Это оказалась ветхая гостиница с дешевыми номерами, которые можно было снять на день или неделю, но чаще всего их использовали на часок или даже на несколько минут недорогие шлюхи, торговавшие собой в районе Бродвея, или идиоты туристы, считавшие, что, трахнув кого-то в Нью-Йорке, дома они будут за закрытыми дверями рассказывать эту потрясающую историю своим приятелям.
Парнишка с грязными ногтями, сидевший за конторкой, пододвинул мне регистрационную книгу, даже не взглянув на меня. Его вполне устроил беглый взгляд на мою репортерскую карточку и пять долларов, после чего он поведал мне, что копы уже обшарили комнату Шима Малыша, но ровно ничего не обнаружили, кроме чемодана с личными вещами и портативного радиоприемника. Насколько ему известно, к Малышу никогда не ходили гости, да и вообще он о нем ничего не может рассказать.
— Как насчет дам? — спросил я.
Он обалдело уставился на меня и сказал не без юмора:
— Вы шутите? Вы что, не видите, куда попали?
— То есть он никого не приводил?
— Да ему надо было всего лишь постучать в любую дверь. Здесь штаб-квартира десятидолларовых шлюх, которых можно драть во все дырки. Если мужик с извращениями, он может найти классом и повыше.
Я продемонстрировал ему очередную пятерку, которая мгновенно исчезла у меня из пальцев.
— А кого он предпочитал?
Он ткнул большим пальцем в сторону узенького холла. В дверях появилась коренастая девица в коротком обтягивающем платье, с мрачным усталым лицом.
— Поговори с Софи. Она знала этого парня. — Он кивнул ей, и, когда девица заметила меня, мрачное выражение тут же исчезло с ее лица, словно кто-то щелкнул выключателем, и на физиономии засияла профессионально приветливая улыбка. Она даже не стала терять время на знакомство. Просто подцепив под руку, она протащила меня по двум лестничным маршам к своему номеру, открыла дверь и через полминуты осталась в чем мама родила. Повернувшись, она распростерла руки и сказала:
— Десять долларов — и вынимай свое хозяйство.
Я вручил ей двадцать и велел одеться. Шрам от аппендицита, еще один после кесарева сечения, испещренная складками задница и бритый лобок в розовых царапинах от тупой бритвы — она не вызывала у меня никаких сексуальных позывов.
Но, получив двадцатку, она сделала то, что от нее требовалось.
— Ты любитель извращений? — с интересом спросила она. — Можешь поиметь меня и одетой, если тебе так нравится.
— Я любитель поговорить, — объяснил я ей.
На этот раз ее искренняя улыбка была полна усталости.
— Как хорошо, мистер. — Она хлопнулась в кресло и стянула черный парик. На голове у нее была спутанная копна кудряшек. — Сегодня вечером я буду только рада пообщаться. Мне здорово досталось. Ну, вы хотите вести грязные разговоры, услышать историю моей сексуальной жизни или же...
— Я хочу информацию.
Она слегка прищурилась:
— Вы вроде не коп. Ведете себя не как они.
— Я репортер, Софи.
— Черт возьми, что мне рассказывать? Вы делаете материал о шлюхах? Да кому это надо? Вам стоит только...
— Шим Малыш.
— Он мертв. — По выражению ее лица я понял, что больше она ничего сказать не может.
— Знаю. Это я убил его.
И тут она меня узнала. Она вспомнила фотографии в газетах, все сопоставила, и воображение нарисовало ей жуткое зрелище.
— Мистер... — хриплым испуганным голосом проговорила она. — Я давала ему только пару раз. Чисто для заработка. Он был... ну, с ним все было о'кей...
— Он жил тут две недели, девочка. И только не рассказывай мне, что ты понятия не имеешь о своих соседях.
— В общем, мы немного разговаривали. Болтуном его не назовешь. В моем деле, если хочешь заработать, отвлекаться некогда.
— Сколько он тебе платил?
— Пятьдесят... оба раза. Не скупился. Такие не часто встречаются.
— Чувствую, ты охотно проводила с ним время.
— Почему бы и нет?
Я улыбнулся ей, и она снова перепугалась.
