Как-то узнали о сделке и навалились. Да. Черт побери, вызывай копов. Пусть они с ними разбираются. Ясно. Конечно. Мы сможем оторваться на одной из яхт. Томми и Балко убиты. Еще двое ранены, но легко. Да, скорее всего, Кербой. Его самого тут нет, но это его люди. Да, все нашел. Поторопись.
Его шаги прогрохотали по настилу, и я не расслышал, что он сказал. Взметнулся взрыв, и я понял, что они стараются отбросить нападающих. Что бы они ни пустили в ход, своей цели они, должно быть, добились, потому что со стороны улицы заорали, отдавая приказ отступить и заходить с флангов. Но со стороны улицы не было укрытий, и если выйдет луна, то всех их перещелкают, как в тире.
Завывание сирены заставило всех замереть на месте. К первой присоединилась вторая, и я услышал, как все бросились к машинам. Кто-то закричал, мол, нечего волноваться. Над головой у меня раздался шум, и я увидел сквозь щели настила темный силуэт лежащего тела. Его подтащили к краю причала и скинули вниз. За ним последовал еще один труп. С минуту трупы еще болтались на воде и медленно пошли ко дну.
— Проклятие! — пробормотал кто-то наверху. — До чего ж мне муторно! Он был классный парень...
— Заткнись и валим отсюда. — Это был голос Джонни.
— Я за тобой, — снова послышался первый голос, и оба спрыгнули в воду. Продолжая сидеть под настилом, я смотрел, как они плыли к яхтам. Джонни не потерял присутствия духа и сдаваться не собирался. Звуки полицейских сирен приближались. Одна машина направлялась прямо к пирсу, словно зная дорогу, а вторая следовала за ней. Усмехнувшись про себя, я добрался до поперечной распорки и залез на нее. Отсюда было легко появиться на месте действия.
На краю пирса сидел Джонни, притулившись на корточках рядом с упаковочным ящиком в позе человека, готового мгновенно вскочить и убежать. Джонни подтянул к себе ящик, одна стенка которого составляла примерно два квадратных фута, но когда я сказал ему «Привет, парень!», он так стремительно выпрямился, что выронил его; но в любом случае он должен был выпустить ящик из рук, чтобы достать свою пушку.
Он почти вытащил ее, когда я дал ему по носу. Затем еще раз врезал жестким боковым ударом, и он с хрипом выдохнул воздух из легких. Его развернуло на месте, он споткнулся о ящик, а когда я сделал шаг вперед, он попытался нанести удар ногой. Я ушел в сторону, подставив под удар бедро, и поймал его руку в захват. Из горла у него вырвался вопль. Он снова попытался схватиться за пушку, когда рука пошла на слом. Отчаянно рванувшись от дикой боли, он высвободился и здоровой рукой вытащил пистолет. Пуля свистнула у меня над головой, но я успел нырнуть ему в ноги, перехватил кисть и вывернул ее к затылку; пытаясь вырваться, он в последний раз нажал на спусковой крючок. В его глазах мелькнул ужас, когда он взглянул на меня, потом они закатились и помутнели.
Сирена взвыла совсем рядом и, когда машина вывернула из-за угла, смолкла. Взвизгнули по асфальту из-за резкого тормоза колеса; машина остановилась, и красная мигалка на крыше погасла. С противоположной от шофера стороны открылась дверца и застыла в таком положении, словно водитель к чему-то прислушивался. Затем он выполз, маленький человечек с большим револьвером.
— Джонни? — позвал он.
Он кинулся бегом, двигаясь легко и бесшумно, как индеец. И я уже был готов поднять револьвер Джонни, как он оказался рядом.
— Ты, значит, — сказал сержант Гонсалес. Увидев ящик, он растянул губы в ухмылке и продемонстрировал мне дырку на конце ствола. Я сделал последнюю отчаянную попытку дотянуться до револьвера Джонни, как раздался грохот выстрела. Я сжался в ожидании пули, но ничего не произошло. Открыв глаза, я снова увидел Гонсалеса.
