Введя в действие таинственного мстителя Веттера, от одного имени которого у всех бегут мурашки по коже и которого он раскрывает лишь в финале повествования, Спиллейн в некотором роде продолжил традиции своего романа «Глубина» (1961 г.), ознаменовавшего переход Спиллейна от комиксов и журналов для мужчин к полкам солидных книжных магазинов и спискам бестселлеров.
Эти произведения, столь разные по объему и тематике, представляют многогранное творчество писателя, который, экспериментируя, совершенствует свое мастерство. Но, как и Раймонд Чандлер и Дэшил Хэммет, он без особой охоты соглашается, чтобы его произведения «малых жанров» были изданы отдельным сборником. И тем не менее соглашается. А «потребители» прозы Спиллейна — так же, как Чандлера и Хэммета, — испытывают к автору только благодарность за выход в свет этого сборника.
Макс Аллан Коллинз
Смерть придет завтра
Полуденный поезд, опоздав на час, подошел к Кларксдейлу в самое жаркое время дня. Дважды в сутки этот особый скорый останавливался тут на тридцать минут, давая репортерам возможность сфотографировать и проинтервьюировать проезжающих знаменитостей. Здание вокзала располагалось достаточно далеко, и можно было поговорить с любым, кто испытывал желание поразмяться, отдать должное местной кухне и купить сувениры.
На беду, стояла невыносимая жара. И пассажиры предпочитали кондиционированный воздух купе палящему солнцу на перроне. Так что вышли только трое из нас.
Одного встретила плотная женщина в новом «бьюике». Мы с другим парнем пересекли улицу, влекомые единой целью — крепко жахнуть по кружке пенистого пива.
Мы едва ли не бегом добрались до перекрестка, одновременно очутившись у дверей, и чуть замешкались, предлагая друг другу войти первым. И нас овеяло холодом. Он был так пронзителен, что даже резанул по телу, но все равно восхитителен.
Стоящий у бара шериф ухмыльнулся и спросил:
— Никак слишком жарко для вас, джентльмены?
Наконец появилось пиво; я дал осесть пене и принялся смаковать по глоточку.
Мой попутчик взял кружку побольше, и, когда я предложил ему пропустить еще по одной за мой счет, он грустно покачал головой:
— Спасибо, больше не могу. Жена терпеть не может, когда от меня пахнет пивом. — Он бросил на стойку квотер и вышел.
— Просто позор, до чего женщина может довести мужика, — возмутился шериф.
— Ужасно. Похоже, он так и не вырос.
— Ну, дело не только в этом.
Прежде чем я успел ответить, я услышал низкий грудной смех.
— Тебе лучше знать, папочка.
На ее загорелом лице ярко выделялись серые глаза. Светлые волосы выгорели на солнце до белизны, а из-за долгих часов в седле живот у нее стал подтянутым и плоским. Юбка не могла скрыть очертаний ее бедер, а под рубашкой виднелись соблазнительные округлости.
— Моя дочь Кэрол, — представил ее шериф. — Откуда-то я тебя знаю, сынок.
— Рич Тербер, — ухмыльнулся я.
Красотка уставилась на меня, и ее лицо расплылось в улыбке.
— Ну конечно. Голливуд, послевоенные годы. Один из тех напористых молодых людей. Я вас помню.
— Благодарю, — сказал я.
— Что с вами случилось?
Я неопределенно повел плечом в сторону Голливуда.
— Страна слов и снов. Вернулись домой толковые парни, и пришлось уступить им место. Всем нам было свойственно нечто общее. Отсутствие таланта.
Тычком пальца шериф сдвинул шляпу на затылок. У него была густая серебряная шевелюра.
— Откуда же я тебя знаю? Отроду в кино не ходил, сынок. Кэрол возмущенно глянула на папашу.
— А тебе и не надо было ходить. Он был на всех журнальных обложках. — Она снова улыбнулась мне. — Но вы здорово изменились.
Я поставил кружку с пивом.
— Радость моя, как ни больно, но должен вам кое-что напомнить. Война кончилась десять лет назад. И я уже далеко не тот самый киношный юноша.
Она разразилась смехом, который был мелодичен, как музыка. Откинув голову, она буквально затанцевала на месте.
