда все это было?
— Точно не помню. Лет пять назад. Потом мы с Салли долго не виделись, я ведь целый год или даже два в Неваде прожила.
В комнате у нее за спиной раздался телефонный звонок. Вздрогнув, она опрометью, словно по сигналу тревоги, бросилась к телефону.
— Алло, это ты, Стэнли? — раздался из комнаты ее взволнованный голос.
Мы оба на некоторое время замолчали: она слушала Стэнли, а я — ее. Джесси медленно повернула голову в мою сторону и покосилась на меня своими густо подведенными глазами. В этот момент она очень походила на маленькую обезьянку.
— Хорошо, — прошептала она наконец. — Все поняла, любимый.
Трубку на рычаг Джесси положила бережно, как будто боялась ее разбить.
— Извините, — сказала она, — но Стэнли попросил меня выполнить одну его просьбу.
— Что именно?
— На этот вопрос я отвечать не обязана. И не буду.
— А где Стэнли сейчас?
— Он не сказал. Правда, — соврала она.
Выводить Джесси на чистую воду никакого смысла не имело, и я спустился вниз. Гирстон стоял у входа в свой кабинет с таким видом, будто я по меньшей мере пообещал ему рай, а отправил в прямо противоположную сторону. Когда я проходил мимо, он вцепился мне в локоть и, дыша в ухо, прошептал:
— А как же вознаграждение?
— Если сведения, которые вы мне дали, помогут отыскать девушку, я похлопочу за вас, — отчеканил я.
— А на какую сумму я могу рассчитывать?
— Это не в моей компетенции.
— А вы не могли бы выплатить мне сейчас небольшой процент от этой суммы?
Я швырнул в лицо управляющему двадцать долларов, как швыряют собаке кость, и вышел на улицу. Небо над крышами было какого-то непонятного зелено-желтого цвета, точно старый синяк. Смеркалось. Большинство машин ехало уже с включенными фарами.
Влившись в поток транспорта, я заметил, что Джесси провожает меня глазами, стоя в окне второго этажа. На первом же перекрестке я свернул направо, развернулся и, проехав футов сто, остановился.
Вдоль переулка росли какие-то неизвестные мне деревья с широкими листьями, под которыми шныряли ребятишки.
Я вернулся пешком на угол и стал следить за входом в «Конкистадор». Я уже докуривал вторую сигарету, когда к подъезду подкатило зеленое такси с мигающим фонарем на крыше. Из дома в пальто и с двумя чемоданами, коричневым и белым, вышла Джесси, таксист вылез из кабины, уложил чемоданы в багажник, дверца хлопнула, и машина отъехала.
Я поехал за ними, ни на минуту не теряя из виду мигающий фонарь в плотном потоке транспорта. Миновав Берлингэм, машина повернула на Бродвей; когда же впереди показался подземный переход в Бейшоре, у которого два месяца назад стояла под дождем Феба, я такси догнал. При свете ослепительных огней международного аэропорта за задним стеклом видна была головка Джесси.
Обогнув стоянку, такси затормозило у главного входа в аэропорт, и Джесси со своими чемоданами скрылась внутри. Я остановился поодаль, на зеленой разметке, и последовал за ней.
Она поднялась на лифте на второй этаж и там потерялась. Отыскал я ее только минут через десять: выйдя из уборной, она прошла буквально в пяти футах от меня. Губы накрашены, в глазах лихорадочный блеск. Меня она не заметила. Впрочем, она, по-моему, не замечала ничего вообще.
Впереди в толпе мелькала ее рыжая головка. Мужчины провожали ее глазами. Я шел за ней следом, держась на почтительном расстоянии. Джесси подошла к газетному киоску, купила журнал с меланхоличной девицей на обложке и села, положив ногу на ногу, на скамейку рядом с киоском. Она была в чулках, туфлях на высоком каблуке, а из-под расстегнутого пальто виднелось черное вечернее платье с глубоким вырезом.
Я купил «Кроникл» и сел по другую сторону киоска. На третьей странице газеты мне попалась на глаза фотография Мерримена — та самая, что и на его блокнотах. Все остальное я уже знал. Заканчивалась заметка заявлением капитана полиции Леймера Ройала, который заверял читателей, что силами шерифа округа Сан-Матео и местной полиции обвиняемые в зверском убийстве бандиты будут в скором времени схвачены. «Аресты последуют незамедлительно», — говорилось в заключение.
Опустив газету, я бросил взгляд на Джесси. Душещипательный женский журнал она читала с таким неподдельным интересом, будто на его страницах решалась ее судьба. Ни оглушительный рев самолетов, ни многоголосый шум толпы абсолютно на нее не действовали. Время от времени она посматривала на часы.
Время тянулось ужасно медленно. Джесси начала проявлять признаки беспокойства: опять взглянула на часы, встала, окинула взглядом огромный зал, опять села и стала нетерпеливо постукивать каблуком по полу. Потом достала из кармана пальто сигарету и сунула ее в рот.
В ту же секунду перед ней вырос какой-то смуглый тип в элегантном плаще, взглянул на ее ноги, потом перевел взгляд на грудь и любезно протянул ей зажигалку. Резко отвернувшись от вспыхнувшего язычка пламени, Джесси посмотрела на незадачливого ухажера, да так, что тот мгновенно растворился в толпе. А она закурила и вновь раскрыла журнал.
Однако теперь ей явно не сиделось. Жадно затягиваясь, она поминутно смотрела на часы, потом бросила окурок на пол, встала, наступила на него ногой и стала бродить вокруг киоска, вглядываясь в лица сидящих. Я закрылся газетой.
Вернувшись, она села снова, поерзала, опять положила ногу на ногу, зябко поежилась, хотя в зале было тепло, завернулась в пальто и сунула руки глубоко в карманы. Откинувшись на спинку, она сидела, поедая часы глазами, как будто ей за это платили зарплату. Минутная стрелка, как нарочно, двигалась еле-еле.
После телефонного звонка Стэнли прошло уже полтора часа. В аэропорту мы околачивались больше часа. Я прочел всю газету от корки до корки и теперь, от нечего делать, взялся за объявления. Какой-то джентльмен, пожелавший остаться неизвестным, предлагал продать или взять на прокат «единственную подлинную фотографию» Иисуса Христа.