Кто-то, устроившийся на стреле причального крана, подцепил тело Гонсалеса за воротник, и оно болталось в воздухе.
В темноте я не разобрал, откуда шел голос, но я его узнал.
— Тебе стоило бы быть повнимательнее, сынок, — пожурил он меня.
Я понял, что револьвер, который держал обладатель голоса, скользнул за пояс.
— У тебя есть тридцать секунд. Не более. Ты можешь все успеть и добраться до его машины. В которой он был. Тот коп... он работал с Кули. Потом Кули его бросил. И он переметнулся к Ренцо. Тебе бы лучше поторопиться, парень.
Вторая сирена была отчетливо слышна.
— Берегите себя, — сказал я. — И спасибо.
— Ясное дело, малыш. Продажных копов я не люблю еще больше, чем жуликов.
Я побежал к машине, влез в нее и захлопнул дверцу. Позади что-то шлепнулось в воду; ящик в два квадратных фута секунду еще держался на поверхности, а потом перевернулся и исчез из виду. Не включая фар, я развернулся в ту улицу, что привела меня сюда, и поехал в сторону города. Миновав землечерпалку, я остановился, тщательно протер рулевое колесо и ручку переключения скоростей, после чего вылез из машины.
Занимался рассвет. Еще час, и наступит утро. Пешком я добрался до свалки на задах конторы Гордона, отыскал помятую машину с хорошо сохранившимся сиденьем, устроился на нем и провалился в сон.
Утро, день, вечер. Первое и второе я проспал и с трудом пришел в себя лишь в вечерних сумерках. Забившись поглубже в машину, я принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Одежда моя высохла, но от сигарет осталась одна труха. Желудок сводило судорогой от голода; во рту пересохло. Я подождал еще час, затем перемахнул через забор и добрался до маленькой грязной закусочной, которую избегали все, кроме тех, кто с пушками шлялся по городу. Я взял яичницу с ветчиной, расплатился той мелочью, что еще у меня оставалась, взял пачку дешевых сигарет без фильтра и направился к двери. И тут взгляд мой упал на валявшуюся на столе газету.
Места они не пожалели на целый разворот. «На набережной разгорелась война банд» — крупным заголовком и под ним чуть помельче: «Полицейский и гангстер погибли в перестрелке». Криминальная хроника была состряпана мастерски — ничего конкретного в ней не сообщалось. Она была полна многозначительных намеков и упоминаний, мол, все вокруг было изрешечено пулями, и, хотя имеются доказательства, что еще кто-то был ранен, на месте не удалось обнаружить достаточно улик, чтобы дать полный отчет о происходившем. В одном коротком предложении упоминалось, что Джонни был связан с Марком Ренцо. И все. Зато откровенно намекалось на беспомощность полиции. Далее, как и полагалось, следовало заявление капитана Джерота.
От всей этой истории дурно пахло. Даже пресса опасалась излишних разглагольствований. Сколько потребуется времени, чтобы выяснить, что Гонсалес был убит не из оружия Джонни? Не много. И Джонни... Эдакая приятная особа должна была бы вызвать больший интерес газетчиков. Увы, никакого любопытства в его адрес не ощущалось. Хмыкнув, я положил газету на место.
Все они ведут себя, как крысы. Спорить тут нечего. И удирают, как крысы. Они уволокли с собой раненых, чтобы не было никакой привязки. Прекрасно! Осталось лишь найти врача, который штопал их. И выяснить, что им было нужно у причалов. Может, они хотели уволочь какой-нибудь двигатель весом эдак тонн в десять или около того? Ну как же — ищите и обрящете...
Нет, в любом случае они ничего не скажут. Может, они начнут раскалываться, когда разоткровенничается кто-то из шишек. Когда откроет рот кто-то из тех, что платят по два миллиона за груз, который так и не был доставлен. Пришла большая беда, снова запахло кровью, кто-то выползет из своей норы, и его успеют засечь. Или же прав был Бакки Эдвардс. Жизнь — слишком дорогая штука, чтобы так задешево расставаться с ней.