— Мне тогда исполнилось всего пятнадцать лет. И вы были одним из моих кумиров. — Тут она увидела мою физиономию и перестала смеяться. — Нет, честно-пречестно. Вы вернулись с войны, и все такое... Я была маленькой девочкой и втрескалась в вас по уши.
— Я люблю больших девочек.
— Ага. — Взгляд ее приковался к моему головному убору. — Эта шляпа... Сегодня их никто не носит.
— Наш мэр, — поправил ее отец.
— Разве что мэр, — согласилась она.
Я поднялся и стащил шляпу с головы.
— Мне всегда хотелось иметь такую. Шляпу носил мой старик, и я считал, что он выглядит на миллион долларов. Вот и обзавелся ею. — Я с улыбкой аккуратно водрузил шляпу на голову и прикончил пиво.
Повторив заказ, я залпом выпил и взял еще кружку. Бармен мгновенно поставил ее передо мной. Похоже, его что-то волновало, и он то и дело поглядывал на часы. После очередной порции я почувствовал, что настало время расплаты.
Желудок начал давать о себе знать, но поскольку времени заняться им еще хватало, я добрался до туалета позади бара и попытался привести себя в порядок. Вошел бармен.
— Парень, до отправления поезда две минуты, — сказал он.
— Да черт с ним!..
— О'кей...
Я приводил себя в чувство, когда поезд тронулся с места. Я услышал свисток и перестукивание колес, а когда снова посмотрел на себя в зеркало, за стенами бара стояла глубокая тишина, которую нарушало лишь шуршание ветра на крыше. Я подошел к раковине, плеснул в лицо холодной водой и обозвал себя так, как того заслуживал.
Болван! Я был сущим болваном. Нет, я не напился. Во всяком случае, не с четырех наспех пропущенных кружек пива. Просто я поплыл от жары и жажды. Напряжение понемногу отпускало, и я подумал, что пора бы бармену еще раз заглянуть ко мне, и тут дверь снова открылась, и я увидел его.
Вернее, часть его корпуса. Бармена колотило.
— Выбирайтесь оттуда, проезжий. Выходите. — У него неудержимо дрожала нижняя губа, ткань брюк вздымалась, и было видно, как конвульсивно сокращаются мышцы, словно массирующие бедренную кость.
— Что?
— Вы это... выходите. Тут человек...
Человек не стал ждать, пока его мне представят. Он отпихнул бармена и протиснулся мимо него, появившись передо мной сам, и мое внимание сразу привлекла пушка, зажатая у него в кулаке. Она была большой и черной, с сероватыми головками пуль в барабане и со взведенным бойком курка. За поясом торчал еще один револьвер, и по выражению его лица было видно, что он только ищет повода пристрелить кого-то.
Он был явный псих. Чокнутый, как лунатик. И он был убийцей.
— Так вы не собираетесь выходить, мистер? — У него был высокий визгливый голос.
Я торопливо кивнул.
— Иду. Минуту.
Он отступил в сторону и дал мне пройти. Бармен следовал за мной по пятам.
Я так и не увидел, что там произошло, отчего он слетел с катушек. За спиной я услышал, как он что-то буркнул, а потом резко выругался. Рукоятка револьвера с отвратительным хрустом врезалась в череп бармена. Тот рухнул мне на спину, едва не сбив с ног, и с мясистым чмоканьем приложился физиономией об пол. Когда я обернулся, то увидел у себя под носом дуло револьвера. Толчком в спину меня двинули вперед. И я зашагал. Никуда не отклоняясь.
После моего ухода бар успел наполниться людьми. За одним из столиков в безмолвном ожидании сидели два человека, не обмениваясь ни словом. Они просто сидели. Еще один стоял у дверей с дробовиком в руках, то и дело поглядывая в окно.
Шериф сидел за другим столом. Под глазом у него набухал приличный синяк. Кэрол, закусив губу и с трудом сдерживая слезы, прижимала к его голове мокрую тряпку.
Я услышал, как парень с револьвером сказал:
— Он был в сортире, мистер Огер.
Огер был маленький и толстый. Улыбнувшись, он похвалил его:
— Ты толковый мальчик, Джейсон.