— На чем он зарабатывал?
— Честное слово, мистер... вот черт, да мы только...
Я, улыбаясь, продолжал смотреть на нее, и она вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Он был... ну, одним из тех парней.
Ну, не очень важных. Он хотел, чтобы я считала его именно таким, но я-то все видела. Он говорил, что у него отличная надежная работа, и все время смеялся при этих словах. Прямо помирал со смеху, но я не задавала ему никаких глупых вопросов. Он был из тех, кто сразу же начинают злиться, и все время таскал с собой жуткую пушку. Даже когда мы трахались, засовывал ее под подушку.
— Называл какие-нибудь имена?
— Просто говорил, что сейчас у него — самая классная работа. И смеялся.
— Кто у него был в друзьях?
— Никого не видала. Как-то раз встретила его на Восьмой авеню. С каким-то парнем, вот и все.
Я встал, и она испуганно вжалась в спинку кресла.
— Наверное, я не должен напоминать тебе, чтобы ты не вздумала звонить кому-то? Ясно?
— Мистер, — начала она, — я заработала себе на кусок хлеба, вы поговорили, и теперь давайте все забудем.
— Хорошо сказано. — Я посмотрел на часы. На них было четверть второго.
* * *
Чёрилл явилась к Мамаше Кристи за пять минут до меня и притащила с собой пакет гамбургеров и термос с горячим кофе специально для меня. Она оделась нарочито небрежно и неряшливо, не наложила косметики и соорудила на голове омерзительное воронье гнездо, но при всем старании ей не удалось скрыть свои женские прелести, если, конечно, присмотреться.
— Привет, красавица! — сказал я.
— У моей квартиры дежурят два детектива. Ждут появления прелестной особы.
— Проскочила?
— Да. Но они все еще торчат на месте. Ждут Мисс Очарование. На всякий случай я проскользнула задворками.
— Принесла?
— Да, но сначала поешь.
Я как-то забыл, что голоден, и теперь жадно впился зубами в гамбургеры. Покончив с едой, я вытащил из конверта, что она принесла, бумаги и разложил их на постели. Теперь все связи и контакты, выявленные Чёрилл, были у меня перед глазами.
Механиком звали некоего Генри Бордена, пятидесяти девяти лет; его арестовывали за хранение и продажу наркотиков; подозревали, что он устраивал в кузовах грузовиков тайники для переправки нелегальных товаров. По профессии — инструментальщик и жестянщик; в последнее время работал на алюминиевом заводе в Бруклине. Жил где-то в Виллидже.
Кое-что стало проясняться. Связующим звеном был металл.
Сложив бумаги в пачку, я аккуратно, не потревожив слой пыли, заснул их под шаткий комод и сказал:
— Двинулись.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, — повторил я.
— Похоже, тебе стоит немного отдохнуть, — решительно возразила она.
— Нет. Пока есть силы, надо действовать.
На углу мы остановили такси, вылезли за два квартала до дома Бордена и остаток пути прошли пешком. Начало моросить, и улицы были пустынны. Мы нашли номер дома, в подвальном помещении которого обитал Борден, и без труда проникли внутрь, потому что тот, кто был тут до нас, не потрудился закрыть двери.
Он же и оставил Механика лежащим на полу с перерезанным от уха до уха горлом в огромной луже крови, которая растеклась по дощатому полу. Помещение было столь невелико, что обыскать его можно было в два счета, но незваный гость явно не пожалел трудов. Все было вывалено и вывернуто, включая и карманы одежды, а на полу на видном месте — как ложная улика ограбления — валялся пустой бумажник. Была оторвана даже подкладка рабочей куртки Бордена и расстегнуты все карманы на «молниях», а в нагрудном кармане так и остались торчать две авторучки и ручка маленькой отвертки. Ее я положил на стул, а ручки забрал себе. Бордену они больше не понадобятся.
За спиной у меня Черилл стала давиться рвотными спазмами. Я вывел ее наружу, и мы прошлись, пока она не начала чувствовать себя лучше, после чего, поймав такси, я отвез ее домой. Она прошла к себе через подъезд соседнего дома, а я вернулся к Мамаше Кристи. За мной никто не следил.